- Какую просьбу? - спрашивает он подозрительно. Глаза его щурятся,
закрывает щеки, лоб... - Какую просьбу, товарищ?
- Статую Будды, которую поручено сопровождать мне, выгрузили из теп-
лушки, и она безо всякого присмотра лежит на дворе. Боюсь, как бы не на-
несли повреждений, так как статуя имеет ценность не только археологичес-
кую или религиозную, но и высоко-художественную и общественную. Совнар-
ком Северных Коммун, поручая мне...
Комендант с сожалением распускает рукава, щупает грудь и носом дует в
усы, словно хочет их сдуть:
- Та-ак. Выгрузили, и хорошо. Что ж год ей в теплушке лежать? Дорого
сейчас в Питере все. Хлеб-то почем?
- Я прошу вас, товарищ комендант...
Тогда комендант подымается, поворачивает стул медленно и тяжело,
словно это корова. Щупает сиденье и протяжно, как канат, тянет в сосед-
нюю комнату:
- Сиргей Николаич... А?..
И так же протяжно, толсто, только, как бревно, катится из другой ком-
наты:
- Но-о-о...
- Да идите же!
Наконец, появляется из другой комнаты низенький человечек с неимовер-
но длинными черными усами. И бас у него нарочно для таких усов. Они чи-
тают мандаты вместе, и вдруг Сергей Николаич густо и широко, точно сма-
зывая дегтем, хохочет:
- Бу-у-удду! Бога!.. Черти!.. Перуна на-ам!.. Хо-хо-хо!..
Комендант смотрит ему в рот, долго дожидается и внезапно, точно схва-
тив в руку, пускается хохотать. Они катаются по столу, стулья падают.
Сбегаются барышни, смотрят и вдруг с визгом, щипая в восторге друг дру-
га, прыгая, мелко, бисерно, с продергом, хохочут. В спину барышням тол-
каются сонные солдаты, коридор дрожит в хохоте. На перроне, облокотясь о
лесенку, мрет в смехе какая-то ветхая старушка...
Но тут комендант выхватывает револьвер и кричит в толпу:
- Убирайтесь!.. работать мешаете!..
Он вытирает с усов слезы и тревожно спрашивает у Сергея Николаича:
- А подписи правильные?..
- Как будто правильные.
- А надо бы узнать, верно ли правильные.
- А как их узнаешь, что они правильные?
- Сверить надо.
- У нас заверенных петербургских подписей нету?
И комендант, долго, точно ведро с водой из колодца, тянет новую
мысль:
- А раз нету заверенных питерских подписей, значит, поддельно... если
бы были правильные подписи...
Профессору хочется плюнуть, крикнуть или еще что-нибудь:
- Разрешите заметить, товарищ комендант, я с этими подписями приехал
из Петербурга.
- То из Петербурга... а у нас тут власть на местах. Из Семипалатинс-
ка-то вы бы не доехали. Вот кабы правильные подписи...
Басом, как кирпич, брошенный в пустое здание, вздыхает Сергей Никола-
ич:
- Правильная подпись, значит, дело правильно, вот по-моему.
Комендант садится на стул и опять соединяет рукава. Вновь тянется
ведро, плещется, на губах слюна:
- Разве в центре по телеграфу подписи заверенные запросить?
Он опять раз'единяет, как вагоны, рукава, и думает вслух:
- Чудно. Зачем они нам Будду прислали?.. что они нас в китайцев прев-
ратить хочут?.. да мы бы им тут из любого колокола десять свежих будд
отлили. Чудно!
- Чудно! - басом прет Сергей Николаич.
- Посмотреть, что ли, Сергей Николаич?
- Посмотрим!
Трое идут на товарный двор. Позади догоняет их барышня с бумажкой на
подпись. Она тычет в несущийся песок бумажкой - сушит чернила. Комендант
плавно, точно танцуя, опускает ногу на бурханы. Сергей Николаевич шеве-
лит свой палец по сломанной короне: "Из'янец". Комендант опять спаивает
свои рукава.
- Пальцы-то золотые.
- Позолоченные.
- То-то, я и то думаю - как из Петрограда золотые пальцы выпустят.
Он кивает головой:
- А ведь безвредный. Пущай лежит.
Профессор кладет мандаты в карман:
- Я его увезу!
- Ну, и везите. Вам, собственно, от нас чего надо?
- Караул поставить!
- Караул?
Комендант смотрит на Сергея Николаича. Тот где-то внутри ворочает:
- Караул можно.
Комендант быстро, точно шея у него отрывается, кивает:
- Можно. Поставить ему Савоську - тот спать любит, пущай спит...
Савоська коротконог и ходит так медленно, точно ноги у него под зем-
лей и он их постоянно ищет; глаза у него уперты в пол и ресницы курча-
вые. Шинель он несет на штыке, стелет ее подле статуи и у него внезапно
появляются ноги. Он закуривает, стучит пальцем в бок Будды: "медный",
мычит он с уважением.
- А ты, дядинька, сказки не знашь? - спрашивает он профессора. И пока
Виталий Витальевич отвечал ему, он засыпает.
Профессор Сафонов глотает пыль: у ней странный вкус, отдающийся холо-
дом в висках. Снега стаивают, но шапки у всех встреченных надвинуты
глубже, чем зимой. Не от пыли ли они защищают виски?
За вокзалом профессор зацепляет у забора шинель: он хочет снять с
гвоздя. Но это не гвоздь, а человеческий палец, а за пальцем человек в
бешмете, похожем на гнилой забор. Бешмет хватает профессора за карман и
кругло раскатисто, как горсть брошенных монет, говорит:
- Бириги динги... мащеньник на мащеньке... ты чэго привэз?
Профессору трудно двинуться, притом человек держит его за хлястик.
- Укажите, пожалуйста, где здесь совет!
- Совит? Здис много совитов... Ест Совит - дома имит, мой дом тоже
этот Совит имит. Есть Совит в тюрьму садит, Билимжан пятый месяц си-
дит... Торговать Совит нету, все даром дает...
- Мне Исполком Совета.
- Там народу много, чиго боятся, давай провиду.
Татарин идет вразвалку, дорогой жалуется и выспрашивает, какие товары
пропускают на дороге. В прихожей Совета он остается ждать. Окончив дела,
профессор пойдет к нему пить чай и спать. Татарин тычет профессора в
холку, чмокает: "такая же мягкая у меня постель". Чем же заплатит про-
фессор? Тогда татарин тычет его в голову:
- Проси, в Совитэ всим дают... руками больше махай. Ой-пурмай, какой
дела чаман...
Секретарь Исполкома мандат читает быстро. Секретарь длинный и круг-
лый, плечи у него почти вровень с головой, над столом он как суконный
сверток.
- Вам нужно было двигаться к Иркутску.
- Мы не хотели задерживать движение армии. Я проеду из Семипалатинска
на Лепсинск, через озеро Чулак-Перек, и оттуда по пикетам на Сергиополь
и дальше по станицам к границе...
- Но ведь это же целая экспедиция... И Будда, при чем тут Будда? А
где ваши товарищи?
- Они вступили в армию.
- Еще лучше! Вы один?
Они идут в кабинет председателя. Секретарь с насмешкой тычет в ман-
дат:
- Будда приехал! Лошадей просит?
Председатель свирепо пучит глаза (он неимоверно добр и ему поэтому
все время приходится кричать):
- Пошлите его к коровьей матери!.. У нас здесь агитаторов возить при-
ходится на верблюдах, а ему - лошадей. Вы его ко мне, ко мне... я разде-
лаю!..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18