Значит, через два месяца… Жаль, ничего не сказано о составе экспедиции. Неужели я опоздал, и участники полета определены?
Мне представилось: в Космическом центре я иду на прием к руководителям, и мне отказывают, отказывают, отказывают… «Поздно, дорогой, где вы были раньше!»
От этой мысли стало жутковато. Я должен непременно попасть на Иону! Не только как специалист по космической археологии, но и как психолог-историк. Дело в том, что меня не просто интересовали предметы далекого прошлого, я старался увидеть в конкретном психофизическом проявлении уровень социального развития человека (или иного мыслящего существа), ступени его внутреннего совершенствования от века к веку, от одной общественно-экономической формации к другой. По сообщениям Юрия Акимовича, Иона по своему социальному устройству очень напоминает Землю двадцатого столетия. Надо ли объяснять, как важно было мне попасть на открытую планету, изучить, сопоставить ее живые формы с историческими земными…
Отец заметил перемену во мне, и я объяснил причину.
– По-моему, зря беспокоишься, – сказал отец. – Юрий Акимович не сможет отказать. Ты для него как сын… Меня лично тревожит другое: дальность полета. Путешествие займет не десять, и даже не пятнадцать лет…
– Ты… против?
– Нет, нет, – взмахнул рукой отец. – Разве можно быть против! Я говорю лишь о долгой разлука… Впрочем, напрасно говорю. Разве мы эту самую разлуку не одолеем? Еще как одолеем! Если, конечно, – шутливо добавил он, – ты привезешь чурбак какого-нибудь необыкновенного дерева.
– Милый мой батюшка! – рассмеялся я и закинул руку на его плечо. – Обязательно привезу. И тебе, и маме, и Светлане – всем доставлю по какой-нибудь диковине. Хочешь чурбак – привезу чурбак!
– Эх, Максимушка, ничего-то ты не понимаешь, – вздохнул отец. – Ну да ладно, выполняй заказ…
Помолчав, отец, как будто вне всякой связи с предыдущим, сказал, что, наверное, пришла пора изменить ему творческую традицию. Впервые за много лет его потянуло на современность. Ему хотелось бы создать образ молодого современника. Прототип есть. Кто? Да это, оказывается, я. Почему я? Вокруг столько молодежи! Да потому, что отец именно во мне видит типичные черты зрелой юности и именно через меня хорошо их чувствует… И вот, если я улечу…
– Выручит память, – сказал я. – Уверен – получится намного лучше.
Я спросил у отца, почему бы ему полностью не перейти на творческую работу.
– Мы уже говорили об этом, – ответил он. – Разве я смогу бросить завод? Я рабочий, и место мое у машин. А все остальное – моя духовная пища, активный отдых.
Мы еще долго толковали о том о сем, купались, грелись на солнце. Тарас гонялся за бабочками, Наташка собирала в букетик полевые цветы. А через два часа, в точно назначенное время, на полянку опустился вертолет, и мы отправились в город.
Пообедав, я поспешил к Юрию Акимовичу, и здесь, в его доме, ждало меня непредвиденное…
К Юрию Акимовичу я вошел с твердой уверенностью, что он дома и, как обычно, работает в своем кабинете. Но мне навстречу, совсем неожиданно, вышла незнакомая девушка и сказала:
– Папу вызвали в Космический центр. Пожалуйста, подождите.
Девушка была необыкновенная. В чем необыкновенность – трудно было сказать, по крайней мере в первые минуты. Лицо как будто простое, но притягательное – наверное, благодаря ясным голубым глазам и нежной лучистой коже. Во всем ее облике было что-то таинственно-прекрасное, даже руками она взмахивала так красиво, так плавны и в то же время энергичны были все движения, что я прости обомлел: никогда подобного чуда не видел.
– Юрий Акимович – ваш папа? – удивился я и тут же мысленно отругал себя за бестактность: Юрий Акимович мог удочерить на далекой Ионе девочку-сироту. Ведь я ничего не знаю, и глупым вопросом мог нечаянно обидеть…
– Конечно, – ответила девушка. – Странно, что вы забыли. А вы помните, как меня зовут?
– Не помню, – сознался я.
– Меня зовут Юлия. Ю-ли-я, – по слогам произнесла она. – Не забывайте, Максим Николаевич, не то я обижусь.
Мне хотелось спросить – откуда она знает мое имя? Но сдержался: время поможет ответить на этот вопрос. Юлия будто услышала, удивленно качнула головой и сказала:
– Вас, лучшего друга моего брата, я никогда не забуду. Если вы могли забыть Юлию, то Юлия не имеет права запамятовать. Хотя бы на секунду… Я часто видела вас на экране вместе с Германом. Но никогда не думала, что вы такой.
– И я никогда не думал… – вдруг произнес я.
Со мной творилось что-то невообразимое. Пожалуй, я перестал понимать, где нахожусь, что говорю… Я только видел удивительное лицо – Юлия усадила меня на диван, села рядом, и я тихонечко сжал ее прохладную ладошку.
– Я хорошо помню кадры, отснятые в день гибели Германа, – сказала она. – Вы стоите над волнами и смотрите вперед… Скажите, далеко эта самая Веда?
– В общем-то, не очень.
– Я хочу туда. Хочу увидеть могилу брата.
– Летим хоть сейчас, – сказал я, готовый исполнить любое желание девушки.
– Правда? – Юлия встала и потянула меня за руку. – Тогда идемте!
До космодрома мы добрались за несколько минут, облачились в спецодежду и поднялись в кабину моего ракетоплана. Из иллюминатора хорошо была видна зеленая степь с россыпью желтых, белых и голубых цветов. Далеко за горизонт уходили квадратные стоянки малых и больших звездолетов, мощных межпланетных лайнеров. Космодром напоминал детскую площадку с разноцветными кубиками, иглами ракет, сверкающими на солнце.
Я включил двигатели, и когда земное притяжение было преодолено, взял курс на самую близкую планету в другой солнечной системе. Свечение звезд мягко замерцало на лице Юлии, и глаза ее стали густо-синими. Она рассматривала небо, что-то выискивала в млечной россыпи.
– Покажите Веду! – попросила она.
– Веду пока не видно.
– Это правда, что ее освещает искусственное солнце?
– Правда. Только не одно, а несколько. Одно заходит, другое восходит. Поэтому на Веде всегда светло. У этих солнц одна особенность. Если настоящая солнечная звезда сама в основе системы, организует ее, то искусственные солнца Веды – всего-навсего спутники планеты.
– Значит, их создал человек?
– Не совсем так. Впервые искусственное солнце создали исконные жители Веды. Несколько тысяч лет назад оно взошло над Ведой как символ огромных возможностей разума. И сравнительно недавно погасло, потому что разум стал использоваться совсем в неразумных целях… Вы, наверное, знаете, что все живое на Веде погибло в результате ядерной войны.
Тогда же погасло и первое искусственное солнце… Его осколки долго носились над мертвой, остывающей планетой, а потом упали в океан… Погасло солнце, и Веда утонула во мраке…
– А потом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Мне представилось: в Космическом центре я иду на прием к руководителям, и мне отказывают, отказывают, отказывают… «Поздно, дорогой, где вы были раньше!»
От этой мысли стало жутковато. Я должен непременно попасть на Иону! Не только как специалист по космической археологии, но и как психолог-историк. Дело в том, что меня не просто интересовали предметы далекого прошлого, я старался увидеть в конкретном психофизическом проявлении уровень социального развития человека (или иного мыслящего существа), ступени его внутреннего совершенствования от века к веку, от одной общественно-экономической формации к другой. По сообщениям Юрия Акимовича, Иона по своему социальному устройству очень напоминает Землю двадцатого столетия. Надо ли объяснять, как важно было мне попасть на открытую планету, изучить, сопоставить ее живые формы с историческими земными…
Отец заметил перемену во мне, и я объяснил причину.
– По-моему, зря беспокоишься, – сказал отец. – Юрий Акимович не сможет отказать. Ты для него как сын… Меня лично тревожит другое: дальность полета. Путешествие займет не десять, и даже не пятнадцать лет…
– Ты… против?
– Нет, нет, – взмахнул рукой отец. – Разве можно быть против! Я говорю лишь о долгой разлука… Впрочем, напрасно говорю. Разве мы эту самую разлуку не одолеем? Еще как одолеем! Если, конечно, – шутливо добавил он, – ты привезешь чурбак какого-нибудь необыкновенного дерева.
– Милый мой батюшка! – рассмеялся я и закинул руку на его плечо. – Обязательно привезу. И тебе, и маме, и Светлане – всем доставлю по какой-нибудь диковине. Хочешь чурбак – привезу чурбак!
– Эх, Максимушка, ничего-то ты не понимаешь, – вздохнул отец. – Ну да ладно, выполняй заказ…
Помолчав, отец, как будто вне всякой связи с предыдущим, сказал, что, наверное, пришла пора изменить ему творческую традицию. Впервые за много лет его потянуло на современность. Ему хотелось бы создать образ молодого современника. Прототип есть. Кто? Да это, оказывается, я. Почему я? Вокруг столько молодежи! Да потому, что отец именно во мне видит типичные черты зрелой юности и именно через меня хорошо их чувствует… И вот, если я улечу…
– Выручит память, – сказал я. – Уверен – получится намного лучше.
Я спросил у отца, почему бы ему полностью не перейти на творческую работу.
– Мы уже говорили об этом, – ответил он. – Разве я смогу бросить завод? Я рабочий, и место мое у машин. А все остальное – моя духовная пища, активный отдых.
Мы еще долго толковали о том о сем, купались, грелись на солнце. Тарас гонялся за бабочками, Наташка собирала в букетик полевые цветы. А через два часа, в точно назначенное время, на полянку опустился вертолет, и мы отправились в город.
Пообедав, я поспешил к Юрию Акимовичу, и здесь, в его доме, ждало меня непредвиденное…
К Юрию Акимовичу я вошел с твердой уверенностью, что он дома и, как обычно, работает в своем кабинете. Но мне навстречу, совсем неожиданно, вышла незнакомая девушка и сказала:
– Папу вызвали в Космический центр. Пожалуйста, подождите.
Девушка была необыкновенная. В чем необыкновенность – трудно было сказать, по крайней мере в первые минуты. Лицо как будто простое, но притягательное – наверное, благодаря ясным голубым глазам и нежной лучистой коже. Во всем ее облике было что-то таинственно-прекрасное, даже руками она взмахивала так красиво, так плавны и в то же время энергичны были все движения, что я прости обомлел: никогда подобного чуда не видел.
– Юрий Акимович – ваш папа? – удивился я и тут же мысленно отругал себя за бестактность: Юрий Акимович мог удочерить на далекой Ионе девочку-сироту. Ведь я ничего не знаю, и глупым вопросом мог нечаянно обидеть…
– Конечно, – ответила девушка. – Странно, что вы забыли. А вы помните, как меня зовут?
– Не помню, – сознался я.
– Меня зовут Юлия. Ю-ли-я, – по слогам произнесла она. – Не забывайте, Максим Николаевич, не то я обижусь.
Мне хотелось спросить – откуда она знает мое имя? Но сдержался: время поможет ответить на этот вопрос. Юлия будто услышала, удивленно качнула головой и сказала:
– Вас, лучшего друга моего брата, я никогда не забуду. Если вы могли забыть Юлию, то Юлия не имеет права запамятовать. Хотя бы на секунду… Я часто видела вас на экране вместе с Германом. Но никогда не думала, что вы такой.
– И я никогда не думал… – вдруг произнес я.
Со мной творилось что-то невообразимое. Пожалуй, я перестал понимать, где нахожусь, что говорю… Я только видел удивительное лицо – Юлия усадила меня на диван, села рядом, и я тихонечко сжал ее прохладную ладошку.
– Я хорошо помню кадры, отснятые в день гибели Германа, – сказала она. – Вы стоите над волнами и смотрите вперед… Скажите, далеко эта самая Веда?
– В общем-то, не очень.
– Я хочу туда. Хочу увидеть могилу брата.
– Летим хоть сейчас, – сказал я, готовый исполнить любое желание девушки.
– Правда? – Юлия встала и потянула меня за руку. – Тогда идемте!
До космодрома мы добрались за несколько минут, облачились в спецодежду и поднялись в кабину моего ракетоплана. Из иллюминатора хорошо была видна зеленая степь с россыпью желтых, белых и голубых цветов. Далеко за горизонт уходили квадратные стоянки малых и больших звездолетов, мощных межпланетных лайнеров. Космодром напоминал детскую площадку с разноцветными кубиками, иглами ракет, сверкающими на солнце.
Я включил двигатели, и когда земное притяжение было преодолено, взял курс на самую близкую планету в другой солнечной системе. Свечение звезд мягко замерцало на лице Юлии, и глаза ее стали густо-синими. Она рассматривала небо, что-то выискивала в млечной россыпи.
– Покажите Веду! – попросила она.
– Веду пока не видно.
– Это правда, что ее освещает искусственное солнце?
– Правда. Только не одно, а несколько. Одно заходит, другое восходит. Поэтому на Веде всегда светло. У этих солнц одна особенность. Если настоящая солнечная звезда сама в основе системы, организует ее, то искусственные солнца Веды – всего-навсего спутники планеты.
– Значит, их создал человек?
– Не совсем так. Впервые искусственное солнце создали исконные жители Веды. Несколько тысяч лет назад оно взошло над Ведой как символ огромных возможностей разума. И сравнительно недавно погасло, потому что разум стал использоваться совсем в неразумных целях… Вы, наверное, знаете, что все живое на Веде погибло в результате ядерной войны.
Тогда же погасло и первое искусственное солнце… Его осколки долго носились над мертвой, остывающей планетой, а потом упали в океан… Погасло солнце, и Веда утонула во мраке…
– А потом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38