Нужно было, в конце концов, снять все "пальчики" и, пока тело на месте, сделать кучу фотоснимков, а эксперты пока не ехали.
Из ванной после десятиминутного отсутствия вышел бледный сержант. На его мокром лице с легкостью читались все переживания молоденького пацана, который первый раз в жизни увидел настоящий труп. Мне волей-неволей доставалась роль бывалого, хотя на самом деле и в моей практике отнюдь не на каждый день приходятся застреленные женщины.
Я принял соломоново решение.
– До приезда всех остальных нам здесь пока делать нечего, сержант. Вызовите еще кого-нибудь из отделения, пусть постоит на дверях, а мы пойдем поговорим с соседом.
Пока сержант разговаривал с каким-то Михалычем, я тоже сходил умылся, еще раз невольно восхитился ванной, где на стенах весело плескались нимфы и дельфины и, просидев пять минут в неловком молчании со своим случайным напарником в ожидании наряда из отделения (которое, оказывается, находилось в соседнем доме), мы ушли.
***
6 мая, 13.59
В дверь позвонили.
Странно, неужели Аня позабыла ключи? Или соседи? Хорошо, если это будет та поразительно красивая женщина, которая ходит с гибким молодым человеком. Аспирин, молоток, чем я еще могу быть полезен?
Силин вздохнул. В свои неполные сорок Силин мог смело констатировать: кроме аспирина и молотка он вряд ли мог чем-либо послужить такой шикарной женщине, такой фемине, как Силин называл ее про себя.
Зарплата, которую не платят, дочь, которой ты безразличен, жена, которая тебя презирает.
И все-таки, все-таки. Ведь в лотерее судьбы на миллион пустышек иногда приходится один счастливый билет. В конце концов, лысина ведь тоже по-своему привлекательна. Сексуальна. Все папы римские были плешивцами – и ничего.
Звонок повторился – долгий, переливчатый, настойчивый. Так звонят женщины, которых обуревает мигрень. Еще миг – и она упадет без чувств, еще миг – и аспирин будет бессилен.
Силин засуетился. На бритье времени не было, да и лезвия закончились – спохватился он уже в ванной. Пиджак, пиджак, где этот проклятый пиджак?
"Иду!" – крикнул он, торопливо застегиваясь.
Два раза щелкнул верхний замок. Один раз – нижний. Звякнула цепочка.
За дверью стояли двое.
– Гражданин Силин?
– Да, пятьдесят восьмого года рождения, – механически пробормотал Силин, зачем-то краснея.
– Старший следователь уголовного розыска Владимир Кононов, – представился молодой плечистый парень, протягивая раскрытое удостоверение.
***
6 мая, 14.04
– Итак, вы утверждаете, что в милицию не звонили?
– Нет, упаси боже, зачем?
– В диапазоне между двенадцатью и часом? Нет?
– Нет же, нет.
– Хорошо. Есть кто-нибудь, кто мог бы подтвердить ваши слова?
– Да, Аня.
– Ваша жена?
– Дочь.
– Она сейчас дома?
– Нет, гуляет. С ребятами.
– Так, с ребятами. Скоро вернется?
– Ну, не знаю, часов в одиннадцать. А что? Она что-то натворила?
– Гражданин Силин, ваша дочь нужна нам, чтобы подтвердить факт вашей непричастности к телефонному звонку в милицию. Ясно?
– Да, ах, да-да, конечно, простите.
– Вы могли бы объяснить товарищу старшему сержанту как ее разыскать?
– Да, она скорее всего на стадионе за сто восьмой школой, ее из нашего окна зимой видно, когда нет зелени. Они сидят там на таких врытых в землю покрышках разноцветных, знаете?
– Вы сказали "скорее всего". А если ее там нет? Может, вы дадите телефон ее ближайшей подруги или, ну, друга. Сколько ей?
– Пятнадцать на днях. Или, подождите-ка…
– Хорошо, хорошо, в конце концов сейчас это не так уж важно. Так у вас найдутся их телефоны?
– Вряд ли. Сейчас мы, родители, почти ничего не знаем о жизни своих детей.
– Ладно. Сержант, вы знаете место, о котором говорит гражданин Силин?
– А как же. Вечно там костер до небес, петардами балуются, бутылки бьют. В неделю по три привода в детскую комнату.
– Хорошо. Сходите туда и, если Ани, Ани Силиной, запомните, там нет, то расспросите ребят и поделикатнее. А то знаю я вас.
– Слушаюсь.
– Разыщите обязательно, сержант.
***
6 мая, 14.12
Силину я в целом верил. Может ли такой балбес быть замешанным в убийстве? Правильно, товарищи. Не может.
Поэтому показания его дочери были мне, по большому счету, до лампочки. Сержанта я отправил за ней лишь затем, чтобы он, во-первых, как следует проветрился – после встречи с Мариной Рубиной я бы, признаться, и сам не отказался бы от двух недель в Сочи – а, во-вторых, мне было просто необходимо поговорить с Силиным наедине. Тогда он будет поспокойнее и, надеюсь, пособраннее, поскольку явно принадлежит к той породе людей, на которых милицейская форма действует абсолютно деморализующе.
Я сижу на квартире у гражданина Силина, пью с ним бледный чай, смотрю как он нервно вертит в руках коробок спичек.
– Вы были знакомы со своей соседкой?
– Что?
Испуг и недоумение в глазах.
– Пожалуйста, соберитесь и не волнуйтесь. Все в порядке.
– Хорошо. Да нет, я, собственно, не волнуюсь. Просто, видите ли, все это так неожиданно. Сидишь дома, как в этом анекдоте, знаете, никого не трогаешь… – он попытался улыбнуться.
– Да, знаю, знаю, – я, в свою очередь, улыбнулся широко и ободряюще, что далось мне с большим трудом. Перед глазами стояло, точнее, лежало тело с напрочь развороченной головой. – Так вы были знакомы со своей соседкой? Это не допрос, просто от ваших ответов зависит успех моей работы.
– Да нет, куда там – знаком. Я здесь двадцать лет живу, а толком никого не знаю.
– Но вы пересекались с ней в подъезде, в лифте, на автобусной остановке?
– На остановке? Что вы! Она была не из тех, кто ездит в нашем, гхм, общественном транспорте.
Я неторопливо прихлебнул чаю и так же неторопливо вернул чашку на блюдце. Я будто бы снова почувствовал запах пороха – запах смерти, быстрой и легкой, пятьсот метров в секунду, одиннадцать грамм.
– Вы сказали "была". По вашему мнению, с ней что-либо случилось?
– Простите, но это ведь вы, кажется, сказали, "была". Знаком ли я с ней. Был. Полагаю, что, будь с ней все в порядке, вы бы так не говорили.
Вот так да. Не такой уж он и балбес. Впрочем, я сам хорош, ох хорош. Совсем обалдел – ни черта за собой не слежу. Но все-таки странно, с виду он такой рассеянный – и тут на тебе.
При плохой игре остается надеяться на хорошую мину. Я резко посмотрел ему в глаза и несколько секунд пристально вглядывался в их неглубокую голубизну.
– Глупо, гражданин Силин. Очень глупо. Ну позвонили, ну совершенно честно рассказали нам об убийстве, а теперь чего-то испугались. Расскажите лучше все, как есть. Следствие разберется.
Силин долгое время не отводил взгляда. Похоже, он был крепче, чем показался в начале знакомства. Но через несколько секунд я понял, что он просто на грани обморока. Наконец Силин выдавил:
– Убийство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Из ванной после десятиминутного отсутствия вышел бледный сержант. На его мокром лице с легкостью читались все переживания молоденького пацана, который первый раз в жизни увидел настоящий труп. Мне волей-неволей доставалась роль бывалого, хотя на самом деле и в моей практике отнюдь не на каждый день приходятся застреленные женщины.
Я принял соломоново решение.
– До приезда всех остальных нам здесь пока делать нечего, сержант. Вызовите еще кого-нибудь из отделения, пусть постоит на дверях, а мы пойдем поговорим с соседом.
Пока сержант разговаривал с каким-то Михалычем, я тоже сходил умылся, еще раз невольно восхитился ванной, где на стенах весело плескались нимфы и дельфины и, просидев пять минут в неловком молчании со своим случайным напарником в ожидании наряда из отделения (которое, оказывается, находилось в соседнем доме), мы ушли.
***
6 мая, 13.59
В дверь позвонили.
Странно, неужели Аня позабыла ключи? Или соседи? Хорошо, если это будет та поразительно красивая женщина, которая ходит с гибким молодым человеком. Аспирин, молоток, чем я еще могу быть полезен?
Силин вздохнул. В свои неполные сорок Силин мог смело констатировать: кроме аспирина и молотка он вряд ли мог чем-либо послужить такой шикарной женщине, такой фемине, как Силин называл ее про себя.
Зарплата, которую не платят, дочь, которой ты безразличен, жена, которая тебя презирает.
И все-таки, все-таки. Ведь в лотерее судьбы на миллион пустышек иногда приходится один счастливый билет. В конце концов, лысина ведь тоже по-своему привлекательна. Сексуальна. Все папы римские были плешивцами – и ничего.
Звонок повторился – долгий, переливчатый, настойчивый. Так звонят женщины, которых обуревает мигрень. Еще миг – и она упадет без чувств, еще миг – и аспирин будет бессилен.
Силин засуетился. На бритье времени не было, да и лезвия закончились – спохватился он уже в ванной. Пиджак, пиджак, где этот проклятый пиджак?
"Иду!" – крикнул он, торопливо застегиваясь.
Два раза щелкнул верхний замок. Один раз – нижний. Звякнула цепочка.
За дверью стояли двое.
– Гражданин Силин?
– Да, пятьдесят восьмого года рождения, – механически пробормотал Силин, зачем-то краснея.
– Старший следователь уголовного розыска Владимир Кононов, – представился молодой плечистый парень, протягивая раскрытое удостоверение.
***
6 мая, 14.04
– Итак, вы утверждаете, что в милицию не звонили?
– Нет, упаси боже, зачем?
– В диапазоне между двенадцатью и часом? Нет?
– Нет же, нет.
– Хорошо. Есть кто-нибудь, кто мог бы подтвердить ваши слова?
– Да, Аня.
– Ваша жена?
– Дочь.
– Она сейчас дома?
– Нет, гуляет. С ребятами.
– Так, с ребятами. Скоро вернется?
– Ну, не знаю, часов в одиннадцать. А что? Она что-то натворила?
– Гражданин Силин, ваша дочь нужна нам, чтобы подтвердить факт вашей непричастности к телефонному звонку в милицию. Ясно?
– Да, ах, да-да, конечно, простите.
– Вы могли бы объяснить товарищу старшему сержанту как ее разыскать?
– Да, она скорее всего на стадионе за сто восьмой школой, ее из нашего окна зимой видно, когда нет зелени. Они сидят там на таких врытых в землю покрышках разноцветных, знаете?
– Вы сказали "скорее всего". А если ее там нет? Может, вы дадите телефон ее ближайшей подруги или, ну, друга. Сколько ей?
– Пятнадцать на днях. Или, подождите-ка…
– Хорошо, хорошо, в конце концов сейчас это не так уж важно. Так у вас найдутся их телефоны?
– Вряд ли. Сейчас мы, родители, почти ничего не знаем о жизни своих детей.
– Ладно. Сержант, вы знаете место, о котором говорит гражданин Силин?
– А как же. Вечно там костер до небес, петардами балуются, бутылки бьют. В неделю по три привода в детскую комнату.
– Хорошо. Сходите туда и, если Ани, Ани Силиной, запомните, там нет, то расспросите ребят и поделикатнее. А то знаю я вас.
– Слушаюсь.
– Разыщите обязательно, сержант.
***
6 мая, 14.12
Силину я в целом верил. Может ли такой балбес быть замешанным в убийстве? Правильно, товарищи. Не может.
Поэтому показания его дочери были мне, по большому счету, до лампочки. Сержанта я отправил за ней лишь затем, чтобы он, во-первых, как следует проветрился – после встречи с Мариной Рубиной я бы, признаться, и сам не отказался бы от двух недель в Сочи – а, во-вторых, мне было просто необходимо поговорить с Силиным наедине. Тогда он будет поспокойнее и, надеюсь, пособраннее, поскольку явно принадлежит к той породе людей, на которых милицейская форма действует абсолютно деморализующе.
Я сижу на квартире у гражданина Силина, пью с ним бледный чай, смотрю как он нервно вертит в руках коробок спичек.
– Вы были знакомы со своей соседкой?
– Что?
Испуг и недоумение в глазах.
– Пожалуйста, соберитесь и не волнуйтесь. Все в порядке.
– Хорошо. Да нет, я, собственно, не волнуюсь. Просто, видите ли, все это так неожиданно. Сидишь дома, как в этом анекдоте, знаете, никого не трогаешь… – он попытался улыбнуться.
– Да, знаю, знаю, – я, в свою очередь, улыбнулся широко и ободряюще, что далось мне с большим трудом. Перед глазами стояло, точнее, лежало тело с напрочь развороченной головой. – Так вы были знакомы со своей соседкой? Это не допрос, просто от ваших ответов зависит успех моей работы.
– Да нет, куда там – знаком. Я здесь двадцать лет живу, а толком никого не знаю.
– Но вы пересекались с ней в подъезде, в лифте, на автобусной остановке?
– На остановке? Что вы! Она была не из тех, кто ездит в нашем, гхм, общественном транспорте.
Я неторопливо прихлебнул чаю и так же неторопливо вернул чашку на блюдце. Я будто бы снова почувствовал запах пороха – запах смерти, быстрой и легкой, пятьсот метров в секунду, одиннадцать грамм.
– Вы сказали "была". По вашему мнению, с ней что-либо случилось?
– Простите, но это ведь вы, кажется, сказали, "была". Знаком ли я с ней. Был. Полагаю, что, будь с ней все в порядке, вы бы так не говорили.
Вот так да. Не такой уж он и балбес. Впрочем, я сам хорош, ох хорош. Совсем обалдел – ни черта за собой не слежу. Но все-таки странно, с виду он такой рассеянный – и тут на тебе.
При плохой игре остается надеяться на хорошую мину. Я резко посмотрел ему в глаза и несколько секунд пристально вглядывался в их неглубокую голубизну.
– Глупо, гражданин Силин. Очень глупо. Ну позвонили, ну совершенно честно рассказали нам об убийстве, а теперь чего-то испугались. Расскажите лучше все, как есть. Следствие разберется.
Силин долгое время не отводил взгляда. Похоже, он был крепче, чем показался в начале знакомства. Но через несколько секунд я понял, что он просто на грани обморока. Наконец Силин выдавил:
– Убийство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18