Они доносились откуда-то слева. Я прислушался. Действительно, несколько одиночных далёких выстрелов, а затем «та-та-та-та-та» — как будто пулемётная очередь…
Двигаясь все время в тени, я наконец почти вплотную подошёл к тому месту, где стена под прямым углом уходила на восток. Выстрелы и пулемётные очереди теперь стали слышны более явственно, и я остановился, раздумывая, что могло происходить там, за стеной. Я медленно побрёл вдоль неё, мучимый любопытством, и натолкнулся на калитку. Она оказалась запертой. Снова в ночной тишине я услышал «та-та-та-та-та» и вслед за этим далёкий, напоминающий плач ребёнка голос… «Неужели за стеной расстреливают»? — подумал я. Выстрелы умолкли, и, сколько я ни ждал, больше не повторялись.
Не знаю, как долго я простоял возле калитки, как вдруг она заскрипела, и я инстинктивно прыгнул в сторону и спрятался за низеньким, богатым листвой деревом.
Я не видел, как отворилась дверь, потому что тень в углу была очень глубокой, а луна ещё ниже опустилась над горизонтом. Я напряжённо всматривался в темноту и долго ничего не мог увидеть. Только через несколько томительных минут я заметил, как вдоль стены по направлению к оранжерее очень медленно двигалось что-то серое. Это был человек. Вернее, я догадывался, что это человек. Серый силуэт двигался странными рывками, тяжело ступая по глубокому песку.
Я стоял в своём укрытии, боясь пошевелиться, провожая серую тень вдоль стены глазами. Кто это такой? Что он делал там, за стеной, в этот час ночи? Почему так медленно идёт? Затем в моей голове, как молния, пронеслась мысль: «Он идёт к оранжерее! Все пути возвращения сейчас окажутся отрезанными!»
Спотыкаясь о какие-то тяжёлые и твёрдые, как камень, плоды, я быстро пошёл через грядки, двигаясь параллельно каменной ограде. Вскоре серая тень оказалась далеко позади, а я стоял у двери оранжереи.
Отсюда я разглядел, что медлительный человек толкает перед собой огромную садовую тачку. Был слышен едва уловимый скрип её единственного колёса.
Я решительно вошёл в оранжерею и направился к заветной двери.
Здесь стало совершенно темно, и я вынужден был несколько раз включать электрический фонарик. В тот момент, когда я опускался вниз, стало слышно, как под тяжестью грузных шагов зашуршал песок за окнами. Тогда я закрыл за собой дверь и бесшумно повернул ключ.
Обратный путь по трубе показался мне гораздо короче.
Глава 7.
РОБЕРТ ФЕРНАН
Однажды рано утром доктор Шварц привёл ко мне человека, которого я раньше никогда не видел. Это был уже немолодой высокий, широкоплечий мужчина с копной чёрных курчавых волос на голове.
— Знакомьтесь. Это господин Фернан, наш биохимик, — объявил Шварц.
Фернан глядел на меня сощуренными, будто близорукими глазами и слегка улыбался.
— Добрый день, — сказал я.
— Добрый день, — ответил он по-французски с едва уловимым иностранным акцентом.
— Доктор Фернан будет выполнять функции, которые раньше выполнял Морис Пуассон, — сказал Шварц. — Я надеюсь, что вы подружитесь.
Он кивнул мне и вышел. Фернап поставил на мой рабочий стол штатив с пробирками, наполненными знакомыми мне мутными жидкостями, и начал молча обходить лабораторию. Он остановился у приборов, низко наклоняя над ними лохматую голову. Я следил за его движениями, стараясь угадать, кто он и что из себя представляет. Мне почему-то казалось, что он не француз. Чтобы не выдать любопытства, я принялся сортировать пробирки, а он все расхаживал по комнате, заложив руки за спину и ни к чему не прикасаясь. Он только смотрел.
— Анализы нужны полные или только спектральный? — спросил я безразличным тоном.
— А как у вас положено?
— В зависимости от того, что требуется. Я не знаю, что вам нужно.
Он задумался, затем ответил:
— Сделайте для начала полный анализ.
Я кивнул и принялся за препарат номер один.
— Вы не возражаете, если я понаблюдаю, как вы работаете?
— Если вам нравится, пожалуйста, — ответил я без всякого энтузиазма.
Про себя я решил, что этого Фернана приставили ко мне соглядатаем. Я прошёл в препараторскую, отфильтровал раствор и положил листок бумаги с осадком сушиться на электрическую печку. Раствор я перелил в кварцевую кювету и вернулся к спектрографу. Фернан неотступно следовал за мной, низко наклоняя голову над моими руками. Это начало меня раздражать.
— Сейчас я буду экспонировать спектр, и вы можете отдохнуть, — сказал я по-немецки, стараясь произнести фразу как можно более едко.
— Спасибо, — ответил он мне на чистейшем немецком языке.
«Так оно и есть: немец», — решил я.
Загудел трансформатор водородной лампы, я установил кювету в держатель и сел рядом со спектрографом. Фернан уселся за столом. Несколько минут мы молчали.
— А вы не боитесь обжечь лицо ультрафиолетом? — спросил я.
Он покачал головой.
— Я уже привык. На моё лицо ультрафиолетовые лучи не действуют.
Я посмотрел на его лицо. Для немца оно было слишком смуглым. Это меня немного смутило.
— А вы здесь уже давно? — осведомился он.
— Да, давно, — ответил я и отвернулся.
— Вы из Франции?
— Да.
— Вам здесь правится?
Я поднял на него удивлённые глаза.
— А это имеет какое-нибудь отношение к делу?
— Извините, — засмеялся Фернан. — Это, конечно, праздное любопытство. Извините, — повторил он.
После этого он больше не ходил за мной по пятам. Он сидел, облокотившись о стол, с закрытыми глазами, погруженный в свои мысли. Когда я принялся за третью пробирку, он вдруг встал и, ни слова ни говоря, вышел из помещения. Через окно я видел, как он обогнул мой барак и, широко шагая по песку, отправился в южную лабораторию. На полпути его остановил часовой, и он предъявил ему пропуск. Часовой козырнул и отошёл в сторону.
«Важная птица. Разгуливает, где ему вздумается».
Вернулся он только к вечеру. Вид у него был немного встревоженный и одновременно усталый.
— У вас все готово? — спросил он,
— Давно. Вот здесь, на бланках, все написано.
Несколько секунд он молча рассматривал мои записи, а затем поднял на меня свои близорукие глаза.
— По-моему, бессмысленная работа, — сказал он как-то неопределённо.
— Не знаю. Доктору Граберу и доктору Шварцу виднее.
Фернан пожал плечами:
— Я совершенно не понимаю, для чего нужно вполне благопристойных кроликов превращать в каменных кроликов. Кому вместо хороших сочных помидоров и бананов нужны каменные помидоры и бананы?
Я насторожился и пристально взглянул на него. За все время моего пребывания здесь со мной никто так откровенно не говорил о делах, происходящих в институте Грабера. Может быть, это провокация? Может быть, немцы заподозрили, что я уже слишком много знаю, и просто хотят выяснить, как много мне известно? Я плотно сжал губы и ничего не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Двигаясь все время в тени, я наконец почти вплотную подошёл к тому месту, где стена под прямым углом уходила на восток. Выстрелы и пулемётные очереди теперь стали слышны более явственно, и я остановился, раздумывая, что могло происходить там, за стеной. Я медленно побрёл вдоль неё, мучимый любопытством, и натолкнулся на калитку. Она оказалась запертой. Снова в ночной тишине я услышал «та-та-та-та-та» и вслед за этим далёкий, напоминающий плач ребёнка голос… «Неужели за стеной расстреливают»? — подумал я. Выстрелы умолкли, и, сколько я ни ждал, больше не повторялись.
Не знаю, как долго я простоял возле калитки, как вдруг она заскрипела, и я инстинктивно прыгнул в сторону и спрятался за низеньким, богатым листвой деревом.
Я не видел, как отворилась дверь, потому что тень в углу была очень глубокой, а луна ещё ниже опустилась над горизонтом. Я напряжённо всматривался в темноту и долго ничего не мог увидеть. Только через несколько томительных минут я заметил, как вдоль стены по направлению к оранжерее очень медленно двигалось что-то серое. Это был человек. Вернее, я догадывался, что это человек. Серый силуэт двигался странными рывками, тяжело ступая по глубокому песку.
Я стоял в своём укрытии, боясь пошевелиться, провожая серую тень вдоль стены глазами. Кто это такой? Что он делал там, за стеной, в этот час ночи? Почему так медленно идёт? Затем в моей голове, как молния, пронеслась мысль: «Он идёт к оранжерее! Все пути возвращения сейчас окажутся отрезанными!»
Спотыкаясь о какие-то тяжёлые и твёрдые, как камень, плоды, я быстро пошёл через грядки, двигаясь параллельно каменной ограде. Вскоре серая тень оказалась далеко позади, а я стоял у двери оранжереи.
Отсюда я разглядел, что медлительный человек толкает перед собой огромную садовую тачку. Был слышен едва уловимый скрип её единственного колёса.
Я решительно вошёл в оранжерею и направился к заветной двери.
Здесь стало совершенно темно, и я вынужден был несколько раз включать электрический фонарик. В тот момент, когда я опускался вниз, стало слышно, как под тяжестью грузных шагов зашуршал песок за окнами. Тогда я закрыл за собой дверь и бесшумно повернул ключ.
Обратный путь по трубе показался мне гораздо короче.
Глава 7.
РОБЕРТ ФЕРНАН
Однажды рано утром доктор Шварц привёл ко мне человека, которого я раньше никогда не видел. Это был уже немолодой высокий, широкоплечий мужчина с копной чёрных курчавых волос на голове.
— Знакомьтесь. Это господин Фернан, наш биохимик, — объявил Шварц.
Фернан глядел на меня сощуренными, будто близорукими глазами и слегка улыбался.
— Добрый день, — сказал я.
— Добрый день, — ответил он по-французски с едва уловимым иностранным акцентом.
— Доктор Фернан будет выполнять функции, которые раньше выполнял Морис Пуассон, — сказал Шварц. — Я надеюсь, что вы подружитесь.
Он кивнул мне и вышел. Фернап поставил на мой рабочий стол штатив с пробирками, наполненными знакомыми мне мутными жидкостями, и начал молча обходить лабораторию. Он остановился у приборов, низко наклоняя над ними лохматую голову. Я следил за его движениями, стараясь угадать, кто он и что из себя представляет. Мне почему-то казалось, что он не француз. Чтобы не выдать любопытства, я принялся сортировать пробирки, а он все расхаживал по комнате, заложив руки за спину и ни к чему не прикасаясь. Он только смотрел.
— Анализы нужны полные или только спектральный? — спросил я безразличным тоном.
— А как у вас положено?
— В зависимости от того, что требуется. Я не знаю, что вам нужно.
Он задумался, затем ответил:
— Сделайте для начала полный анализ.
Я кивнул и принялся за препарат номер один.
— Вы не возражаете, если я понаблюдаю, как вы работаете?
— Если вам нравится, пожалуйста, — ответил я без всякого энтузиазма.
Про себя я решил, что этого Фернана приставили ко мне соглядатаем. Я прошёл в препараторскую, отфильтровал раствор и положил листок бумаги с осадком сушиться на электрическую печку. Раствор я перелил в кварцевую кювету и вернулся к спектрографу. Фернан неотступно следовал за мной, низко наклоняя голову над моими руками. Это начало меня раздражать.
— Сейчас я буду экспонировать спектр, и вы можете отдохнуть, — сказал я по-немецки, стараясь произнести фразу как можно более едко.
— Спасибо, — ответил он мне на чистейшем немецком языке.
«Так оно и есть: немец», — решил я.
Загудел трансформатор водородной лампы, я установил кювету в держатель и сел рядом со спектрографом. Фернан уселся за столом. Несколько минут мы молчали.
— А вы не боитесь обжечь лицо ультрафиолетом? — спросил я.
Он покачал головой.
— Я уже привык. На моё лицо ультрафиолетовые лучи не действуют.
Я посмотрел на его лицо. Для немца оно было слишком смуглым. Это меня немного смутило.
— А вы здесь уже давно? — осведомился он.
— Да, давно, — ответил я и отвернулся.
— Вы из Франции?
— Да.
— Вам здесь правится?
Я поднял на него удивлённые глаза.
— А это имеет какое-нибудь отношение к делу?
— Извините, — засмеялся Фернан. — Это, конечно, праздное любопытство. Извините, — повторил он.
После этого он больше не ходил за мной по пятам. Он сидел, облокотившись о стол, с закрытыми глазами, погруженный в свои мысли. Когда я принялся за третью пробирку, он вдруг встал и, ни слова ни говоря, вышел из помещения. Через окно я видел, как он обогнул мой барак и, широко шагая по песку, отправился в южную лабораторию. На полпути его остановил часовой, и он предъявил ему пропуск. Часовой козырнул и отошёл в сторону.
«Важная птица. Разгуливает, где ему вздумается».
Вернулся он только к вечеру. Вид у него был немного встревоженный и одновременно усталый.
— У вас все готово? — спросил он,
— Давно. Вот здесь, на бланках, все написано.
Несколько секунд он молча рассматривал мои записи, а затем поднял на меня свои близорукие глаза.
— По-моему, бессмысленная работа, — сказал он как-то неопределённо.
— Не знаю. Доктору Граберу и доктору Шварцу виднее.
Фернан пожал плечами:
— Я совершенно не понимаю, для чего нужно вполне благопристойных кроликов превращать в каменных кроликов. Кому вместо хороших сочных помидоров и бананов нужны каменные помидоры и бананы?
Я насторожился и пристально взглянул на него. За все время моего пребывания здесь со мной никто так откровенно не говорил о делах, происходящих в институте Грабера. Может быть, это провокация? Может быть, немцы заподозрили, что я уже слишком много знаю, и просто хотят выяснить, как много мне известно? Я плотно сжал губы и ничего не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24