Стыдно болтать о том, что должно видеться без слов...
От жаркого огня кастрюля загудела. Он снял крышку и отпрянул - горячий пар шарахнул в лицо, словно взорвался котел. Рябинин пал на колени и пополз по траве, отыскивая сгинувшие очки. Их нигде не было - значит, они там, в костре. Он пошел в палатку взять запасные...
Написать ей письмо? Мол, я вас люблю... Тоже ведь болтовня, только на бумаге. А если в стихах? Люди пишут. Хорошие не получатся, а плохие ни к чему. Чиркнуть ей записку на оборотной стороне этикетки для образцов - мол, люблю. Коротко и современно. Но глупо.
Рябинин надел запасные очки и пошел в палатку поварихи за крупой и солью. Каша варилась в таком порядке рисовая, пшенная, перловая. Сегодня была очередь рисовой. Он отмерил крупы, поддел из стеклянной банки столовую ложку соли и вывалил все в кипящую воду. Та закрутила рисинки пенным водоворотом. Теперь только помешивай. Рябинин присел на бочонок с капустой...
Спеть ей серенаду под гитару у палатки, благо сквозь брезент слышно дыхание? Например, "Пришла любовь, запели радиолы..." Поют же где-то там. Смешно. Да и голос у него тонкодребезжащий, и гитары нет, и играть он не умеет. И вообще, средневековье.
Рябинин поднялся с бочонка и попробовал кашу. Она была несоленой. Осторожничал он, памятуя о пословице про недосол на столе, а пересол на спине. Пришлось добавить соли и ждать ее, уже забулькавшую...
А если к Маше прикоснуться? В любви это можно. Обнять. Поцеловать. Он краснел и оглядывался, будто замышлял коварный разбой.
Каша радостно хрюкнула. Рябинин попробовал ее - она была несоленой. Недосол на столе... Он поддел ложку соли и опустил в кастрюлю, которая, как ему показалось, поглотила белый минерал с жадностью, причмокнув.
Умыкнуть Машу? Увезти куда-нибудь в леса и горы. Но они и так в тайге. Тогда в город, в коммунальную квартиру, в комнату, где живет мама. И на чем умыкнуть? Нет ни коня, ни машины. Не поездом же.
Он еще раз попробовал кашу - она была так пресна, словно не получила ни крупинки соли. Странное физическое явление. Озадаченный Рябинин присел и всмотрелся в варево - зеленоватая масса утробно почавкивала и пофыркивала. Видимо, без молока рис зеленеет. Но куда девается соль? Рябинин зачерпнул ложку с верхом и сыпанул в кашу. Она проглотила.
А если сделать официальное предложение? Мол, я вас люблю со всеми вытекающими последствиями. Будьте моей женой, чтобы вместе пройти уготованный нам судьбой путь. Но кто он такой? Ни образования, ни специальности, ни заметной мускулатуры... И пути он пока не знал - так, вперед, в распахнутый мир...
Лагерь просыпался. Туман убегал вниз по реке, и казалось, что его гонит не ветерок, а быстрое течение. Солнце легло на прибрежную гальку, которая блеснула лакированно. Геологи чистили зубы. Рябинин снял с огня кастрюлю и подвесил котел с чаем - утром больше пили, чем ели.
К столу все шли, подшучивая над новым поваром. Рябинин ошалело раскладывал кашу по мискам...
О том, что исходным сырьем послужил рис, догадаться было невозможно. Плотная, салатного цвета масса походила на расплавленный капрон. Пахла она, или оно, почему-то аммиаком. И все-таки была несоленой.
Первым взялся за кашу начальник партии. Он коснулся ее ложкой, которая сразу же и навсегда прилипла. Начальник потянул ложку на себя. Масса, то есть каша, пошла за ложкой и так шла, пока вся не вытянулась в сарделькоподобную гирлянду. Потом уж и миска оторвалась от стола и повисла на этой перетянутой кишке, тихонько покачиваясь. Все потрясенно смотрели на опыты начальника партии, который, в свою очередь, с ужасом смотрел на резиновый жгут и висевшую миску.
- Он в нее мыло уронил, - догадался вечно смурной Степан Степанович.
Маша Багрянцева легко отщипнула ложкой толику массы и стала жевать нежно, как мороженое.
- А вы знаете, что есть очень невезучие алмазы? Бриллиантом "Великий Могол" владели восемнадцать царей и все были несчастны: погибали, изгонялись, умирали в нищете...
- И мы помрем, - сказал геофизик, разглядывая свою миску.
- Испанский король Альфонс Двенадцатый один хороший бриллиант дарил своей невесте, потом бабушке, затем сестре и в конце концов инфанте - все они быстро умирали одна за другой. Камень вернулся-таки к королю, после смерти которого ни у кого не хватило смелости взять бриллиант...
- У меня тоже не хватает, - признался начальник и опустил миску на стол, в которую жгут из каши убрался моментально, как змея в сосуд у заклинателя.
- Бриллиант "Санси" носил при себе Карл Смелый, чтобы сохранить жизнь, но был убит в сражении. Позже был убит слуга, который вез камень во дворец. Бриллиант считался потерянным, но догадались вскрыть могилу слуги и в желудке нашли этот камень...
- Когда нас завтра вскроют, то в желудках найдут эту резину, - решил водитель грузовика.
Начальник партии встал, подошел к бочонку с капустой, взял банку, откуда Рябинин черпал соль, и громко прочел наклейку:
- Сода.
- Случаем, не каустическая? - поинтересовался геофизик.
Но тут как укушенная вскрикнула томная Люся, и все обратились к ее миске. Из бледно-салатной каши торчала черная лапа гигантского насекомого такие здесь и не водились. Геофизик потянул за нее...
Из каши вылезло странное существо, каких в природе не было и быть не могло. Два громадных глаза на двух лапах... Но Рябинин существо узнал - это были его очки, завязанные бантиком...
Он растерянно глянул на Машу Багрянцеву - ее карие невыгоревшие глаза смотрели на Рябинина нежно, а ее далекая улыбка как бы приблизилась и светила только ему. И невмещаемая радость опалила Рябинина...
- Еще и ухмыляется! - своим кожаным голосом возмутился начальник.
- Вы с ума сошли, - повторил Рябинин.
- А-а, все-таки сошла? Тогда вызывайте "скорую", вызывайте!
Она ткнула кулаком в телефонный аппарат, который зло огрызнулся дряблым звоном. Это звяканье вдруг отрезвило Рябинина, возвращая к здравому смыслу.
- Жанна, да с чего вам пришла такая мысль?
- Я забыла, вы же следователь. Вам нужны доказательства, да?
- Ведь какая-то нелепость...
Она рывком села к столу, обдав Рябинина душистым, почти летним ветерком. Ему казалось, что сейчас в ее лице все подвижно и все живет своей нервной жизнью: застеленные слезами глаза, дрожащий носик, ломкие брови, резиновые губы...
- Вы с ней вместе работали, так?
- Работал.
- Вы ее любили, не так ли?
- Любил, - чуть замешкался Рябинин, не уверенный, что должен признаваться даже ее дочери.
- А вот еще доказательство...
Она затрясла сумку, вдруг позабыв, как та открывается. Рябинин ждал, опять теряя ощущение реальности, - любовь, доказательства, его дочь... Но доказательство она достала и положила перед ним веско, как официальную справку. Опять письмо Маши, кусок ее письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
От жаркого огня кастрюля загудела. Он снял крышку и отпрянул - горячий пар шарахнул в лицо, словно взорвался котел. Рябинин пал на колени и пополз по траве, отыскивая сгинувшие очки. Их нигде не было - значит, они там, в костре. Он пошел в палатку взять запасные...
Написать ей письмо? Мол, я вас люблю... Тоже ведь болтовня, только на бумаге. А если в стихах? Люди пишут. Хорошие не получатся, а плохие ни к чему. Чиркнуть ей записку на оборотной стороне этикетки для образцов - мол, люблю. Коротко и современно. Но глупо.
Рябинин надел запасные очки и пошел в палатку поварихи за крупой и солью. Каша варилась в таком порядке рисовая, пшенная, перловая. Сегодня была очередь рисовой. Он отмерил крупы, поддел из стеклянной банки столовую ложку соли и вывалил все в кипящую воду. Та закрутила рисинки пенным водоворотом. Теперь только помешивай. Рябинин присел на бочонок с капустой...
Спеть ей серенаду под гитару у палатки, благо сквозь брезент слышно дыхание? Например, "Пришла любовь, запели радиолы..." Поют же где-то там. Смешно. Да и голос у него тонкодребезжащий, и гитары нет, и играть он не умеет. И вообще, средневековье.
Рябинин поднялся с бочонка и попробовал кашу. Она была несоленой. Осторожничал он, памятуя о пословице про недосол на столе, а пересол на спине. Пришлось добавить соли и ждать ее, уже забулькавшую...
А если к Маше прикоснуться? В любви это можно. Обнять. Поцеловать. Он краснел и оглядывался, будто замышлял коварный разбой.
Каша радостно хрюкнула. Рябинин попробовал ее - она была несоленой. Недосол на столе... Он поддел ложку соли и опустил в кастрюлю, которая, как ему показалось, поглотила белый минерал с жадностью, причмокнув.
Умыкнуть Машу? Увезти куда-нибудь в леса и горы. Но они и так в тайге. Тогда в город, в коммунальную квартиру, в комнату, где живет мама. И на чем умыкнуть? Нет ни коня, ни машины. Не поездом же.
Он еще раз попробовал кашу - она была так пресна, словно не получила ни крупинки соли. Странное физическое явление. Озадаченный Рябинин присел и всмотрелся в варево - зеленоватая масса утробно почавкивала и пофыркивала. Видимо, без молока рис зеленеет. Но куда девается соль? Рябинин зачерпнул ложку с верхом и сыпанул в кашу. Она проглотила.
А если сделать официальное предложение? Мол, я вас люблю со всеми вытекающими последствиями. Будьте моей женой, чтобы вместе пройти уготованный нам судьбой путь. Но кто он такой? Ни образования, ни специальности, ни заметной мускулатуры... И пути он пока не знал - так, вперед, в распахнутый мир...
Лагерь просыпался. Туман убегал вниз по реке, и казалось, что его гонит не ветерок, а быстрое течение. Солнце легло на прибрежную гальку, которая блеснула лакированно. Геологи чистили зубы. Рябинин снял с огня кастрюлю и подвесил котел с чаем - утром больше пили, чем ели.
К столу все шли, подшучивая над новым поваром. Рябинин ошалело раскладывал кашу по мискам...
О том, что исходным сырьем послужил рис, догадаться было невозможно. Плотная, салатного цвета масса походила на расплавленный капрон. Пахла она, или оно, почему-то аммиаком. И все-таки была несоленой.
Первым взялся за кашу начальник партии. Он коснулся ее ложкой, которая сразу же и навсегда прилипла. Начальник потянул ложку на себя. Масса, то есть каша, пошла за ложкой и так шла, пока вся не вытянулась в сарделькоподобную гирлянду. Потом уж и миска оторвалась от стола и повисла на этой перетянутой кишке, тихонько покачиваясь. Все потрясенно смотрели на опыты начальника партии, который, в свою очередь, с ужасом смотрел на резиновый жгут и висевшую миску.
- Он в нее мыло уронил, - догадался вечно смурной Степан Степанович.
Маша Багрянцева легко отщипнула ложкой толику массы и стала жевать нежно, как мороженое.
- А вы знаете, что есть очень невезучие алмазы? Бриллиантом "Великий Могол" владели восемнадцать царей и все были несчастны: погибали, изгонялись, умирали в нищете...
- И мы помрем, - сказал геофизик, разглядывая свою миску.
- Испанский король Альфонс Двенадцатый один хороший бриллиант дарил своей невесте, потом бабушке, затем сестре и в конце концов инфанте - все они быстро умирали одна за другой. Камень вернулся-таки к королю, после смерти которого ни у кого не хватило смелости взять бриллиант...
- У меня тоже не хватает, - признался начальник и опустил миску на стол, в которую жгут из каши убрался моментально, как змея в сосуд у заклинателя.
- Бриллиант "Санси" носил при себе Карл Смелый, чтобы сохранить жизнь, но был убит в сражении. Позже был убит слуга, который вез камень во дворец. Бриллиант считался потерянным, но догадались вскрыть могилу слуги и в желудке нашли этот камень...
- Когда нас завтра вскроют, то в желудках найдут эту резину, - решил водитель грузовика.
Начальник партии встал, подошел к бочонку с капустой, взял банку, откуда Рябинин черпал соль, и громко прочел наклейку:
- Сода.
- Случаем, не каустическая? - поинтересовался геофизик.
Но тут как укушенная вскрикнула томная Люся, и все обратились к ее миске. Из бледно-салатной каши торчала черная лапа гигантского насекомого такие здесь и не водились. Геофизик потянул за нее...
Из каши вылезло странное существо, каких в природе не было и быть не могло. Два громадных глаза на двух лапах... Но Рябинин существо узнал - это были его очки, завязанные бантиком...
Он растерянно глянул на Машу Багрянцеву - ее карие невыгоревшие глаза смотрели на Рябинина нежно, а ее далекая улыбка как бы приблизилась и светила только ему. И невмещаемая радость опалила Рябинина...
- Еще и ухмыляется! - своим кожаным голосом возмутился начальник.
- Вы с ума сошли, - повторил Рябинин.
- А-а, все-таки сошла? Тогда вызывайте "скорую", вызывайте!
Она ткнула кулаком в телефонный аппарат, который зло огрызнулся дряблым звоном. Это звяканье вдруг отрезвило Рябинина, возвращая к здравому смыслу.
- Жанна, да с чего вам пришла такая мысль?
- Я забыла, вы же следователь. Вам нужны доказательства, да?
- Ведь какая-то нелепость...
Она рывком села к столу, обдав Рябинина душистым, почти летним ветерком. Ему казалось, что сейчас в ее лице все подвижно и все живет своей нервной жизнью: застеленные слезами глаза, дрожащий носик, ломкие брови, резиновые губы...
- Вы с ней вместе работали, так?
- Работал.
- Вы ее любили, не так ли?
- Любил, - чуть замешкался Рябинин, не уверенный, что должен признаваться даже ее дочери.
- А вот еще доказательство...
Она затрясла сумку, вдруг позабыв, как та открывается. Рябинин ждал, опять теряя ощущение реальности, - любовь, доказательства, его дочь... Но доказательство она достала и положила перед ним веско, как официальную справку. Опять письмо Маши, кусок ее письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28