— Чума лежал на кушетке, а Фрязин суетился около него со шприцем. Семенов кивнул:
— Чумирев В.В., кличка Чума, Чук, 36 лет, четырежды судимый, два побега, этапирован на Поездок из Волгоградского СИЗО, приговорен господами присяжными заседателями к 20 годам каторги. Садист, наркоман, склонен к побегу.
— Отличная память, правильно, — самодовольно улыбнулся Чума, закатывая рукав, — склонен и к наркоте, и к садизму, и к побегу. Осторожно, ты, Лепила! — поморщился он, когда игла вошла ему в руку.
Чума откинулся на подушку и минуты три лежал с закрытыми глазами.
— Так вот, Семенов, мне тут Лепила рассказал о вашем базаре, только говно все это. Не жить тебе, Семенов, я клятву давал каждого апостола резать, да и братва не поймет. Хочешь умереть легко и красиво, получишь это, — урка продемонстрировал ампулу с бесцветной жидкостью, — «золотой укольчик», и все. Только сначала расскажешь нам про одну фигню. Эй, Лепила, как там эта фигня называется? Во-во, про зернолет. Если нет, получишь совсем другое. Лепила, покажи-ка.
Фрязин побледнел и открыл саквояж. Семенов заглянул внутрь и увидел какие-то сверкающие никелем инструменты:
— Прям как в кино получается, ты бы еще, как Джигарханян, предложил: «Чик ножичком, и ты на небесах».
— Можно и ножичком, но с укольчиком слаще — побалдеешь напоследок. Так как, договорились?
— Иди в жопу! — устало сказал Семенов.
— Ну давай, Лепила, — скомандовал Чума, — гони ему в вену свою правдивую сыворотку.
Семенов почувствовал легкое головокружение, потом в глазах потемнело. Он начал говорить, видя перед собой только две ярко-голубые точки.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказал Чума, прочитывая последнюю страницу «показаний» Семенова. — Какой ты, оказывается, откровенный мальчик. Слышь, эй, кто там, связь мне быстро и прикажите прочесать вот этот квадрат. Где-то здесь в овраге они и заныкали «тарелочку». А ты, апостол, пока иди отдохни, у тебя через два часа суд начинается. Посидишь пока в яме, а то тут брательник Клюва приехал, требует отдать тебя ему на расправу. Как думаешь, может, и правда отдать? А пока погляди в окошко, думаю, тебе понравится.
На эшафот поднялся окровавленный человек, пошатнулся, неловко упал. Толпа вокруг радостно загоготала, здоровенный верзила схватил упавшего за волосы и потащил к большой деревянной колоде, на которых мясники разделывают туши.
— Нырок! — узнал Семенов.
— Точно, твой стукач! — хихикнул Чума. — Ты смотри, смотри, специально для тебя его держали.
Верзила разместил Нырка на колоде, вооружился кривым мясницким топором и вопросительно взглянул в сторону окон.
Чума открыл форточку и крикнул:
— Давай!
Семенов отвернулся, чтобы не видеть, как голова Нырка покатится по снегу.
Едва захлопнулся люк, как Седой подполз к Семенову, как-то странно вывернул лапы и сказал:
— Давай!
Семенов нащупал в темноте что-то мохнатое и теплое, потом нашел длинные, сильные пальцы и острые когти. Постанывая, он начал тереть о них веревку. Вскоре веревка поддалась. Семенов отдышался и развязал Седого.
Гигант выпрямился во весь рост. «Метра три, не меньше», — прикинул на глаз Семенов. Седой несколько раз присел, потом размял лапы и снова шепнул: «Давай».
— Эй! — крикнул Семенов как можно громче. — Эй, там! Передайте Чуме, что я кое-что еще вспомнил!
Наверху забубнили голоса, видимо, охранники совещались. Наконец люк открылся.
— Ну что там у тебя еще?
В этот момент Седой прыгнул, даже не прыгнул, а взметнулся в воздух. Раздался приглушенный крик, потом вниз упала веревочная лестница. Седой, стоя над неподвижными телами, протянул Семенову два автомата.
— Возьми себе один, — предложил Семенов.
Снежник отрицательно покачал головой.
Семенов снял с тел подсумки и ногами столкнул их вниз.
— Осторожней, они же живые! — крикнул Седой.
— Хрен с ними! — зло сказал Семенов и захлопнул люк.
— Я не понимаю тебя, Семенов. Зачем тебе идти туда? Вон же тайга, три десятка шагов и свобода.
— Я не могу уйти так, — терпеливо объяснял Семенов. — Пойми, там «крыса», на нем кровь моих друзей, они только что отрубили голову Нырку. Понимаешь?
— Ты их хочешь убить?
— Да!
— Но разве это оживит твоих друзей?
Семенов понял, что объяснить снежнику он ничего не сможет.
— Жди меня там, у шлагбаума, увидишь, что я еду, открывай его. Ну, поднимай, понимаешь?
Седой кивнул и растворился в воздухе. У Семенова отвисла челюсть:
— Эй, Седой, ты где?
— Я здесь, — раздалось из пустоты. — Ты сказал пройти к… шлак, к… тому, что надо поднять. Я не хотел, чтобы меня увидели.
Времени удивляться у Семенова не оставалось. Он кивнул и бросился к штабу.
Чума как раз собирался ширнуться, но Семенов перебил ему весь кайф. Шприц так и остался торчать в вене урки, когда Чума захрипел и задергал ногами. Нож пробил ему горло, выйдя острием под ухом. Фрязин так и остался сидеть перед пищащей рацией с микрофоном в руках. Семенов не спеша подошел к еще дергающемуся телу и выдернул нож.
Потом так же не торопясь подошел к столу и взял микрофон из рук Лепилы.
— Федеральную частоту, быстро! — скомандовал он сквозь зубы.
Трясущимися руками Фрязин начал крутить ручки настройки.
Наконец рация ожила, в наушниках зашипело:
— Всем, кто меня слышит. Говорит майор службы АПО Семенов. В квадрате 137 в поселке Разгуляй размещается крупная банда мятежников с уголовным прошлым. Порядка трехсот боевиков с вертолетами и системами залпового огня. Банда, помимо прочего, участвовала в нападении на Поездок 17А службы АПО и в налете на поселок Хвойный, где были жертвы среди местного населения. Повторяю всем, кто меня слышит. Говорит майор службы АПО Семенов…
— Слышу тебя, Семенов! — прозвучало из наушников. — Федеральная служба безопасности, полковник Зверев, одиннадцатая дивизия. Спасибо, майор, мы их давно ищем.
— Ты, ты не убьешь меня, Семенов, — наконец сказал Фрязин. — Ты не убьешь безоружного. Уходи, и я не буду кричать…
— Конечно, не будешь, и ты совсем не безоружный, вон какая пушка у тебя на поясе. Что, даже коснуться боишься? Так вот в чем разница между нами, ты, Лепила! Ты боишься за свою шкуру, а апостолы не боятся. Поэтому ты — «крыса», а не они!
Семенов сделал короткое движение, и Фрязин сполз на пол. Он елозил, зажимая кровоточащее брюхо, и причитал:
— Как же так, у меня же золотца с полкило припрятано, долларов сто двенадцать тысяч.
— Закажи, пока не поздно, себе гроб! — посоветовал Семенов и, не оглядываясь, вышел.
Семенов натянул черную шапочку поглубже, низко наклонил голову и еще раз ударил ногой по педали стартера. Снегоход заревел.
— Эй, братан, это мой снегоход, ты что?!!
Семенов вскинул автомат и дал очередь веером. Верзила словно споткнулся и растянулся на снегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Чумирев В.В., кличка Чума, Чук, 36 лет, четырежды судимый, два побега, этапирован на Поездок из Волгоградского СИЗО, приговорен господами присяжными заседателями к 20 годам каторги. Садист, наркоман, склонен к побегу.
— Отличная память, правильно, — самодовольно улыбнулся Чума, закатывая рукав, — склонен и к наркоте, и к садизму, и к побегу. Осторожно, ты, Лепила! — поморщился он, когда игла вошла ему в руку.
Чума откинулся на подушку и минуты три лежал с закрытыми глазами.
— Так вот, Семенов, мне тут Лепила рассказал о вашем базаре, только говно все это. Не жить тебе, Семенов, я клятву давал каждого апостола резать, да и братва не поймет. Хочешь умереть легко и красиво, получишь это, — урка продемонстрировал ампулу с бесцветной жидкостью, — «золотой укольчик», и все. Только сначала расскажешь нам про одну фигню. Эй, Лепила, как там эта фигня называется? Во-во, про зернолет. Если нет, получишь совсем другое. Лепила, покажи-ка.
Фрязин побледнел и открыл саквояж. Семенов заглянул внутрь и увидел какие-то сверкающие никелем инструменты:
— Прям как в кино получается, ты бы еще, как Джигарханян, предложил: «Чик ножичком, и ты на небесах».
— Можно и ножичком, но с укольчиком слаще — побалдеешь напоследок. Так как, договорились?
— Иди в жопу! — устало сказал Семенов.
— Ну давай, Лепила, — скомандовал Чума, — гони ему в вену свою правдивую сыворотку.
Семенов почувствовал легкое головокружение, потом в глазах потемнело. Он начал говорить, видя перед собой только две ярко-голубые точки.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказал Чума, прочитывая последнюю страницу «показаний» Семенова. — Какой ты, оказывается, откровенный мальчик. Слышь, эй, кто там, связь мне быстро и прикажите прочесать вот этот квадрат. Где-то здесь в овраге они и заныкали «тарелочку». А ты, апостол, пока иди отдохни, у тебя через два часа суд начинается. Посидишь пока в яме, а то тут брательник Клюва приехал, требует отдать тебя ему на расправу. Как думаешь, может, и правда отдать? А пока погляди в окошко, думаю, тебе понравится.
На эшафот поднялся окровавленный человек, пошатнулся, неловко упал. Толпа вокруг радостно загоготала, здоровенный верзила схватил упавшего за волосы и потащил к большой деревянной колоде, на которых мясники разделывают туши.
— Нырок! — узнал Семенов.
— Точно, твой стукач! — хихикнул Чума. — Ты смотри, смотри, специально для тебя его держали.
Верзила разместил Нырка на колоде, вооружился кривым мясницким топором и вопросительно взглянул в сторону окон.
Чума открыл форточку и крикнул:
— Давай!
Семенов отвернулся, чтобы не видеть, как голова Нырка покатится по снегу.
Едва захлопнулся люк, как Седой подполз к Семенову, как-то странно вывернул лапы и сказал:
— Давай!
Семенов нащупал в темноте что-то мохнатое и теплое, потом нашел длинные, сильные пальцы и острые когти. Постанывая, он начал тереть о них веревку. Вскоре веревка поддалась. Семенов отдышался и развязал Седого.
Гигант выпрямился во весь рост. «Метра три, не меньше», — прикинул на глаз Семенов. Седой несколько раз присел, потом размял лапы и снова шепнул: «Давай».
— Эй! — крикнул Семенов как можно громче. — Эй, там! Передайте Чуме, что я кое-что еще вспомнил!
Наверху забубнили голоса, видимо, охранники совещались. Наконец люк открылся.
— Ну что там у тебя еще?
В этот момент Седой прыгнул, даже не прыгнул, а взметнулся в воздух. Раздался приглушенный крик, потом вниз упала веревочная лестница. Седой, стоя над неподвижными телами, протянул Семенову два автомата.
— Возьми себе один, — предложил Семенов.
Снежник отрицательно покачал головой.
Семенов снял с тел подсумки и ногами столкнул их вниз.
— Осторожней, они же живые! — крикнул Седой.
— Хрен с ними! — зло сказал Семенов и захлопнул люк.
— Я не понимаю тебя, Семенов. Зачем тебе идти туда? Вон же тайга, три десятка шагов и свобода.
— Я не могу уйти так, — терпеливо объяснял Семенов. — Пойми, там «крыса», на нем кровь моих друзей, они только что отрубили голову Нырку. Понимаешь?
— Ты их хочешь убить?
— Да!
— Но разве это оживит твоих друзей?
Семенов понял, что объяснить снежнику он ничего не сможет.
— Жди меня там, у шлагбаума, увидишь, что я еду, открывай его. Ну, поднимай, понимаешь?
Седой кивнул и растворился в воздухе. У Семенова отвисла челюсть:
— Эй, Седой, ты где?
— Я здесь, — раздалось из пустоты. — Ты сказал пройти к… шлак, к… тому, что надо поднять. Я не хотел, чтобы меня увидели.
Времени удивляться у Семенова не оставалось. Он кивнул и бросился к штабу.
Чума как раз собирался ширнуться, но Семенов перебил ему весь кайф. Шприц так и остался торчать в вене урки, когда Чума захрипел и задергал ногами. Нож пробил ему горло, выйдя острием под ухом. Фрязин так и остался сидеть перед пищащей рацией с микрофоном в руках. Семенов не спеша подошел к еще дергающемуся телу и выдернул нож.
Потом так же не торопясь подошел к столу и взял микрофон из рук Лепилы.
— Федеральную частоту, быстро! — скомандовал он сквозь зубы.
Трясущимися руками Фрязин начал крутить ручки настройки.
Наконец рация ожила, в наушниках зашипело:
— Всем, кто меня слышит. Говорит майор службы АПО Семенов. В квадрате 137 в поселке Разгуляй размещается крупная банда мятежников с уголовным прошлым. Порядка трехсот боевиков с вертолетами и системами залпового огня. Банда, помимо прочего, участвовала в нападении на Поездок 17А службы АПО и в налете на поселок Хвойный, где были жертвы среди местного населения. Повторяю всем, кто меня слышит. Говорит майор службы АПО Семенов…
— Слышу тебя, Семенов! — прозвучало из наушников. — Федеральная служба безопасности, полковник Зверев, одиннадцатая дивизия. Спасибо, майор, мы их давно ищем.
— Ты, ты не убьешь меня, Семенов, — наконец сказал Фрязин. — Ты не убьешь безоружного. Уходи, и я не буду кричать…
— Конечно, не будешь, и ты совсем не безоружный, вон какая пушка у тебя на поясе. Что, даже коснуться боишься? Так вот в чем разница между нами, ты, Лепила! Ты боишься за свою шкуру, а апостолы не боятся. Поэтому ты — «крыса», а не они!
Семенов сделал короткое движение, и Фрязин сполз на пол. Он елозил, зажимая кровоточащее брюхо, и причитал:
— Как же так, у меня же золотца с полкило припрятано, долларов сто двенадцать тысяч.
— Закажи, пока не поздно, себе гроб! — посоветовал Семенов и, не оглядываясь, вышел.
Семенов натянул черную шапочку поглубже, низко наклонил голову и еще раз ударил ногой по педали стартера. Снегоход заревел.
— Эй, братан, это мой снегоход, ты что?!!
Семенов вскинул автомат и дал очередь веером. Верзила словно споткнулся и растянулся на снегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39