– А сейчас загорится конус, – сказал другой монтажник. И действительно, вскоре последовала серия вспышек. Затем, как бы сквозь оболочку секции, наружу просочилось странное сияние. Оно имело вид опрокинутого конуса, упиравшегося вершиной в гребень Космотрона. Внутри свечения ритмически пульсировали зелено-желтые вихри, пронизанные светлыми нитями. Размытое основание перевернутого конуса терялось где-то в высоте.
– Что это может быть? – спросил Макролев. Кедров напряженно размышлял. Михаил видел, как по его лицу разливается болезненное выражение, словно он преодолевал какой-то скрытый недуг.
После длительного раздумья Кедров попросил отвести монтажников к Универсону и вызвать по радио роботов, бесстрастно ожидавших приказаний внизу, у подножия Космотрона.
– Что ты задумал?
– В секцию проникли те же самые геоны… Только они преобразовались в какую-то новую энергетическую форму. Надо их изгнать.
– Смотри ты! – удивился Макролев. – А мы ломали голову. Оказывается, очень просто?!
– Не совсем так, – сказал Кедров. – Попробую рассчитать. Беда в том, что геоны обладают всепроникающей способностью. Впрочем, пойдем.
И они отправились в Универсон, чтобы проделать необходимые расчеты на машине. Между тем роботы, подчиняясь радиокомандам Макролева, спустились в Космотрон. Несколько часов подряд они передавали Кедрову результаты измерений, по которым тот набросал картину скопления геон-материи.
Кедров работал с невероятной быстротой и четкостью. Михаил едва успевал записывать команды машине. На синем экране проектора то и дело возникали массивы двоичных чисел, а натренированный мозг Кедрова тут же переводил их на язык почти непонятных Соколову формул и уравнений. И снова Михаил с суеверным страхом подумал, что способности «корифея» превосходят все мыслимые границы человеческих возможностей. Словно Кедров на сотню лет опередил нормальный ход социальной эволюции.
– Все! – сказал Кедров. Внезапно он замер, опустив руки. Потом сделал знакомое движение пальцами у виска, словно пытаясь поймать что-то ускользающее. В его глазах было огромное напряжение. – Вот только решу сферическую гармонику…
Его бас угасал. Он подпер голову руками и некоторое время молча сжимал виски. Потом медленно положил пальцы на клавиши биоконтактного проектора.
– Сейчас… Сейчас… – Он преодолел оцепенение и мгновенно решил сложнейшее уравнение четырехмерного анализа. Энергичным движением руки набросал схему и встал: – Вот цепь истечения! Геоны преобразуются в электронный ток. Роботы станут антеннами. В конце геон-распада они сгорят… Зови монтажников!
Но Михаил выразил сомнение:
– Мне кажется, какая-то часть геон-материи останется в Космотроне. Почему так, не могу объяснить, но я уверен в этом…
– Что ты предлагаешь? – перебил Кедров.
– Размонтировать секцию. Привезти из ГАДЭМа новые блоки и собрать их заново.
– Ты определенно устал! – сказал Кедров с внезапным раздражением. – Расчеты, основанные на моей теории, верны!
Соколов пожал плечами. Его поразил непримиримый тон Кедрова – всегда спокойно-добродушного, терпеливого, уравновешенного. «Что с ним?», – подумал он.
– Я докажу! – гневно прогудел Кедров, неправильно истолковав жест Соколова. Выхватив из ячейки микрофильмы и поочередно вкладывая их в проектор, он говорил, говорил… Напряженно звучал его голос, лились формулы, цифры, свидетельства крупнейших физиков. На экране бесконечной чередой проходили невыразимо сложные уравнения. Чувствуя, как у него трещит голова, Михаил перестал понимать Кедрова… – Ведь так? Верно? – бросал тот ему в лицо.
«Нет, с ним неладно, – решил Соколов. – Как только пустим Космотрон, силой заставим вернуться на Землю и как следует отдохнуть». Он подошел к Кедрову, шутливо поднял вверх руки:
– Ну, хватит… Сдаюсь. Может, ты прав. В конце концов практика – солдат. Это сказал еще Леонардо да Винчи.
Кедров замолчал, словно его выключили. Долго смотрел на Михаила, потом вдруг махнул рукой и добродушно произнес:
– Да, оставим это. Я погорячился. Но ты недооцениваешь теорию.
Михаил послушно кивнул.
Кедров ласково похлопал его по спине, открыл люк…
Монтажники быстро смонтировали цепь разряда, установили на гребне Космотрона обреченных роботов и подали Кедрову сигнал готовности.
… Около полусуток рвались в небо желто-голубые стрелы. Огромная энергия распада геонов, концентрируясь в телах бывших роботов, через квантовый прожектор Универсона истекала в пространство. Над замерзшими пустынями Ночного Меркурия еще долго после этого висела прозрачная голубая пелена.
Сделав свое дело, Макролев и его монтажники погрузились в вездеходы и двинулись дальше: им предстояло обогнуть планету по экватору и проверить все триста восемьдесят секций. Кедров и Михаил еще два дня дежурили у приборов, чтобы удостовериться в полном отсутствии геон-материи.
Они сидели на куполе Универсона и думали каждый о своем. Почти осязаемое безмолвие неслышно окутало их плечи, растеклось по ледяным торосам, по аспидно-черному валу Космотрона. Тонкие лучики звездного света больно кололи глаза. Михаил только что убедился, что квантовый индикатор Универсона показывает нуль. Геон-материя бесследно ушла, растворилась в электромагнитном поле Меркурия. Расчет Кедрова был верен, и Михаил ощутил стыд за свои недавние сомнения.
– Теперь все в порядке… – сказал он Кедрову. – Мы работали не зря. Бораку и его комиссии не к чему будет придраться. И солнце возгорится! Это будет завершающий аккорд.
– Наоборот, малыш, начало, – поправил его Кедров. – Вечное Начало. До самого конца Познания. Впрочем, ему, как и Вселенной, нет конца.
– А человеку? – глянул на него Соколов. – О человеке ты забыл? Твой кумир – познание. Прекрасно! А другим… кто возле тебя… хочется немного и тепла.
Кедров не отвечал. Михаил опустил голову, тяжело задумался. Казалось, перед ними прошла неясная тень Ауры.
…Спустя три года после их встречи на Восточном космодроме Аура все-таки появилась на Меркурии. Отряд Михаила в это время прокладывал самый трудный участок космотронного вала – по Сумеречному поясу, через бурные потоки жидких металлов, полузастывшие озера кислорода и моря лавы.
О прибытии Ауры сообщил Цыба, с которым Михаил регулярно – два раза в сутки – ожесточенно ругался, выколачивая дополнительную энергию для тысяч роботов и криогенных машин, строивших разгонный туннель Космотрона. Они только что закончили по видеофону очередной «разговор», и возбужденный Михаил собирался покинуть свой вездеход. Он уже открыл люк, но остановился, опять услышав за спиной знакомый голос:
– Эй, Соколов! А ты, оказывается, скромник!
– В чем дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12