Хотя было несколько интеллигентных семей из Баку, смешанных в основном. Они почему-то считали во всем виновных нас, Апостолов. И хочешь верь, а хочешь — не верь, одна русская женщина, загружая своих детей в вагон, тоже плюнула мне под ноги и тоже сказала: «Да будьте вы прокляты!» Словно сговорились.
Что это был за рейс, лучше и не вспоминать, по статусу они не считались даже задержанными, просто следовали до пункта распределения под Москвой, так что у нас даже вагона охраны не было — отцепили на границе и оставили для другого Поездка. Что же наши пассажиры творили! В первую же ночь пьянки, наркота, поножовщина, а самые горячие решили «пощупать», что с собой везут «богатенькие» из Баку. Мы в принципе чего-то подобного ожидали, но у них было оружие, откуда, до сих пор никто не знает. Тогда мы чудом выжили. Когда в наше купе влетела граната, я поклялся, если выживу, если высший Дух существует, если он сохранит мне жизнь, я посвящу ее остаток служению Богу.
— Граната не взорвалась? — спросил Васинцов, снова наполняя стаканчики.
— Взорвалась, только в ящике под нижней полкой. Это наш командир вовремя сообразил, схватил ее, сунул под полку и сам на нее лег. Он погиб, меня с еще одним Апостолом контузило. Но мы выжили, нам повезло — взрывом дверь заклинило. А потом подоспел спецназ… Но пока помощь пришла, пока Поездок загнали в «отстойник»… В общем, у нас на руках оказалось три десятка сирот — дети тех самых, бакинских. Взрослых почти всех вырезали. Вот этих детей я и повез в Москву в распределитель. Но когда посмотрел, в каких условиях там дети содержатся… В общем, я поклялся, что посвящу себя детям, и они станут первыми воспитанниками обители.
— А как же вас со службы отпустили? — удивился Васинцов.
— Пока в госпитале валялся, выборы прошли, ЧП отменили, Поездки расформировали, Апостолов… сами знаете. Так что отпустили меня с миром. Я принял сан, а юридический заканчивал уже заочно.
— Значит, вы священник с дипломом юриста?
— А что вы удивляетесь, среди священнослужителей встречаются люди самых разных специальностей в прошлом. Вы знаете, что нынешний наставник Сергиевой Пустыни в прошлом — циркач, фокусник?
— Забавно. И как же вы начинали?
— Сначала уговорили местное начальство оставить детей в монастыре, что передали церкви по указу Президента. Объяснили оставшимся воспитателям, что и как. Остались немногие, но те что остались, стали классными педагогами…
Глава 10
У САМОГО СИНЕГО МОРЯ
Васинцов глянул на выложенную цветной плиткой улицу, застроенную шикарными особняками с окнами на море, и присвистнул.
— Что, теперь строят такие хоромы под детские спортивные лагеря?
— Вы о чем? — спросил отец Иоанн. — Ах это, нет, что вы, это бывший поселок газовиков-нефтяников. Не бурильщиков, конечно, и не начальства, а так, сотрудников среднего звена. Еще по весне единодушным решением пайщиков кооператива все это передано государству вместе с пляжами, лодочной станцией и аквапарком, ну а государство нам. Как я понял, коттедж охраны вон тот, у входа…
Васинцов опустил очки на нос, накинул полотенце на плечо и, ступая легкими пляжными шлепанцами по нагретой гальке, вышел на берег. Отец Иоанн тоже в плавках, темных очках и широкой панаме сидел за круглым столиком пляжного кафе, перед раскрытой книгой. Той самой. Над ним буквально нависал пузатый дядька с физиономией совершенно кавказского типа. Дядька, активно жестикулируя, ругался, не давая отцу Иоанну и рта открыть, за спиной его, сложив руки на груди, стояли два красавца кавказской же наружности. Толстяк орал, явно заводя сам себя, обычно так орут, когда от слов собираются переходить к делу.
— В чем проблема, святой отец? — спросил Васинцов удивленно, подходя к кафешке.
— Кито такой? — спросил пузанчик, презрительно глянув на Васинцова.
— Отдыхающий, — ответил за Геннадия отец Иоанн.
— Так ыды, отдыхай, — порекомендовал толстяк и снова повернулся к священнику.
— Батюшка, я не понял, что хочет от вас этот представитель коренного населения? — расправляя полотенце в руках, спросил Васинцов.
— Видите ли, Геннадий, этот господин — владелец платного пляжа на взморье, ну там, где качели-карусели, лодки моторные.
— Ну и?
— Он сердится, что наши ребята в виде урока убирают мусор с соседних пляжей, так называемых диких. И отдыхающие охотно теперь там загорают, а не идут к нему за плату, поэтому он терпит убытки, и шашлык у него совсем не покупают, мясо портится.
— Слышь, да? Ты умный такой, — снова начал пузач, — скажи своим дытышкам, пусть купаются, да, плавают, да? Пусть мороженое кюшают, газировка пьют. Зачем в грязи копаются, да? Бумащки-фигащки, дерьмо разное. Плохой ты учитель, да? Пусть убирают те, кто деньги получает, понял, да?
Толстяк снова орал, и руки его, непрерывно двигаясь, едва не цепляли святого отца за нос.
— Слышь, орел горный, — спокойно сказал Васинцов, — а ну-ка быстро пакшонки свои от батюшки убрал. Со служителем божьим надо учтиво разговаривать.
— Щито? — опешил пляжевладелец. — Ты щито сказал?
— Вали отсюда, урод, а то я тебе, любезный, лицо набью.
Пузан аж поперхнулся от такой наглости, он покраснел, как перезревший помидор, и посмотрел на своих охранников глазами, вылезшими из орбит. В принципе Васинцов был готов к продолжению событий, он сделал шаг назад, пропустил мимо себя бросившегося в атаку джигита, мощным пинком в зад прибавил тому ускорения. Второго он поймал, накинув ему на шею махровое полотенце. Развернув противника наподобие того, как метатель молота собирается запустить свой снаряд в воздух, Васинцов метко впечатал того в крашенный мерзкой зеленой краской столб солнцезащитного грибка. Джигит тихо ойкнул и сполз на гальку. Отряхнув руки, Васинцов, не оборачиваясь, резким ударом локтя в солнечное сплетение отправил в аут набежавшего было сзади охранника и подошел к толстяку.
— Слющай, уважаемый, — умело передразнил майор побелевшего от страха пляжевладельца, — слющай и запоминай. У тебя уборщиков много, да? Пусть убирают, и твой пляж, и дикий пляж, да? Люди купаться хотят, загорать хотят в чистоте и уюте. А ты мусор свой, вместо того чтобы в контейнерах вывозить, на соседние пляжи скидываешь, нехорошо, да? А море штормит, и грязищу всю эту с берега смывает, ну скажи, это хорошо, да? — Свой монолог Васинцов сопроводил мощным тычком в упитанный живот.
Толстяк упал на колени и судорожно стал ловить воздух ртом.
— Если узнаю, что ты на уборке экономишь, такие процедуры будут проводиться ежедневно, — добавил Васинцов уже без акцента и пнул толстяка в упитанный зад. Толстяк на карачках сделал три прыжка, вскочил на ноги и со всех ног пустился по пляжу. Один тапок слетел с его ноги, модные пляжные штаны сползли до середины задницы, оголив заросшие курчавой шерстью ягодицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Что это был за рейс, лучше и не вспоминать, по статусу они не считались даже задержанными, просто следовали до пункта распределения под Москвой, так что у нас даже вагона охраны не было — отцепили на границе и оставили для другого Поездка. Что же наши пассажиры творили! В первую же ночь пьянки, наркота, поножовщина, а самые горячие решили «пощупать», что с собой везут «богатенькие» из Баку. Мы в принципе чего-то подобного ожидали, но у них было оружие, откуда, до сих пор никто не знает. Тогда мы чудом выжили. Когда в наше купе влетела граната, я поклялся, если выживу, если высший Дух существует, если он сохранит мне жизнь, я посвящу ее остаток служению Богу.
— Граната не взорвалась? — спросил Васинцов, снова наполняя стаканчики.
— Взорвалась, только в ящике под нижней полкой. Это наш командир вовремя сообразил, схватил ее, сунул под полку и сам на нее лег. Он погиб, меня с еще одним Апостолом контузило. Но мы выжили, нам повезло — взрывом дверь заклинило. А потом подоспел спецназ… Но пока помощь пришла, пока Поездок загнали в «отстойник»… В общем, у нас на руках оказалось три десятка сирот — дети тех самых, бакинских. Взрослых почти всех вырезали. Вот этих детей я и повез в Москву в распределитель. Но когда посмотрел, в каких условиях там дети содержатся… В общем, я поклялся, что посвящу себя детям, и они станут первыми воспитанниками обители.
— А как же вас со службы отпустили? — удивился Васинцов.
— Пока в госпитале валялся, выборы прошли, ЧП отменили, Поездки расформировали, Апостолов… сами знаете. Так что отпустили меня с миром. Я принял сан, а юридический заканчивал уже заочно.
— Значит, вы священник с дипломом юриста?
— А что вы удивляетесь, среди священнослужителей встречаются люди самых разных специальностей в прошлом. Вы знаете, что нынешний наставник Сергиевой Пустыни в прошлом — циркач, фокусник?
— Забавно. И как же вы начинали?
— Сначала уговорили местное начальство оставить детей в монастыре, что передали церкви по указу Президента. Объяснили оставшимся воспитателям, что и как. Остались немногие, но те что остались, стали классными педагогами…
Глава 10
У САМОГО СИНЕГО МОРЯ
Васинцов глянул на выложенную цветной плиткой улицу, застроенную шикарными особняками с окнами на море, и присвистнул.
— Что, теперь строят такие хоромы под детские спортивные лагеря?
— Вы о чем? — спросил отец Иоанн. — Ах это, нет, что вы, это бывший поселок газовиков-нефтяников. Не бурильщиков, конечно, и не начальства, а так, сотрудников среднего звена. Еще по весне единодушным решением пайщиков кооператива все это передано государству вместе с пляжами, лодочной станцией и аквапарком, ну а государство нам. Как я понял, коттедж охраны вон тот, у входа…
Васинцов опустил очки на нос, накинул полотенце на плечо и, ступая легкими пляжными шлепанцами по нагретой гальке, вышел на берег. Отец Иоанн тоже в плавках, темных очках и широкой панаме сидел за круглым столиком пляжного кафе, перед раскрытой книгой. Той самой. Над ним буквально нависал пузатый дядька с физиономией совершенно кавказского типа. Дядька, активно жестикулируя, ругался, не давая отцу Иоанну и рта открыть, за спиной его, сложив руки на груди, стояли два красавца кавказской же наружности. Толстяк орал, явно заводя сам себя, обычно так орут, когда от слов собираются переходить к делу.
— В чем проблема, святой отец? — спросил Васинцов удивленно, подходя к кафешке.
— Кито такой? — спросил пузанчик, презрительно глянув на Васинцова.
— Отдыхающий, — ответил за Геннадия отец Иоанн.
— Так ыды, отдыхай, — порекомендовал толстяк и снова повернулся к священнику.
— Батюшка, я не понял, что хочет от вас этот представитель коренного населения? — расправляя полотенце в руках, спросил Васинцов.
— Видите ли, Геннадий, этот господин — владелец платного пляжа на взморье, ну там, где качели-карусели, лодки моторные.
— Ну и?
— Он сердится, что наши ребята в виде урока убирают мусор с соседних пляжей, так называемых диких. И отдыхающие охотно теперь там загорают, а не идут к нему за плату, поэтому он терпит убытки, и шашлык у него совсем не покупают, мясо портится.
— Слышь, да? Ты умный такой, — снова начал пузач, — скажи своим дытышкам, пусть купаются, да, плавают, да? Пусть мороженое кюшают, газировка пьют. Зачем в грязи копаются, да? Бумащки-фигащки, дерьмо разное. Плохой ты учитель, да? Пусть убирают те, кто деньги получает, понял, да?
Толстяк снова орал, и руки его, непрерывно двигаясь, едва не цепляли святого отца за нос.
— Слышь, орел горный, — спокойно сказал Васинцов, — а ну-ка быстро пакшонки свои от батюшки убрал. Со служителем божьим надо учтиво разговаривать.
— Щито? — опешил пляжевладелец. — Ты щито сказал?
— Вали отсюда, урод, а то я тебе, любезный, лицо набью.
Пузан аж поперхнулся от такой наглости, он покраснел, как перезревший помидор, и посмотрел на своих охранников глазами, вылезшими из орбит. В принципе Васинцов был готов к продолжению событий, он сделал шаг назад, пропустил мимо себя бросившегося в атаку джигита, мощным пинком в зад прибавил тому ускорения. Второго он поймал, накинув ему на шею махровое полотенце. Развернув противника наподобие того, как метатель молота собирается запустить свой снаряд в воздух, Васинцов метко впечатал того в крашенный мерзкой зеленой краской столб солнцезащитного грибка. Джигит тихо ойкнул и сполз на гальку. Отряхнув руки, Васинцов, не оборачиваясь, резким ударом локтя в солнечное сплетение отправил в аут набежавшего было сзади охранника и подошел к толстяку.
— Слющай, уважаемый, — умело передразнил майор побелевшего от страха пляжевладельца, — слющай и запоминай. У тебя уборщиков много, да? Пусть убирают, и твой пляж, и дикий пляж, да? Люди купаться хотят, загорать хотят в чистоте и уюте. А ты мусор свой, вместо того чтобы в контейнерах вывозить, на соседние пляжи скидываешь, нехорошо, да? А море штормит, и грязищу всю эту с берега смывает, ну скажи, это хорошо, да? — Свой монолог Васинцов сопроводил мощным тычком в упитанный живот.
Толстяк упал на колени и судорожно стал ловить воздух ртом.
— Если узнаю, что ты на уборке экономишь, такие процедуры будут проводиться ежедневно, — добавил Васинцов уже без акцента и пнул толстяка в упитанный зад. Толстяк на карачках сделал три прыжка, вскочил на ноги и со всех ног пустился по пляжу. Один тапок слетел с его ноги, модные пляжные штаны сползли до середины задницы, оголив заросшие курчавой шерстью ягодицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125