Она завтракала, грызя ломтик сухого тоста и потягивая кофе. Питер перед уходом оставил сообщение на домашнем компьютере, так что она знала, где он был этой ночью.
— Как все прошло? — поинтересовалась она.
— Я получил запись, — нехотя ответил Питер.
— Что-то у тебя не очень веселый вид.
— Еще бы, ведь умерла одна очень хорошая женщина.
Кэти, кажется, поняла его чувства. Она кивнула.
— Я совершенно измотан, — пожаловался Питер. — Пойду прилягу. — Он быстро поцеловал ее и отправился спать.
Часа четыре спустя Питер проснулся с головной болью. Однако он заставил себя пойти в ванную, побрился и принял душ. Затем наполнил большой термос диетической колой, взял диск с данными и пошел к себе в кабинет.
Его домашняя рабочая станция была более мощной, чем тот здоровенный компьютер, к которому у него был доступ в режиме разделения времени, когда он учился в университете. Он включил систему, вставил диск в дисковод и включил настенный экран на противоположном конце комнаты. Питер хотел увидеть момент, когда последний нейрон испустил свою последнюю серию импульсов, тот момент, когда был установлен последний синаптический контакт. Момент смерти.
Он выбрал графический режим и проиграл несколько секунд записи, заставив компьютер показывать каждую точку, в которой сигналил хоть один нейрон. Как он и ожидал, изображение на экране воспроизводило силуэт человеческого мозга. Питер воспользовался программой оконтуривания и вычертил границы мозга миссис Феннелл. Данных было достаточно, чтобы сгенерировать трехмерный образ. Питер стал поворачивать его, пока перед ним не очутилась фронтальная проекция силуэта мозга, как если бы он смотрел прямо в глазные нервы покойной миссис Феннелл.
Он проигрывал запись в реальном времени. Компьютер искал характерные закономерности в последовательностях импульсов, испускаемых отдельными нейронами. Каждая связанная серия, появлявшаяся лишь один раз, кодировалась красным цветом; если серия повторялась, то соответствующие нейроны отмечались на экране оранжевым; троекратно повторенным последовательностям соответствовал желтый цвет, и так далее по всем семи цветам спектра. Изображение мозга почти всюду было белым: результат наложения крохотных точек разного цвета. Питер время от времени рассматривал отдельные участки при большем увеличении, и тогда они выглядели как мозаика разноцветных лампочек.
Глядя на эту картину, он смог увидеть тот инсульт, который поставил точку в жизни Пегги Феннелл. Схема цветового кодирования обновлялась каждую десятую секунды, но вскоре темное пятно начало разрастаться в ее левой височной области, чуть пониже теллурической борозды. За этим последовало возрастание активности, и весь мозг становился все ярче и ярче, так как нарушение торможения заставляло нейроны увеличивать скорость испускания сигналов. Через несколько секунд сложная структура пурпурных огоньков была видна по всему мозгу, целые наборы нейронных сетей возбуждались и испускали одни и те же последовательности импульсов раз за разом по мере того, как мозг охватывала спазматическая активность. Затем эти сети начали бледнеть, а новые сети их не заменяли. После девяноста лет работы мозг Пегги Феннелл умирал.
Питер надеялся, что сможет оставаться бесстрастным наблюдателем. В конце-то концов, это были всего лишь результаты исследований. Но это также была Пегги — храбрая и веселая женщина, которая однажды уже смотрела в лицо смерти и победила ее, та женщина, которая держала его за руку, покидая эту жизнь.
Данные продолжали воспроизводиться на экране, и вскоре там осталось лишь несколько мерцающих огоньков, напоминающих созвездия в туманную ночь. Полное прекращение активности мозга произошло без какого-либо явного характерного всплеска. Ни грома. Ни шепота. Просто ничего.
Кроме…
Что это там такое?
Крохотное пятнышко на экране.
Питер прокрутил запись немного назад, а затем снова пустил ее на значительно меньшей скорости.
Это была небольшая конфигурация пурпурных огоньков — устойчивая конфигурация, конфигурация, которая повторялась снова и снова.
К тому же она перемещалась.
Нейроны, разумеется, двигаться не могут. Они являются физическими телами. Но прибор вновь и вновь регистрировал одну и ту же конфигурацию — она каждый раз лишь немного смещалась вправо. Прибор допускал такие перемещения: нейроны не всегда испускают одинаковые импульсы, а мозг достаточно упруг, чтобы движения головы и пульсация крови могли слегка изменить физические координаты нейрона. Эта конфигурация, перемещающаяся по экрану, должно быть, очень медленно распространялась от одного нейрона к другому, поэтому прибор ошибочно принял индивидуальные смещения за активность внутри тех же нейронов. Питер посмотрел на масштабную линейку внизу экрана. Эта фиолетовая конфигурация, сложное переплетение, похожее на кишки, сделанные из неоновых трубок, сдвинулась уже на пять миллиметров, намного дальше, чем это было возможно для отдельного нейрона внутри мозга, разве что в случае сильного удара по голове — чего Пегги Феннелл уж точно не получала. Питер изменил настройку. Скорость прокрутки возросла. Никаких сомнений не осталось: сплетение фиолетовых булавок смещалось вправо почти прямолинейно. Оно немного поворачивалось по мере движения, как уносимое ветром по пустыне перекати-поле. Питер смотрел на это разинув рот. Оно продолжало двигаться в другое полушарие, пересекая мозолистое тело, мимо гипоталамуса, а затем направилось в правую височную долю.
Все части мозга в нормальном состоянии изолированы друг от друга, и те виды электрических волн, которые характерны, скажем, для коры головного мозга, совершенно несвойственны мозжечку, и наоборот. Но этот плотный сгусток пурпурного света перемещался раз за разом, не меняя своей формы, из одной структуры в другую.
Неисправность аппаратуры, подумал Питер. Ну разумеется. Ничто никогда не работает с первого раза так, как надо.
Вот только…
Вот только Питер не мог представить себе никакой неисправности, которая могла бы вызвать подобного рода нарушение нормальной работы.
А эта конфигурация все продолжала ползти по экрану.
Питер попытался придумать иное объяснение Мог ли электростатический разряд, скажем, вызванный трением волос Пегги о подушку, создать такой эффект? Разумеется, больничные подушки делают антистатическими, именно для того, чтобы не создавать помех высокочувствительной регистрирующей аппаратуре, а у Пегги волосы были очень жиденькие. Кроме того, у нее на голове была надета его сканирующая шапочка.
Нет, тут должно быть что-то другое.
Конфигурация приблизилась к внешней границе мозга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Как все прошло? — поинтересовалась она.
— Я получил запись, — нехотя ответил Питер.
— Что-то у тебя не очень веселый вид.
— Еще бы, ведь умерла одна очень хорошая женщина.
Кэти, кажется, поняла его чувства. Она кивнула.
— Я совершенно измотан, — пожаловался Питер. — Пойду прилягу. — Он быстро поцеловал ее и отправился спать.
Часа четыре спустя Питер проснулся с головной болью. Однако он заставил себя пойти в ванную, побрился и принял душ. Затем наполнил большой термос диетической колой, взял диск с данными и пошел к себе в кабинет.
Его домашняя рабочая станция была более мощной, чем тот здоровенный компьютер, к которому у него был доступ в режиме разделения времени, когда он учился в университете. Он включил систему, вставил диск в дисковод и включил настенный экран на противоположном конце комнаты. Питер хотел увидеть момент, когда последний нейрон испустил свою последнюю серию импульсов, тот момент, когда был установлен последний синаптический контакт. Момент смерти.
Он выбрал графический режим и проиграл несколько секунд записи, заставив компьютер показывать каждую точку, в которой сигналил хоть один нейрон. Как он и ожидал, изображение на экране воспроизводило силуэт человеческого мозга. Питер воспользовался программой оконтуривания и вычертил границы мозга миссис Феннелл. Данных было достаточно, чтобы сгенерировать трехмерный образ. Питер стал поворачивать его, пока перед ним не очутилась фронтальная проекция силуэта мозга, как если бы он смотрел прямо в глазные нервы покойной миссис Феннелл.
Он проигрывал запись в реальном времени. Компьютер искал характерные закономерности в последовательностях импульсов, испускаемых отдельными нейронами. Каждая связанная серия, появлявшаяся лишь один раз, кодировалась красным цветом; если серия повторялась, то соответствующие нейроны отмечались на экране оранжевым; троекратно повторенным последовательностям соответствовал желтый цвет, и так далее по всем семи цветам спектра. Изображение мозга почти всюду было белым: результат наложения крохотных точек разного цвета. Питер время от времени рассматривал отдельные участки при большем увеличении, и тогда они выглядели как мозаика разноцветных лампочек.
Глядя на эту картину, он смог увидеть тот инсульт, который поставил точку в жизни Пегги Феннелл. Схема цветового кодирования обновлялась каждую десятую секунды, но вскоре темное пятно начало разрастаться в ее левой височной области, чуть пониже теллурической борозды. За этим последовало возрастание активности, и весь мозг становился все ярче и ярче, так как нарушение торможения заставляло нейроны увеличивать скорость испускания сигналов. Через несколько секунд сложная структура пурпурных огоньков была видна по всему мозгу, целые наборы нейронных сетей возбуждались и испускали одни и те же последовательности импульсов раз за разом по мере того, как мозг охватывала спазматическая активность. Затем эти сети начали бледнеть, а новые сети их не заменяли. После девяноста лет работы мозг Пегги Феннелл умирал.
Питер надеялся, что сможет оставаться бесстрастным наблюдателем. В конце-то концов, это были всего лишь результаты исследований. Но это также была Пегги — храбрая и веселая женщина, которая однажды уже смотрела в лицо смерти и победила ее, та женщина, которая держала его за руку, покидая эту жизнь.
Данные продолжали воспроизводиться на экране, и вскоре там осталось лишь несколько мерцающих огоньков, напоминающих созвездия в туманную ночь. Полное прекращение активности мозга произошло без какого-либо явного характерного всплеска. Ни грома. Ни шепота. Просто ничего.
Кроме…
Что это там такое?
Крохотное пятнышко на экране.
Питер прокрутил запись немного назад, а затем снова пустил ее на значительно меньшей скорости.
Это была небольшая конфигурация пурпурных огоньков — устойчивая конфигурация, конфигурация, которая повторялась снова и снова.
К тому же она перемещалась.
Нейроны, разумеется, двигаться не могут. Они являются физическими телами. Но прибор вновь и вновь регистрировал одну и ту же конфигурацию — она каждый раз лишь немного смещалась вправо. Прибор допускал такие перемещения: нейроны не всегда испускают одинаковые импульсы, а мозг достаточно упруг, чтобы движения головы и пульсация крови могли слегка изменить физические координаты нейрона. Эта конфигурация, перемещающаяся по экрану, должно быть, очень медленно распространялась от одного нейрона к другому, поэтому прибор ошибочно принял индивидуальные смещения за активность внутри тех же нейронов. Питер посмотрел на масштабную линейку внизу экрана. Эта фиолетовая конфигурация, сложное переплетение, похожее на кишки, сделанные из неоновых трубок, сдвинулась уже на пять миллиметров, намного дальше, чем это было возможно для отдельного нейрона внутри мозга, разве что в случае сильного удара по голове — чего Пегги Феннелл уж точно не получала. Питер изменил настройку. Скорость прокрутки возросла. Никаких сомнений не осталось: сплетение фиолетовых булавок смещалось вправо почти прямолинейно. Оно немного поворачивалось по мере движения, как уносимое ветром по пустыне перекати-поле. Питер смотрел на это разинув рот. Оно продолжало двигаться в другое полушарие, пересекая мозолистое тело, мимо гипоталамуса, а затем направилось в правую височную долю.
Все части мозга в нормальном состоянии изолированы друг от друга, и те виды электрических волн, которые характерны, скажем, для коры головного мозга, совершенно несвойственны мозжечку, и наоборот. Но этот плотный сгусток пурпурного света перемещался раз за разом, не меняя своей формы, из одной структуры в другую.
Неисправность аппаратуры, подумал Питер. Ну разумеется. Ничто никогда не работает с первого раза так, как надо.
Вот только…
Вот только Питер не мог представить себе никакой неисправности, которая могла бы вызвать подобного рода нарушение нормальной работы.
А эта конфигурация все продолжала ползти по экрану.
Питер попытался придумать иное объяснение Мог ли электростатический разряд, скажем, вызванный трением волос Пегги о подушку, создать такой эффект? Разумеется, больничные подушки делают антистатическими, именно для того, чтобы не создавать помех высокочувствительной регистрирующей аппаратуре, а у Пегги волосы были очень жиденькие. Кроме того, у нее на голове была надета его сканирующая шапочка.
Нет, тут должно быть что-то другое.
Конфигурация приблизилась к внешней границе мозга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81