Люди Нунана, как всегда потрепанные, ходили с побелевшими от напряжения лицами. Но Нунан был самым счастливым парнем к западу от Миссисипи. Его радость не испортило даже то, что Шепот не испугался допроса третьей степени.
Как фараоны ни раскалывали его, Шепот стоял насмерть. Он сказал, что будет говорить только в присутствии адвоката, и больше не скажет никому ни единого слова — сдвинуть его с этой позиции не удалось никакими силами. И хотя Нунан ненавидел Макса всей душой, этого человека он не отдал костоломам. Пусть Шепот убил брата шефа и был его заклятым врагом, но он оставался крупной персоной в Отравилле, и обходиться с ним надо было осторожно.
Наконец Нунан устал возиться с арестантом и отослал его наверх, с глаз долой (собственно тюрьма находилась на верхнем этаже муниципалитета). Я раскурил еще одну сигару шефа и прочел показания, полученные у женщины в больнице. В них не было ничего, кроме того, что я уже знал от Дины и Максуэйна.
Шеф предложил пойти к нему домой пообедать. Я выкрутился, сославшись на то, что у меня болит запястье, которое уже перебинтовали. На самом деле это был легкий ожог.
Пока мы толковали, двое полицейских в штатском доставили краснолицего, который принял мою пулю вместо Шепота. У него было перебито ребро, и, пока мы все суетились, он удрал от Дины через черный ход. Ребята Нунана взяли его у врача. Шеф не смог ничего выудить из парня и отправил его в больницу.
Я встал и, прежде чем уйти, произнес:
— Это ведь Дина Бранд навела меня на Талера. Поэтому я и просил вас не трогать ни ее, ни Ролфа.
Шеф завладел моей левой рукой в пятый или шестой раз за последние несколько часов.
— Если захотите, чтобы Диной занялись, только скажите, — произнес он. — Но раз она помогла взять этого гада, может просить, чего пожелает, — так от меня и передайте.
Я сказал, что передам, и отправился в гостиницу, мечтая о чистой белой постели. Однако дело шло к восьми, и мой желудок требовал внимания. Я пошел в гостиничный ресторан и решил эту проблему. Потом меня соблазнило кожаное кресло в вестибюле — я уселся в него и закурил сигару. Это повлекло за собой беседу с проезжим железнодорожным ревизором из Денвера, тем более что у нас нашелся общий знакомый в Сент-Луисе. Потом на улице началась громкая пальба.
Мы подошли к двери и определили, что стреляют в окрестностях муниципалитета. Расставшись с ревизором, я двинулся в этом направлении и одолел уже две трети пути, когда навстречу мне вынырнул автомобиль. Он мчался, выплевывая из задних окон револьверный огонь.
Я попятился в подворотню и достал пистолет. Машина поравнялась со мной. Дуговой фонарь высветил два лица на переднем сиденье. Лицо водителя мне ни о чем не говорило. Верхняя часть лица второго человека была спрятана под надвинутой шляпой. Нижняя часть принадлежала Шепоту.
Напротив меня, в конце неширокого проулка, горел фонарь. Когда машина Шепота с ревом пролетала мимо, кто-то зашевелился там — между мной и светом, возле мусорных баков. Неясная фигура метнулась из одной тени в другую.
Я сразу забыл про Шепота, потому что ноги у этой фигуры отличались явной кривизной.
Пронеслась машина, набитая фараонами, — они поливали свинцом автомобиль Шепота.
Я рванулся туда, где обретался кривоногий.
Если это и вправду был он, оружия при нем, готов биться об заклад, не имелось. Я на это и поставил и быстро зашагал по грязному проулку, впиваясь в каждую тень глазами, ушами и носом.
Я прошел так почти весь квартал, когда от одной тени отделилась другая и пустилась прочь со всех ног.
— Стой — завопил я, топая следом. — Стой, Максуэйн, пристрелю!
Пробежав еще с десяток шагов, он остановился и обернулся.
— А-а, это ты, — сказал он таким тоном, словно для него принципиально важно было, кто именно поведет его обратно в кутузку.
— Да, — не стал возражать я. — С чего это вы тут беготню устроили?
— Понятия не имею. Кто-то жахнул динамитом и разнес пол в тюряге. Я и полез в дыру вместе со всеми. Блатные прикрывали нас от полиции. Я ушел с одной компанией, потом откололся и намылился податься в горы. Я тут сбоку припеку. Просто полез со всеми, раз уж пол расколошматили.
— Сегодня вечером Шепота посадили, — сообщил я.
— Черт побери! Вот в чем штука. Нунану пора уже сообразить, что в нашем городишке этого парня ему не охомутать.
Мы все еще стояли в том проулке, где Максуэйн раздумал от меня удирать.
— Знаешь, за что его посадили? — спросил я.
— Конечно, за убийство Тима.
— Знаешь, кто убил Тима?
— Чего тут знать? Он и убил.
— Нет, ты.
— То есть как? Ты что, дурак, что ли?
— У меня в левой руке пистолет, — предупредил я.
— Брось, ведь Тим сам сказал этой бабе, что его кокнул Шепот.
— Он не сказал «Шепот». Я слышал, как женщины называют Талера Максом, но все мужчины зовут его не иначе как Шепот. Тим не имел в виду Талера. Он сказал «Макс…» Это начало фамилии Максуэйн. Он помер, не успев договорить. Эй, помни про пистолет!
— С чего мне было его убивать-то? Он бегал за девчонкой Шепота и…
— До этого я еще не дошел, — прервал я его, — но сейчас разберемся. У тебя были нелады с женой. Тим ведь ходок по дамской части, может, здесь собака и зарыта? Надо будет проверить. Ты стал меня интересовать, когда я узнал, что ты больше ни разу не пытался вытянуть деньги из этой Мертл.
— Да брось ты! — взмолился он. — Сам знаешь, все это глупости. Стал бы я после этого там ошиваться! Я смылся бы, да еще алиби себе обеспечил, как Шепот.
— Зачем? Ты был тогда сыщиком. Место удобное, поблизости, всегда можно проследить, чтобы все было в порядке, уладить, в случае чего.
— Ты же знаешь, черт побери, что это чепуха. Концы с концами не сходятся.
— Чепуха не чепуха, мне плевать, — сказал я. — Зато есть что рассказать Нунану, когда вернемся. Он, наверное, жутко расстроился из-за того, что Шепот удрал. Твоя история его отвлечет.
Максуэйн упал на колени прямо в грязь и возопил:
— Не надо! Он меня к черту придушит тут же!
— Вставай и не ори, — буркнул я. — Выкладывай все начистоту.
Он прохныкал:
— Прикончит своими руками, говорю тебе.
— Как хочешь. Не желаешь признаваться — все расскажу Нунану. Если признаешься, пособлю, чем смогу.
— Да что ты можешь? — безнадежно произнес он и снова заныл: — Откуда мне знать, что ты не обманешь?
Я рискнул выложить часть правды:
— Ты сказал, что пронюхал, чем я занимаюсь в Отравилле. Значит, должен понимать: моя игра в том, чтобы Нунан и Шепот были на ножах. Пока что Нунан думает, что Тима убил Шепот, так и запишем. Но если не желаешь мне подыграть, Нунан узнает про тебя всю правду.
— Значит, не скажешь ему? — жадно спросил он. — Обещаешь?
— Я тебе ничего не обещаю, — сказал я. — Зачем мне это? Я тебя накрыл со спущенными штанами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Как фараоны ни раскалывали его, Шепот стоял насмерть. Он сказал, что будет говорить только в присутствии адвоката, и больше не скажет никому ни единого слова — сдвинуть его с этой позиции не удалось никакими силами. И хотя Нунан ненавидел Макса всей душой, этого человека он не отдал костоломам. Пусть Шепот убил брата шефа и был его заклятым врагом, но он оставался крупной персоной в Отравилле, и обходиться с ним надо было осторожно.
Наконец Нунан устал возиться с арестантом и отослал его наверх, с глаз долой (собственно тюрьма находилась на верхнем этаже муниципалитета). Я раскурил еще одну сигару шефа и прочел показания, полученные у женщины в больнице. В них не было ничего, кроме того, что я уже знал от Дины и Максуэйна.
Шеф предложил пойти к нему домой пообедать. Я выкрутился, сославшись на то, что у меня болит запястье, которое уже перебинтовали. На самом деле это был легкий ожог.
Пока мы толковали, двое полицейских в штатском доставили краснолицего, который принял мою пулю вместо Шепота. У него было перебито ребро, и, пока мы все суетились, он удрал от Дины через черный ход. Ребята Нунана взяли его у врача. Шеф не смог ничего выудить из парня и отправил его в больницу.
Я встал и, прежде чем уйти, произнес:
— Это ведь Дина Бранд навела меня на Талера. Поэтому я и просил вас не трогать ни ее, ни Ролфа.
Шеф завладел моей левой рукой в пятый или шестой раз за последние несколько часов.
— Если захотите, чтобы Диной занялись, только скажите, — произнес он. — Но раз она помогла взять этого гада, может просить, чего пожелает, — так от меня и передайте.
Я сказал, что передам, и отправился в гостиницу, мечтая о чистой белой постели. Однако дело шло к восьми, и мой желудок требовал внимания. Я пошел в гостиничный ресторан и решил эту проблему. Потом меня соблазнило кожаное кресло в вестибюле — я уселся в него и закурил сигару. Это повлекло за собой беседу с проезжим железнодорожным ревизором из Денвера, тем более что у нас нашелся общий знакомый в Сент-Луисе. Потом на улице началась громкая пальба.
Мы подошли к двери и определили, что стреляют в окрестностях муниципалитета. Расставшись с ревизором, я двинулся в этом направлении и одолел уже две трети пути, когда навстречу мне вынырнул автомобиль. Он мчался, выплевывая из задних окон револьверный огонь.
Я попятился в подворотню и достал пистолет. Машина поравнялась со мной. Дуговой фонарь высветил два лица на переднем сиденье. Лицо водителя мне ни о чем не говорило. Верхняя часть лица второго человека была спрятана под надвинутой шляпой. Нижняя часть принадлежала Шепоту.
Напротив меня, в конце неширокого проулка, горел фонарь. Когда машина Шепота с ревом пролетала мимо, кто-то зашевелился там — между мной и светом, возле мусорных баков. Неясная фигура метнулась из одной тени в другую.
Я сразу забыл про Шепота, потому что ноги у этой фигуры отличались явной кривизной.
Пронеслась машина, набитая фараонами, — они поливали свинцом автомобиль Шепота.
Я рванулся туда, где обретался кривоногий.
Если это и вправду был он, оружия при нем, готов биться об заклад, не имелось. Я на это и поставил и быстро зашагал по грязному проулку, впиваясь в каждую тень глазами, ушами и носом.
Я прошел так почти весь квартал, когда от одной тени отделилась другая и пустилась прочь со всех ног.
— Стой — завопил я, топая следом. — Стой, Максуэйн, пристрелю!
Пробежав еще с десяток шагов, он остановился и обернулся.
— А-а, это ты, — сказал он таким тоном, словно для него принципиально важно было, кто именно поведет его обратно в кутузку.
— Да, — не стал возражать я. — С чего это вы тут беготню устроили?
— Понятия не имею. Кто-то жахнул динамитом и разнес пол в тюряге. Я и полез в дыру вместе со всеми. Блатные прикрывали нас от полиции. Я ушел с одной компанией, потом откололся и намылился податься в горы. Я тут сбоку припеку. Просто полез со всеми, раз уж пол расколошматили.
— Сегодня вечером Шепота посадили, — сообщил я.
— Черт побери! Вот в чем штука. Нунану пора уже сообразить, что в нашем городишке этого парня ему не охомутать.
Мы все еще стояли в том проулке, где Максуэйн раздумал от меня удирать.
— Знаешь, за что его посадили? — спросил я.
— Конечно, за убийство Тима.
— Знаешь, кто убил Тима?
— Чего тут знать? Он и убил.
— Нет, ты.
— То есть как? Ты что, дурак, что ли?
— У меня в левой руке пистолет, — предупредил я.
— Брось, ведь Тим сам сказал этой бабе, что его кокнул Шепот.
— Он не сказал «Шепот». Я слышал, как женщины называют Талера Максом, но все мужчины зовут его не иначе как Шепот. Тим не имел в виду Талера. Он сказал «Макс…» Это начало фамилии Максуэйн. Он помер, не успев договорить. Эй, помни про пистолет!
— С чего мне было его убивать-то? Он бегал за девчонкой Шепота и…
— До этого я еще не дошел, — прервал я его, — но сейчас разберемся. У тебя были нелады с женой. Тим ведь ходок по дамской части, может, здесь собака и зарыта? Надо будет проверить. Ты стал меня интересовать, когда я узнал, что ты больше ни разу не пытался вытянуть деньги из этой Мертл.
— Да брось ты! — взмолился он. — Сам знаешь, все это глупости. Стал бы я после этого там ошиваться! Я смылся бы, да еще алиби себе обеспечил, как Шепот.
— Зачем? Ты был тогда сыщиком. Место удобное, поблизости, всегда можно проследить, чтобы все было в порядке, уладить, в случае чего.
— Ты же знаешь, черт побери, что это чепуха. Концы с концами не сходятся.
— Чепуха не чепуха, мне плевать, — сказал я. — Зато есть что рассказать Нунану, когда вернемся. Он, наверное, жутко расстроился из-за того, что Шепот удрал. Твоя история его отвлечет.
Максуэйн упал на колени прямо в грязь и возопил:
— Не надо! Он меня к черту придушит тут же!
— Вставай и не ори, — буркнул я. — Выкладывай все начистоту.
Он прохныкал:
— Прикончит своими руками, говорю тебе.
— Как хочешь. Не желаешь признаваться — все расскажу Нунану. Если признаешься, пособлю, чем смогу.
— Да что ты можешь? — безнадежно произнес он и снова заныл: — Откуда мне знать, что ты не обманешь?
Я рискнул выложить часть правды:
— Ты сказал, что пронюхал, чем я занимаюсь в Отравилле. Значит, должен понимать: моя игра в том, чтобы Нунан и Шепот были на ножах. Пока что Нунан думает, что Тима убил Шепот, так и запишем. Но если не желаешь мне подыграть, Нунан узнает про тебя всю правду.
— Значит, не скажешь ему? — жадно спросил он. — Обещаешь?
— Я тебе ничего не обещаю, — сказал я. — Зачем мне это? Я тебя накрыл со спущенными штанами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47