– Это к-какой-то припадок... приступ... Помогите мне. Хотя... Хотя не выпускайте лучше меня отсюда...
Стив не мог представить, чтобы этим голосом канючил хитиновый дьявол, притаившийся для нового броска, нет, это был голос смертельно испуганной, покалеченной женщины, скорчившейся там, внизу, в смрадной темноте на каменных ступенях...
– Слушай, – продолжал Айк, – ты уверена, что с тобой там было... Что ты там ... одна?
Всхлип.
– Я сейчас ломом приподниму крышку, а ты покажись. Но только без фокусов. Ты понимаешь? Стив будет страховать с огнеметом.
– Я, я хочу отдать вам кое-что...
Скрип петель, кряхтение двух рослых мужчин, борющихся с ими же сооруженной баррикадой. Черная щель разверзлась перед ними. И потом в эту щель высунулась обыкновенная, поцарапанная и измазанная сажей, с обломанными ногтями женская рука и выкинула к ногам мужчин магнитофонную компакт-кассету.
– Берите, – торопливо, уже совершенно своим только очень испуганным голосом, крикнула снизу Мэри-Лу. – Я... я работала с этим, когда... когда все вдруг...
Она еще что-то торопливо объясняла, но двое мужчин, уже почти не слушая ее, в ужасе смотрели, как, отталкивая эту человеческую, почти детскую руку, другая, суставчатая и когтистая, но явно тому же хозяину принадлежащая, потянулась за кассетой, а первая, человеческая, беспомощная, стала пытаться эту лапу оттолкнуть...
Выкрикивая что-то вроде: «Фу! Кыш...», Айк кованными башмаками стал загонять, заталкивать страшные руки в подземелье, а Стивен отбросил кассету в угол и выдернул из просвета лом. Щель закрылась. Крики и стоны внизу становились все неразборчивей. В крышку опять стали бить. Сильнее и сильнее. Потом все стихло...
Стивен поднял кассету и спрятал в карман. Потом сел прямо на пол и обхватил голову руками.
– Вот что, Стив, – глухо сказал Айк. – Во что бы то ни стало попробуй с этим разобраться. Я беру на себя Сола и связь. Дежурю, одним словом... В три попробуем смениться.
Почти ничего не говоря друг другу, они устроили бесчувственное тело Яновски на переоборудованной в лежанку широкой скамье и занялись каждый своим: Айк – аппаратурой, а Стивен – уцелевшими бумагами. Он стал раскладывать их, пытаясь найти хоть что-то, написанное обычным, понятным простому смертному, языком.
Осмысленный текст нашелся не сразу – посреди засаленной и исписанной непонятной наукой тетради («Книга Лукавого» – было означено на обложке фломастером, вкривь и вкось. Часть страниц обгорела).
* * *
«...Ибо человека, как и всякой другой твари земной, не что иное, как наполнение некой формы. И порождает эту форму не протоплазма, неудержимо множащаяся через поток биохимических реакций и алхимию нуклеиновых кислот, белков, липидов и других комбинаций химических элементов. Нет. То, что мы считаем основой клеток, живой плоти, да и всего бытия нашего бренного тела, – это не что иное как наполнитель, точнее, некий безвредный сожитель, наполняющий отпечатанную в пространстве-времени нишу, к которой он приспособился, от которой зависит, но изменить природу, которой не может, да и, наверное, не собирается.
Всякий, кто задумывался над тем, как неизбежно стремится живое вещество в самых разных условиях воплотиться в очень узкий набор образов, – независимо от того, миллион лет занимает это воплощение в ходе эволюции или считанные минуты в ходе индивидуального развития какой-нибудь ничтожной козявки, – кто размышлял над тем, с какой тупостью повторяет Всевышний одни и те же конструктивные решения в самых разных эпохах и царствах живого мира, должен был бы прийти к этой простой мысли. Я же пришел к ней, разглядывая отпечатки древних рыб, сохранившие на миллионы лет мельчайшие детали анатомии этих тварей. А ведь известняк, в который воплотились эти формы, не что иное есть, как продукт тупой, неразмышляющей жизни мириадов мизерных существ, никакого отношения к формируемому ими образу не имевших. Как не имеют к нашему образу отношения и миллионы примитивных биохимических фабрик, его наполняющих. Сказки о последовательностях нуклеотидных триплетов, якобы хранящих все детали прихотливой конструкции тел тварей и трав земных – только уловка. Ни на что большее, чем на приспособление ко вне ее законов существующей форме, вся эта генетическая машинерия не рассчитана – и в этом никем не понятая еще причина провала всех попыток создать теорию биологических форм...»
Стивен отложил разваливающуюся пачку обгоревших листков и потер набрякшие веки. «Платон, – сказал он себе. – Платон в изложении физика, Платона не читавшего... Физика, занявшегося вдруг биологической мистикой...» Потом стал читать дальше.
«...Но во что же впечатаны эти формы, нас порождающие, и что порождает их самих? Вот первый из вопросов, которыми я задался в те дни. И решение его представилось мне детски, элементарно простым. То, что мы почитаем за ничто, единственно и способно породить нечто! Вакуум, пространство-время с нулевым потенциалом энергии – вот единственный и вполне естественный субстрат воплощения информации, которая сама по себе не есть ни материя, ни энергия, но – единственный смысл и причина существования жизни и ее форм...»
Свет замигал и потускнел. Звук генератора стал изменяться. Стивен подтянул винтовку поближе к себе.
– Айк! – крикнул он. – Айк, все в порядке?..
– А что здесь может быть в порядке, шеф? – уныло отозвался Айк из генераторной-кладовки. – Мне кажется, – добавил он, возвращаясь в комнату и вытирая руки ветошью. – Мне кажется, что с Мэри-Лу продолжается... С ней там продолжает что-то происходить. Подстрахуй меня, пока я проверю, что там снаружи с антенной и проводкой...
Вглядываясь в туман, надвинувшийся на дом и окончательно проглотивший все вокруг, Стивен подумал, что если бы они имели дело с обычными «коммандо», им уже давно пришлось бы плохо. Как только Айк закончил свой ремонт, они отступили в дом.
– Мерещится... – невнятно сказал Айк. – Какие-то фигуры в тумане... Впрочем, поспите все-таки немного, шеф. У меня такое ощущение, что к утру будет... будет.
Стивен подумал, что с этим советом лучше все-таки согласиться. Он отыскал спальный мешок, немного повозился, устраивая на полу у стены подобие лежанки, обработал антисептиком пораненную руку – серый налет у ногтей не смывался – не раздеваясь, лег, набросив на себя плед.
«Господи, не пальнуть бы в кого спросонья!» – подумал он, нащупывая винчестер. Ныли не только мышцы. Буквально каждый нерв просил об отдыхе, но сон не шел.
Конечно, бессмысленно понять причину безумия, исходя из объяснений самого сумасшедшего, а в том, что Сирил Джонс Гэррод был таковым, Стивен теперь почти не сомневался, – однако Книгу Лукавого тянуло читать дальше. Тем более, что ужасно не хотелось гасить свет, хотя бы и такой тусклый и прерывистый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Стив не мог представить, чтобы этим голосом канючил хитиновый дьявол, притаившийся для нового броска, нет, это был голос смертельно испуганной, покалеченной женщины, скорчившейся там, внизу, в смрадной темноте на каменных ступенях...
– Слушай, – продолжал Айк, – ты уверена, что с тобой там было... Что ты там ... одна?
Всхлип.
– Я сейчас ломом приподниму крышку, а ты покажись. Но только без фокусов. Ты понимаешь? Стив будет страховать с огнеметом.
– Я, я хочу отдать вам кое-что...
Скрип петель, кряхтение двух рослых мужчин, борющихся с ими же сооруженной баррикадой. Черная щель разверзлась перед ними. И потом в эту щель высунулась обыкновенная, поцарапанная и измазанная сажей, с обломанными ногтями женская рука и выкинула к ногам мужчин магнитофонную компакт-кассету.
– Берите, – торопливо, уже совершенно своим только очень испуганным голосом, крикнула снизу Мэри-Лу. – Я... я работала с этим, когда... когда все вдруг...
Она еще что-то торопливо объясняла, но двое мужчин, уже почти не слушая ее, в ужасе смотрели, как, отталкивая эту человеческую, почти детскую руку, другая, суставчатая и когтистая, но явно тому же хозяину принадлежащая, потянулась за кассетой, а первая, человеческая, беспомощная, стала пытаться эту лапу оттолкнуть...
Выкрикивая что-то вроде: «Фу! Кыш...», Айк кованными башмаками стал загонять, заталкивать страшные руки в подземелье, а Стивен отбросил кассету в угол и выдернул из просвета лом. Щель закрылась. Крики и стоны внизу становились все неразборчивей. В крышку опять стали бить. Сильнее и сильнее. Потом все стихло...
Стивен поднял кассету и спрятал в карман. Потом сел прямо на пол и обхватил голову руками.
– Вот что, Стив, – глухо сказал Айк. – Во что бы то ни стало попробуй с этим разобраться. Я беру на себя Сола и связь. Дежурю, одним словом... В три попробуем смениться.
Почти ничего не говоря друг другу, они устроили бесчувственное тело Яновски на переоборудованной в лежанку широкой скамье и занялись каждый своим: Айк – аппаратурой, а Стивен – уцелевшими бумагами. Он стал раскладывать их, пытаясь найти хоть что-то, написанное обычным, понятным простому смертному, языком.
Осмысленный текст нашелся не сразу – посреди засаленной и исписанной непонятной наукой тетради («Книга Лукавого» – было означено на обложке фломастером, вкривь и вкось. Часть страниц обгорела).
* * *
«...Ибо человека, как и всякой другой твари земной, не что иное, как наполнение некой формы. И порождает эту форму не протоплазма, неудержимо множащаяся через поток биохимических реакций и алхимию нуклеиновых кислот, белков, липидов и других комбинаций химических элементов. Нет. То, что мы считаем основой клеток, живой плоти, да и всего бытия нашего бренного тела, – это не что иное как наполнитель, точнее, некий безвредный сожитель, наполняющий отпечатанную в пространстве-времени нишу, к которой он приспособился, от которой зависит, но изменить природу, которой не может, да и, наверное, не собирается.
Всякий, кто задумывался над тем, как неизбежно стремится живое вещество в самых разных условиях воплотиться в очень узкий набор образов, – независимо от того, миллион лет занимает это воплощение в ходе эволюции или считанные минуты в ходе индивидуального развития какой-нибудь ничтожной козявки, – кто размышлял над тем, с какой тупостью повторяет Всевышний одни и те же конструктивные решения в самых разных эпохах и царствах живого мира, должен был бы прийти к этой простой мысли. Я же пришел к ней, разглядывая отпечатки древних рыб, сохранившие на миллионы лет мельчайшие детали анатомии этих тварей. А ведь известняк, в который воплотились эти формы, не что иное есть, как продукт тупой, неразмышляющей жизни мириадов мизерных существ, никакого отношения к формируемому ими образу не имевших. Как не имеют к нашему образу отношения и миллионы примитивных биохимических фабрик, его наполняющих. Сказки о последовательностях нуклеотидных триплетов, якобы хранящих все детали прихотливой конструкции тел тварей и трав земных – только уловка. Ни на что большее, чем на приспособление ко вне ее законов существующей форме, вся эта генетическая машинерия не рассчитана – и в этом никем не понятая еще причина провала всех попыток создать теорию биологических форм...»
Стивен отложил разваливающуюся пачку обгоревших листков и потер набрякшие веки. «Платон, – сказал он себе. – Платон в изложении физика, Платона не читавшего... Физика, занявшегося вдруг биологической мистикой...» Потом стал читать дальше.
«...Но во что же впечатаны эти формы, нас порождающие, и что порождает их самих? Вот первый из вопросов, которыми я задался в те дни. И решение его представилось мне детски, элементарно простым. То, что мы почитаем за ничто, единственно и способно породить нечто! Вакуум, пространство-время с нулевым потенциалом энергии – вот единственный и вполне естественный субстрат воплощения информации, которая сама по себе не есть ни материя, ни энергия, но – единственный смысл и причина существования жизни и ее форм...»
Свет замигал и потускнел. Звук генератора стал изменяться. Стивен подтянул винтовку поближе к себе.
– Айк! – крикнул он. – Айк, все в порядке?..
– А что здесь может быть в порядке, шеф? – уныло отозвался Айк из генераторной-кладовки. – Мне кажется, – добавил он, возвращаясь в комнату и вытирая руки ветошью. – Мне кажется, что с Мэри-Лу продолжается... С ней там продолжает что-то происходить. Подстрахуй меня, пока я проверю, что там снаружи с антенной и проводкой...
Вглядываясь в туман, надвинувшийся на дом и окончательно проглотивший все вокруг, Стивен подумал, что если бы они имели дело с обычными «коммандо», им уже давно пришлось бы плохо. Как только Айк закончил свой ремонт, они отступили в дом.
– Мерещится... – невнятно сказал Айк. – Какие-то фигуры в тумане... Впрочем, поспите все-таки немного, шеф. У меня такое ощущение, что к утру будет... будет.
Стивен подумал, что с этим советом лучше все-таки согласиться. Он отыскал спальный мешок, немного повозился, устраивая на полу у стены подобие лежанки, обработал антисептиком пораненную руку – серый налет у ногтей не смывался – не раздеваясь, лег, набросив на себя плед.
«Господи, не пальнуть бы в кого спросонья!» – подумал он, нащупывая винчестер. Ныли не только мышцы. Буквально каждый нерв просил об отдыхе, но сон не шел.
Конечно, бессмысленно понять причину безумия, исходя из объяснений самого сумасшедшего, а в том, что Сирил Джонс Гэррод был таковым, Стивен теперь почти не сомневался, – однако Книгу Лукавого тянуло читать дальше. Тем более, что ужасно не хотелось гасить свет, хотя бы и такой тусклый и прерывистый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10