Само собой выяснилось, что никаких домашних заданий первоклашкам сегодня не задавали. Что и требовалось доказать.
Так и покатилось. Учительница не могла нарадоваться на Беню и всегда хвалила его на родительских собраниях и перед детьми, но наедине с Тамарой осторожно заводила разговор о проблемах в общении и странных перепадах настроения, от застенчивости и упорного молчания до внезапного выступления посреди урока с докладом на одну из тем, планировавшихся для изучения где-нибудь через месяц. Превосходном, надо сказать, выступлении. По всем правилам ораторского искусства. Тамара старательно изображала из себя недалекую клушу, дико гордящуюся успехами сына и не обращающую внимания на «мелкие недочеты», обещала «взять на заметку» и «поговорить по душам», но естественно, ничего не предпринимала. Кому как не ей было знать, что этим Бене не поможешь.
Проблемы начались, когда Беня закончил начальную школу и перешел в четвертый класс. Сердобольная первая учительница осталась в прошлом, а на смену ей пришла целая вереница педагогов по профилю. Первый скандал разразился уже через месяц, когда учительница математики обвинила Беню в том, что он украл ее учебные планы. Иного объяснения тому, что из всех заблаговременно выполненных им домашних заданий он ни разу не ошибся в номерах примеров, которые она только предполагала задать ученикам, она не нашла. Но тут показала свой боевой характер Тамара. В своем стремлении отстоять истину она дошла до директора школы и даже заперлась с ним в кабинете, решительно выставив вон всех посетителей. О чем шел разговор, неизвестно, кроме того, что происходил он на повышенных тонах, и директору редко удавалось вставить слово в ее гневный монолог, несмотря на то, что голосом он обладал отнюдь не слабым, да и характером отличался крутым, как и положено директору. Но против Тамары редко кто мог устоять, так что в итоге сверху была спущена негласная директива: Беню не трогать и закрывать глаза на некоторые его странности, которых год от года становилось все больше и больше.
Справившись с этой печалью, Тамара обнаружила, что перечень неприятностей на этом еще не закончился. Однажды Беня пришел домой в слезах, а на встревоженный вопль матери: мальчик мой, что с тобой случилось? — ответил, глотая слезы, что его побили старшие ребята и отняли деньги. Тамара полезла в пальто Бени. Кошелек лежал на месте, и положенная после покупки двух пирожков в школьном буфете сдача в нем присутствовала. Осмотр Бени не выявил ни синяков, ни царапин. Значит, это случится в будущем. Но уже достаточно скоро. Что же делать? Что же делать?
Взгляд Тамары остановился на неразлучниках Паше-Алеше, в настоящий момент увлеченно катающихся по ковру и с наслаждением раздающих друг другу тумаки. Она присела рядом с младшими, с некоторым усилием растащила их в разные стороны и, держа за загривки как кутят, ласково спросила: «А вы хотите пойти на бокс»? Ответом был дружный восхищенный вопль отпрысков.
Когда через несколько месяцев к Бене подошли трое старшеклассников, и самый смелый и нахальный из них приподнял за лацканы удивительно безразличного ко всему происходящему Беню, непонятно откуда выскочили два шкета и дружно спаренным хуком пояснили нахалу, что старшего брата лучше оставить в покое. Впрочем, ничего другого ему собственно и не оставалось: от удара в солнечное сплетение белый свет резко сузился до размеров искорок, летающих в краешках глаз, а легкие схватило от острой нехватки воздуха. Два его приятеля, взревев от наглости малолеток, принялись неумело дубасить удивительно вертких двойняшек, но через несколько минут ожесточенной возни были вынуждены отступить, утирая разбитые носы и поддерживая держащиеся на ниточках полуоторванные рукава. Братьям тоже досталось, но свои боевые ссадины и синяки они носили гордо, как ордена. Мама вечером очень хвалила их за смелость, назвала настоящими мужчинами и даже ничего не сказала по поводу безнадежно испорченных вещей. А еще — подарила шоколадку. Одну на двоих. Братья подумали и великодушно предложили кусочек Бене. Тамара просто растаяла от умиления, увидев это.
С тех пор к Бене уже никто не привязывался. Гадости вслед кричали, но так, исподтишка, потому что рисковать и объясняться с двойняшками никому не хотелось. Они ничего не хотели слушать и сразу начинали драться. Да и дрались как-то неправильно. Кто ж сразу между ног бьет? А как же помахаться? А пооскорблять противника всласть? Что ж это за драка такая неправильная!
Давешняя троица предприняла как-то отчаянную попытку пригнуть к ногтю зарвавшихся двойняшек, но братья встали спина к спине и вновь приятелям пришлось убираться не солоно хлебавши, ограничившись угрозами встретить поодиночке и распотрошить, как подушку. Братья переглянулись и понимающе хмыкнули. Еще с самого младенчества поодиночке они ходили только в туалет.
Дальнейшие школьные годы Бени текли все в том же ключе, лишь время от времени приключались уже знакомые проблемы с учителями (этот фланг стоически держала Тамара), либо с ровесниками из других школ или районов, еще не знакомых с братьями Бенедикта. Впрочем, нет. Была еще одна не самая приятная история.
Четырнадцатилетний Беня наотрез отказался вступать в комсомол, заявив, что такой организации больше не существует. Тамара не могла понять логику сына, но всецело была на его стороне, поскольку твердо верила, что рано или поздно все прояснится и просто так Бенедикт слова на ветер не бросает. Беня в мгновение ока заслужил статус школьного диссидента и полагающиеся гонения со стороны комсомольско-пионерской номенклатуры школы, на которые, впрочем, не обращал никакого внимания, как и на собственную весьма сомнительную славу. Кажется, именно тогда кто-то в первый раз обронил едкое суждение-плевок: «Да он же псих блаженный, разве не видно»? Фраза это быстро-быстро прошуршала по всем кабинетам школы, не забыв даже начальные классы, и на всю разношерстную школьную толпу словно озарение снизошло: а ведь с Ложкиным и вправду не все в порядке! С тех пор его окончательно зачислили в ранг чудиков, словно бирку повесили. Махнули рукой и оставили в покое. Тем более что по стране начинала гулять загадочная перестройка, а вместе с ней неясные перспективы будущей вседозволенности и — страшно представить — даже анархии.
Окончив школу, Беня, отправился грызть гранит науки в институт. С поступлением приключилась отдельная песня, но Тамара как всегда была на высоте, подсуетившись вперед других нерасторопных родителей абитуриентов, а дальше все покатилось уже накатанной дорожкой, даже еще легче, чем в школе. Половину предметов Беня сдавал экстерном, а за вторую получал оценки автоматом, равнодушно принимая как должное уважительное удивление преподавателей и желчную зависть однокурсников.
1 2 3 4 5
Так и покатилось. Учительница не могла нарадоваться на Беню и всегда хвалила его на родительских собраниях и перед детьми, но наедине с Тамарой осторожно заводила разговор о проблемах в общении и странных перепадах настроения, от застенчивости и упорного молчания до внезапного выступления посреди урока с докладом на одну из тем, планировавшихся для изучения где-нибудь через месяц. Превосходном, надо сказать, выступлении. По всем правилам ораторского искусства. Тамара старательно изображала из себя недалекую клушу, дико гордящуюся успехами сына и не обращающую внимания на «мелкие недочеты», обещала «взять на заметку» и «поговорить по душам», но естественно, ничего не предпринимала. Кому как не ей было знать, что этим Бене не поможешь.
Проблемы начались, когда Беня закончил начальную школу и перешел в четвертый класс. Сердобольная первая учительница осталась в прошлом, а на смену ей пришла целая вереница педагогов по профилю. Первый скандал разразился уже через месяц, когда учительница математики обвинила Беню в том, что он украл ее учебные планы. Иного объяснения тому, что из всех заблаговременно выполненных им домашних заданий он ни разу не ошибся в номерах примеров, которые она только предполагала задать ученикам, она не нашла. Но тут показала свой боевой характер Тамара. В своем стремлении отстоять истину она дошла до директора школы и даже заперлась с ним в кабинете, решительно выставив вон всех посетителей. О чем шел разговор, неизвестно, кроме того, что происходил он на повышенных тонах, и директору редко удавалось вставить слово в ее гневный монолог, несмотря на то, что голосом он обладал отнюдь не слабым, да и характером отличался крутым, как и положено директору. Но против Тамары редко кто мог устоять, так что в итоге сверху была спущена негласная директива: Беню не трогать и закрывать глаза на некоторые его странности, которых год от года становилось все больше и больше.
Справившись с этой печалью, Тамара обнаружила, что перечень неприятностей на этом еще не закончился. Однажды Беня пришел домой в слезах, а на встревоженный вопль матери: мальчик мой, что с тобой случилось? — ответил, глотая слезы, что его побили старшие ребята и отняли деньги. Тамара полезла в пальто Бени. Кошелек лежал на месте, и положенная после покупки двух пирожков в школьном буфете сдача в нем присутствовала. Осмотр Бени не выявил ни синяков, ни царапин. Значит, это случится в будущем. Но уже достаточно скоро. Что же делать? Что же делать?
Взгляд Тамары остановился на неразлучниках Паше-Алеше, в настоящий момент увлеченно катающихся по ковру и с наслаждением раздающих друг другу тумаки. Она присела рядом с младшими, с некоторым усилием растащила их в разные стороны и, держа за загривки как кутят, ласково спросила: «А вы хотите пойти на бокс»? Ответом был дружный восхищенный вопль отпрысков.
Когда через несколько месяцев к Бене подошли трое старшеклассников, и самый смелый и нахальный из них приподнял за лацканы удивительно безразличного ко всему происходящему Беню, непонятно откуда выскочили два шкета и дружно спаренным хуком пояснили нахалу, что старшего брата лучше оставить в покое. Впрочем, ничего другого ему собственно и не оставалось: от удара в солнечное сплетение белый свет резко сузился до размеров искорок, летающих в краешках глаз, а легкие схватило от острой нехватки воздуха. Два его приятеля, взревев от наглости малолеток, принялись неумело дубасить удивительно вертких двойняшек, но через несколько минут ожесточенной возни были вынуждены отступить, утирая разбитые носы и поддерживая держащиеся на ниточках полуоторванные рукава. Братьям тоже досталось, но свои боевые ссадины и синяки они носили гордо, как ордена. Мама вечером очень хвалила их за смелость, назвала настоящими мужчинами и даже ничего не сказала по поводу безнадежно испорченных вещей. А еще — подарила шоколадку. Одну на двоих. Братья подумали и великодушно предложили кусочек Бене. Тамара просто растаяла от умиления, увидев это.
С тех пор к Бене уже никто не привязывался. Гадости вслед кричали, но так, исподтишка, потому что рисковать и объясняться с двойняшками никому не хотелось. Они ничего не хотели слушать и сразу начинали драться. Да и дрались как-то неправильно. Кто ж сразу между ног бьет? А как же помахаться? А пооскорблять противника всласть? Что ж это за драка такая неправильная!
Давешняя троица предприняла как-то отчаянную попытку пригнуть к ногтю зарвавшихся двойняшек, но братья встали спина к спине и вновь приятелям пришлось убираться не солоно хлебавши, ограничившись угрозами встретить поодиночке и распотрошить, как подушку. Братья переглянулись и понимающе хмыкнули. Еще с самого младенчества поодиночке они ходили только в туалет.
Дальнейшие школьные годы Бени текли все в том же ключе, лишь время от времени приключались уже знакомые проблемы с учителями (этот фланг стоически держала Тамара), либо с ровесниками из других школ или районов, еще не знакомых с братьями Бенедикта. Впрочем, нет. Была еще одна не самая приятная история.
Четырнадцатилетний Беня наотрез отказался вступать в комсомол, заявив, что такой организации больше не существует. Тамара не могла понять логику сына, но всецело была на его стороне, поскольку твердо верила, что рано или поздно все прояснится и просто так Бенедикт слова на ветер не бросает. Беня в мгновение ока заслужил статус школьного диссидента и полагающиеся гонения со стороны комсомольско-пионерской номенклатуры школы, на которые, впрочем, не обращал никакого внимания, как и на собственную весьма сомнительную славу. Кажется, именно тогда кто-то в первый раз обронил едкое суждение-плевок: «Да он же псих блаженный, разве не видно»? Фраза это быстро-быстро прошуршала по всем кабинетам школы, не забыв даже начальные классы, и на всю разношерстную школьную толпу словно озарение снизошло: а ведь с Ложкиным и вправду не все в порядке! С тех пор его окончательно зачислили в ранг чудиков, словно бирку повесили. Махнули рукой и оставили в покое. Тем более что по стране начинала гулять загадочная перестройка, а вместе с ней неясные перспективы будущей вседозволенности и — страшно представить — даже анархии.
Окончив школу, Беня, отправился грызть гранит науки в институт. С поступлением приключилась отдельная песня, но Тамара как всегда была на высоте, подсуетившись вперед других нерасторопных родителей абитуриентов, а дальше все покатилось уже накатанной дорожкой, даже еще легче, чем в школе. Половину предметов Беня сдавал экстерном, а за вторую получал оценки автоматом, равнодушно принимая как должное уважительное удивление преподавателей и желчную зависть однокурсников.
1 2 3 4 5