Домой я помчался на такси, чтобы проследить за появлением монет.
Около моего подъезда толпились люди. Все кричали одновременно, и я не смог расслышать, что объяснял молоденький милиционер.
— В чем дело? — потянул я за рукав какую-то женщину, которая, судя по ее энергичной жестикуляции, была вполне в курсе дела.
— Жулика ловят! — затараторила та, обрадовавшись слушателю. — Телефон-автомат ограбил. И ведь как — по-научному, по радио! А сейчас заперся и не открывает. — Она ткнула в сторону моих окон. — Вон там, на третьем этаже. Ему стучали, стучали…
Что она говорила дальше, я уже не слышал. Перед моими глазами возникла картина, от которой по спине побежали мурашки: милиционер входит ко мне в квартиру, где на столе рядами разложены десятки двухкопеечных монет… Меня ведут под стражей через толпу соседей, сажают в автомобиль с решетками на окнах, надевают наручники… Я повернулся и спотыкаясь побрел подальше от дома.
Вернулся я поздно, когда на улице было уже темно. “Будь. что будет, — решил я. — Пусть забирают”.
Возле дома никого не было. Я медленно поднялся по слабо освещенной лестнице. У двери меня тоже никто не ждал.
Но входить почему-то не хотелось. Помедлив, я достал из кармана ключ, и вдруг услышал чье-то всхлипывание.
У дверей соседней квартиры темнела небольшая фигурка. Это был соседский Колька — мой хороший приятель, ученик шестого класса, лучший футболист двора и председатель кружка юных радиолюбителей.
— Что с тобой? — спросил я. Колька поднял заплаканное лицо.
— Отец… выпорол… — проговорил он и снова всхлипнул.
— Что ж ты натворил? Разбил что-нибудь? Или получил двойку?
Колька помотал головой, растирая рукавом слезы.
— За что же тогда?
— За телефон… — буркнул Колька. Неожиданная догадка блеснула в моей голове.
— Что ты сделал с телефоном? — почти закричал я, хватая парнишку за плечи.
— Я сделал к нему приставку… Для индукционной закалки… Мы проходили в школе… Хотел отдать на выставку. Ну, и перестроил контура в телефоне. Три дня делал опыты. А сегодня пришли и говорят — в автоматах монеты пропадают…
И бедный парнишка снова залился в три ручья.
— Колька, покажи скорей мне свою приставку! Где она? — завопил я на всю лестницу. — Кто у тебя дома? Но Колька попятился от двери.
— Сломал… — выдавил он. Ему было очень жалко своего погибшего изобретения. — Отец все сломал…
Статья “Исследование процессов телепересылки на молекулярном уровне” так и осталась ненаписанной. Уговорить Кольку восстановить аппарат не удалось — он отказался наотрез. Очевидно, воспоминание об отцовской порке оказалось очень сильным. Он заявил, что ничего не помнит, так как строил аппарат без чертежей.
После экзаменов Колька уехал в пионерский лагерь. Когда он вернется, я попробую уговорить его. Надо будет привлечь к этому делу Академию наук. Быть может, шестьдесят девять монет-перевертышей и акт телефонной станции убедят ученых, что я не выдумал всю эту историю.
1 2
Около моего подъезда толпились люди. Все кричали одновременно, и я не смог расслышать, что объяснял молоденький милиционер.
— В чем дело? — потянул я за рукав какую-то женщину, которая, судя по ее энергичной жестикуляции, была вполне в курсе дела.
— Жулика ловят! — затараторила та, обрадовавшись слушателю. — Телефон-автомат ограбил. И ведь как — по-научному, по радио! А сейчас заперся и не открывает. — Она ткнула в сторону моих окон. — Вон там, на третьем этаже. Ему стучали, стучали…
Что она говорила дальше, я уже не слышал. Перед моими глазами возникла картина, от которой по спине побежали мурашки: милиционер входит ко мне в квартиру, где на столе рядами разложены десятки двухкопеечных монет… Меня ведут под стражей через толпу соседей, сажают в автомобиль с решетками на окнах, надевают наручники… Я повернулся и спотыкаясь побрел подальше от дома.
Вернулся я поздно, когда на улице было уже темно. “Будь. что будет, — решил я. — Пусть забирают”.
Возле дома никого не было. Я медленно поднялся по слабо освещенной лестнице. У двери меня тоже никто не ждал.
Но входить почему-то не хотелось. Помедлив, я достал из кармана ключ, и вдруг услышал чье-то всхлипывание.
У дверей соседней квартиры темнела небольшая фигурка. Это был соседский Колька — мой хороший приятель, ученик шестого класса, лучший футболист двора и председатель кружка юных радиолюбителей.
— Что с тобой? — спросил я. Колька поднял заплаканное лицо.
— Отец… выпорол… — проговорил он и снова всхлипнул.
— Что ж ты натворил? Разбил что-нибудь? Или получил двойку?
Колька помотал головой, растирая рукавом слезы.
— За что же тогда?
— За телефон… — буркнул Колька. Неожиданная догадка блеснула в моей голове.
— Что ты сделал с телефоном? — почти закричал я, хватая парнишку за плечи.
— Я сделал к нему приставку… Для индукционной закалки… Мы проходили в школе… Хотел отдать на выставку. Ну, и перестроил контура в телефоне. Три дня делал опыты. А сегодня пришли и говорят — в автоматах монеты пропадают…
И бедный парнишка снова залился в три ручья.
— Колька, покажи скорей мне свою приставку! Где она? — завопил я на всю лестницу. — Кто у тебя дома? Но Колька попятился от двери.
— Сломал… — выдавил он. Ему было очень жалко своего погибшего изобретения. — Отец все сломал…
Статья “Исследование процессов телепересылки на молекулярном уровне” так и осталась ненаписанной. Уговорить Кольку восстановить аппарат не удалось — он отказался наотрез. Очевидно, воспоминание об отцовской порке оказалось очень сильным. Он заявил, что ничего не помнит, так как строил аппарат без чертежей.
После экзаменов Колька уехал в пионерский лагерь. Когда он вернется, я попробую уговорить его. Надо будет привлечь к этому делу Академию наук. Быть может, шестьдесят девять монет-перевертышей и акт телефонной станции убедят ученых, что я не выдумал всю эту историю.
1 2