– сиди здесь и не дергайся. Ты уже выиграл сотню за первый бой, так что сиди и радуйся. А чтобы ты не скучал – ребята составят тебе компанию.
«Ребятами» оказались те самые гиппопо в портупеях. Они молча втиснули свои туши в ложу и сели на лавку справа и слева от меня. Как она только выдерживала такой вес – понятия не имею. А клоун осторожно взялся за поводок и вытянул Шарика из-под лавки. Я хотел было за своего друга заступиться, только куда там. Эти гиппопо так меня с боков задницами своими прижали, что не продохнуть. А клоун Шарика на руки взял, по панцирю погладил и водрузил на немедленно подлетевшую платформу. Тут же подал кому-то знак. Платформа взлетела, мягко спланировала к специальной дверце в клетке и, пролетев через нее, плавно опустилась на арену. Клоун мерзко хихикнул и двинулся к выходу.
– Знаете, мистер, – успел я сказать на прощанье, – вы, наверное, очень пожалеете, что сделали это.
Клоун обернулся, снова противно ухмыльнулся и заверил: «Не пожалею».
Вот тут я абсолютно успокоился. Видит Бог, я не хотел этого. Дело в том, что у грымских собак, особо у самцов, есть такое очень характерное, но не очень приятное свойство… В общем, сами увидите…
Когда Кусака вышел на арену, трибуны разом взвыли. Клоун не стал долго болтать и вскочил на свою платформу. И вовремя. Потому как даже с моей ложи было видно, как нехорошо Кусака на него глянул. Зверюга сделала круг по арене и, как только прозвучал гонг… раскланялась во все стороны. Мол, плевать мне на эти секунды, с такой шмакодявкой я справлюсь медленно и не торопясь. Что касается Шарика, то тот, едва эту громилу увидел, снова в клубок свернулся и затих. Кусака закончил кланяться, подошел к Шарику, присел на задние лапы и резко нагнул морду. Барабанщик в оркестре забил дробь. «Клац!» – раздался резкий звук, многократно усиленный динамиками. Толпа взревела, и я увидел своего друга в огромной пасти монстра. «А вдруг как проглотит, – пронеслось у меня в голове, – вот сейчас сглотнет, и растворится мой Шарик в этом необъятном брюхе». Но монстр не торопился, он демонстративно развернулся к главной трибуне, словно стараясь подольше покрасоваться. Дробь в мгновенье стихла.
«Клац!» – огромная пасть захлопнулась. Сердечко мое екнуло и провалилось куда-то в область левой пятки. А вдруг как панцирь Шарика не выдержит этих страшных челюстей? А вдруг монстр просто раскусит моего друга, как пустой орех.
Но, видно, не я один в этом цирке испугался. Видно, Шарик перепугался куда больше. Потому и поступил он как нормальная грымская собака. Надо было видеть морду Кусаки в этот момент. Сначала на морде ящера явно нарисовалось удивление, сменившееся не менее явным изумлением. И тут же зловещую морду перекосила гримаса боли. Огромная зубастая пасть открылась… и всем стало очевидно, что пары зубов в ровном частоколе явно недостает. Здоровенный обломок клыка беззвучно упал в опилки. Выдержал панцирь Шарика, выдержал! Но это были еще цветочки! Что-то явно зашипело…
Кусака утробно заорал и мотнул мордой. Шарик пулей вылетел из зубастой пасти и колобком прокатился по опилкам к решетке. Трибуны замерли, словно ожидая развязки. И она наступила незамедлительно. Сначала, громко скуля, в сторону выхода с арены Метнулся Кусака, потом едва не свалился со своей платформы клоун в шляпе. И уж чуть позже, зажимая носы, начали разбегаться зрители с первых рядов. Нет, согласитесь, ведь я же предупреждал, что Шарика лучше не злить! Есть у него такие железы около хвоста, очень даже пахучие. Не зря же его батя Вонючкой в сердцах обзывает.
Что тут началось! Кусака, жалко скуля, бьется в решетчатые ворота, пытаясь побыстрее свалить с арены из-за кулис кто-то ревет как оглашенный, не иначе как чемпион – Минотавр. Народ с самых дорогих первых рядов, зажимая носы, ломится к выходу, тут и там кто-то падает, упавших топчут. Гиппопошки с дубинками кидаются в толпу, собираясь наводить порядок, и только усугубляют общую сумятицу. Бардак!
А я – совершенно спокоен. Даже обнаглел немного. Спрашиваю ехидно так своих охранников, мол, че сидите? Не видите, че творится? Идите порядок наводить, охранники хреновы. И тут слышу голос:
– Эй, придурок! Что это такое?!! Оказывается, клоун к самой нашей ложе на своей платформе подлетел, а я как-то не заметил.
– А что? – невинно пожал я плечами.
– Что – что?!! Почему он так воняет?!! – взвизгнул клоун.
– Кто? – прикинулся я дураком. А что, он сам меня придурком обозвал – буду соответствовать.
– Твой чертов зверь! Как его…
– А… Шарик? Шарик – собака. Так у нас все собаки так на агрессию реагируют.
– Какая это, к черту, собака?!!
– Обычная, грымская. Я же предупреждал.
– О-о-о-о! Проклятье! Он долго еще вонять будет?
– Ну, не знаю, с денек, наверное, еще попахнет.
– С денек?!! Ты с ума сошел! У нас представление срывается.
– А я предупреждал. Я же говорил, что вы пожалеете. А вы: «Не пожалею»!
Дядька смотрел на меня злющими глазами: наверное, в этот момент он очень хотел меня убить.
– Давай забирай свою зверюгу! – наконец скомандовал он.
– Я-то заберу, но… Так что, мой боец выиграл? – сказал я как можно невиннее. – Я могу получить выигрыш?
– Какой еще выигрыш?!! Ты знаешь, сколько мы сейчас денег потеряем?
– Не знаю, мистер, только сдается мне, что это ваши проблемы. Я своего Шарика совершенно не хотел с этим Кусакой на арену выпускать. Разные, сами видите, весовые категории.
– Хорошо, я дам тебе десять кредов…
– Ага, ищи дурака, – сказал я, указывая на табло. – Вы мне должны сотню! Пять минут боя давно прошло. Гоните денежки, сами же обещали сотню, если мой боец продержится…
А в Колизее тем временем начинался самый настоящий бардак: видимо, вонь от моего Шарика добралась и до средних рядов. Около выходных порталов началась давка.
– Ладно, я дам тебе сотню, – резко сказал дядька и глянул вниз на продолжавшийся бедлам. – Даже две сотни. Ты сможешь увести с арены своего зверя немедленно?
– Да пажал-л-л-ста, – милостиво согласился я, – только денежки вперед. С вами, как я понял, глаз да глаз нужен…
– Проведите его на арену, пусть заберет свою Вонючку, – скомандовал клоун гиппопотамам, грязно выругался и протянул мне два золотистых стокредовых билета.
Глава 5
Вообще-то, мне и на Грыме не раз говорили, что мой Шарик редкостно вонюч. И это правильно, тут не поспоришь. Ежели Шарика разозлить или испугать сильно, вонищи от него – караул! Как сейчас помню: когда Сид Баррет на перемене ради смеха привязал моему Шарику пустую жестянку к хвосту, Шарик так навонял, что уроки на целый день отменили. И ночью пришлось весь коридор с хлоркой вымывать. Мне, между прочим, пришлось, потому как собака моя и это я ее в школу приволок, все запреты нарушив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
«Ребятами» оказались те самые гиппопо в портупеях. Они молча втиснули свои туши в ложу и сели на лавку справа и слева от меня. Как она только выдерживала такой вес – понятия не имею. А клоун осторожно взялся за поводок и вытянул Шарика из-под лавки. Я хотел было за своего друга заступиться, только куда там. Эти гиппопо так меня с боков задницами своими прижали, что не продохнуть. А клоун Шарика на руки взял, по панцирю погладил и водрузил на немедленно подлетевшую платформу. Тут же подал кому-то знак. Платформа взлетела, мягко спланировала к специальной дверце в клетке и, пролетев через нее, плавно опустилась на арену. Клоун мерзко хихикнул и двинулся к выходу.
– Знаете, мистер, – успел я сказать на прощанье, – вы, наверное, очень пожалеете, что сделали это.
Клоун обернулся, снова противно ухмыльнулся и заверил: «Не пожалею».
Вот тут я абсолютно успокоился. Видит Бог, я не хотел этого. Дело в том, что у грымских собак, особо у самцов, есть такое очень характерное, но не очень приятное свойство… В общем, сами увидите…
Когда Кусака вышел на арену, трибуны разом взвыли. Клоун не стал долго болтать и вскочил на свою платформу. И вовремя. Потому как даже с моей ложи было видно, как нехорошо Кусака на него глянул. Зверюга сделала круг по арене и, как только прозвучал гонг… раскланялась во все стороны. Мол, плевать мне на эти секунды, с такой шмакодявкой я справлюсь медленно и не торопясь. Что касается Шарика, то тот, едва эту громилу увидел, снова в клубок свернулся и затих. Кусака закончил кланяться, подошел к Шарику, присел на задние лапы и резко нагнул морду. Барабанщик в оркестре забил дробь. «Клац!» – раздался резкий звук, многократно усиленный динамиками. Толпа взревела, и я увидел своего друга в огромной пасти монстра. «А вдруг как проглотит, – пронеслось у меня в голове, – вот сейчас сглотнет, и растворится мой Шарик в этом необъятном брюхе». Но монстр не торопился, он демонстративно развернулся к главной трибуне, словно стараясь подольше покрасоваться. Дробь в мгновенье стихла.
«Клац!» – огромная пасть захлопнулась. Сердечко мое екнуло и провалилось куда-то в область левой пятки. А вдруг как панцирь Шарика не выдержит этих страшных челюстей? А вдруг монстр просто раскусит моего друга, как пустой орех.
Но, видно, не я один в этом цирке испугался. Видно, Шарик перепугался куда больше. Потому и поступил он как нормальная грымская собака. Надо было видеть морду Кусаки в этот момент. Сначала на морде ящера явно нарисовалось удивление, сменившееся не менее явным изумлением. И тут же зловещую морду перекосила гримаса боли. Огромная зубастая пасть открылась… и всем стало очевидно, что пары зубов в ровном частоколе явно недостает. Здоровенный обломок клыка беззвучно упал в опилки. Выдержал панцирь Шарика, выдержал! Но это были еще цветочки! Что-то явно зашипело…
Кусака утробно заорал и мотнул мордой. Шарик пулей вылетел из зубастой пасти и колобком прокатился по опилкам к решетке. Трибуны замерли, словно ожидая развязки. И она наступила незамедлительно. Сначала, громко скуля, в сторону выхода с арены Метнулся Кусака, потом едва не свалился со своей платформы клоун в шляпе. И уж чуть позже, зажимая носы, начали разбегаться зрители с первых рядов. Нет, согласитесь, ведь я же предупреждал, что Шарика лучше не злить! Есть у него такие железы около хвоста, очень даже пахучие. Не зря же его батя Вонючкой в сердцах обзывает.
Что тут началось! Кусака, жалко скуля, бьется в решетчатые ворота, пытаясь побыстрее свалить с арены из-за кулис кто-то ревет как оглашенный, не иначе как чемпион – Минотавр. Народ с самых дорогих первых рядов, зажимая носы, ломится к выходу, тут и там кто-то падает, упавших топчут. Гиппопошки с дубинками кидаются в толпу, собираясь наводить порядок, и только усугубляют общую сумятицу. Бардак!
А я – совершенно спокоен. Даже обнаглел немного. Спрашиваю ехидно так своих охранников, мол, че сидите? Не видите, че творится? Идите порядок наводить, охранники хреновы. И тут слышу голос:
– Эй, придурок! Что это такое?!! Оказывается, клоун к самой нашей ложе на своей платформе подлетел, а я как-то не заметил.
– А что? – невинно пожал я плечами.
– Что – что?!! Почему он так воняет?!! – взвизгнул клоун.
– Кто? – прикинулся я дураком. А что, он сам меня придурком обозвал – буду соответствовать.
– Твой чертов зверь! Как его…
– А… Шарик? Шарик – собака. Так у нас все собаки так на агрессию реагируют.
– Какая это, к черту, собака?!!
– Обычная, грымская. Я же предупреждал.
– О-о-о-о! Проклятье! Он долго еще вонять будет?
– Ну, не знаю, с денек, наверное, еще попахнет.
– С денек?!! Ты с ума сошел! У нас представление срывается.
– А я предупреждал. Я же говорил, что вы пожалеете. А вы: «Не пожалею»!
Дядька смотрел на меня злющими глазами: наверное, в этот момент он очень хотел меня убить.
– Давай забирай свою зверюгу! – наконец скомандовал он.
– Я-то заберу, но… Так что, мой боец выиграл? – сказал я как можно невиннее. – Я могу получить выигрыш?
– Какой еще выигрыш?!! Ты знаешь, сколько мы сейчас денег потеряем?
– Не знаю, мистер, только сдается мне, что это ваши проблемы. Я своего Шарика совершенно не хотел с этим Кусакой на арену выпускать. Разные, сами видите, весовые категории.
– Хорошо, я дам тебе десять кредов…
– Ага, ищи дурака, – сказал я, указывая на табло. – Вы мне должны сотню! Пять минут боя давно прошло. Гоните денежки, сами же обещали сотню, если мой боец продержится…
А в Колизее тем временем начинался самый настоящий бардак: видимо, вонь от моего Шарика добралась и до средних рядов. Около выходных порталов началась давка.
– Ладно, я дам тебе сотню, – резко сказал дядька и глянул вниз на продолжавшийся бедлам. – Даже две сотни. Ты сможешь увести с арены своего зверя немедленно?
– Да пажал-л-л-ста, – милостиво согласился я, – только денежки вперед. С вами, как я понял, глаз да глаз нужен…
– Проведите его на арену, пусть заберет свою Вонючку, – скомандовал клоун гиппопотамам, грязно выругался и протянул мне два золотистых стокредовых билета.
Глава 5
Вообще-то, мне и на Грыме не раз говорили, что мой Шарик редкостно вонюч. И это правильно, тут не поспоришь. Ежели Шарика разозлить или испугать сильно, вонищи от него – караул! Как сейчас помню: когда Сид Баррет на перемене ради смеха привязал моему Шарику пустую жестянку к хвосту, Шарик так навонял, что уроки на целый день отменили. И ночью пришлось весь коридор с хлоркой вымывать. Мне, между прочим, пришлось, потому как собака моя и это я ее в школу приволок, все запреты нарушив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89