— В общем так, Юра, — устало говорил Лесничий, — судя по всему, ты так ничего и не понял. Тебя ведь просили оставить эту затею. Ведь уже и до больницы дело дошло. Тут, по-моему, совсем не трудно сложить два и два, чтобы понять: хватит воевать! Сколько можно! Сначала на девчонок-операторов нападал, пришлось тебя уму-разуму учить. Оказывается, недостаточно учили. Ты теперь на все Спасение ополчился. Думал, что тебя не вычислят, раз ты лично в эфир не выходишь, а вместо себя телевизор гоняешь? Ошибочка вышла. Ты теперь меченый. Мы тебя из-под земли найдем, как бы ты не изгалялся. Сегодня, Юра, для тебя последнее китайское предупреждение. Мы твои выходки терпеть больше не намерены. Не сейчас, не потом. И советую отнестись к моим словам серьезно. В следующий раз для тебя все закончится куда как плачевнее. Ты не на одного кого-то нападаешь. А на всех нас. Если ты одному пакость сделаешь, так другие десять тебя достанут и отомстят. Мы такого не прощаем. Поэтому, если ты еще остатки совести и здравого смысла не растерял, прими дружеский совет: завязывай со всем этим. Мы сейчас уйдем, а ты возьми-ка рацию, да сними с тангенты блокировку. Ну, как, последуешь совету, или будешь упорствовать?
— Да пошли вы все на хер! Советчик какой выискался! Я тебя, сука, век помнить буду! Думаешь, раз ввалился со своими амбалами, так я уже должен в штаны наложить от страха? Думаешь, твои кулаки тебе помогут? Да имел я тебя с твоими «советами»!
— Это вряд ли, — флегматично отозвался Лесничий, разом потеряв к Загребняку всякий интерес. — Да, а это тебе так, в качестве бонуса за излишне смелые предположения, — и он коротко, без замаха ударил Юрия. Тот согнулся пополам и сквозь зубы прошипел что-то маловразумительное. — Пошли, ребята, нам здесь делать больше нечего.
Из больницы компания отправилась пить чай в первое попавшееся кафе, расположенное в районе метро Текстильщики. «Статисты» Бегемот, Вереск и Семь-сорок принялись расспрашивать Ликвидатора, что именно он успел сделать, пока они выводили Загребняка из палаты. В целом, все сошлись на том, что идея была более чем хорошая. На первый взгляд у рации видимых повреждений нет, поэтому, если только Фредди не будет отдельно проверять ее работоспособность, то еще не скоро поймет, что теперь она годится только на выброс. Пробитые микросхемы восстановлению не подлежали. Легче было купить новую рацию, чем отремонтировать эту. Как признался Олег, вначале он хотел перерезать провод тангенты, потом просто выдернуть и забрать ее с собой, а уж только потом дошел до того, что лучше сделать так, как он сделал. Формально никто у Загребняка ничего не забрал, все его оборудование на месте, а то, что неработоспособное, так это другой вопрос. Сломалось. С кем не бывает.
— Ох, ребята. Думается мне, что на этом ваше общение с этим типом не закончится. Он злопамятный. У него это на лбу написано. Я таких засранцев столько перевидал, что и не упомнить, — сказал Вереск.
— По крайней мере, есть шанс, что он в конце концов поймет, что все его поползновения бессмысленны. Может быть, хоть тогда от нас отвяжется, — отозвался Ликвидатор, с наслаждением прихлебывая черный кофе такой кондиции, которую Ленка обычно называла «только заборы красить».
— Пока он поймет, сто лет пройдет. Он за это время еще столько гадостей сделает, что и не сосчитать.
— Слушай, а что ты ему в сумку положил? Ну, в качестве передачи? Мне еще в больнице страсть как захотелось спросить, но как-то неудобно было, сам понимаешь.
— Да три упаковки йогурта, открытку с чайником и надписью «не кипятись», плюс бутылку минералки. Чтоб свои больные нервы лечил и успокаивал.
— Добрый ты у нас, Олежка! А мог бы и адскую машинку подсунуть!
— Мог бы, да не было в закромах Родины подходящей. А абы что я своему крестнику не потащу. Только чтобы наверняка и без лишних жертв.
— Господа, господа! Не нужно полемики! Лучше скажите, когда в следующий раз собираемся? А то я вчера не до конца это понял, меня отвлекли.
— На следующей неделе. Тоже в среду. Как обычно.
* * *
Вечер, на который Кристина запланировала свою «отвальную», пришелся на субботу. Посоветовавшись с двести сорок восьмой, она решила, что это произойдет где-нибудь вне стен Теремка. Иначе бы не удалось нормально посидеть с девчонками, пришлось бы то и дело срываться на пост. Никакого удовольствия, одно сплошное расстройство.
Квартиру для посиделок предоставила в этот раз Женька триста семнадцатая. Лесничий помог Кристине довезти все то, что она наготовила накануне, донес все до дверей и вежливо откланялся под предлогом того, что «мужчина на девичнике — персона нон грата». Кристина была ему крайне благодарна за тактичность. Сама бы она ни за что не смогла сказать, что сегодня им, действительно, мужчины ни к чему. Это только их вечер, и ничей больше.
Женька с Ленкой помогли разложить салаты по салатникам, горячее поставили поближе к микроволновке, чтобы при необходимости разогреть все за считанные минуты, и стали ждать остальных.
Вопреки обыкновению, сегодня никто из девчонок не опоздал. Так что за стол сели буквально минут на десять позже определенного для себя Кристиной срока.
Сначала общение как-то не ладилось. Уж больно печальным был сегодня повод для встречи. Одна из их подруг, их коллег уходила из Спасения, а значит, так или иначе, и из коллектива. Собравшиеся за столом уже не строили розовых иллюзий насчет того, что все обещания держатся, а желания исполняются, — жизнь научила. Новая работа, новые друзья, новые проблемы — и все: человек ушел. Он где-то рядом, о чем-то мечтает, достигает каких-то своих целей и высот, но уже вне этой команды. Так что сегодняшний вечер с полным отношением можно было назвать прощальным. Для себя Кристина уже точно знала, что единственный человек, с которым она будет поддерживать тесные отношения и после того, как покинет Службу Спасения — это Ленка. Пережитое сильно сплотило их, и Кристина уже не мыслила себе того, как это она не поделится с Леной своими надеждами, замыслами, или просто не посидит с ней за чашкой чая с тортом, болтая «за жизнь». За одно это она уже считала свою работу в Спасении не напрасно потраченным временем. А если вспомнить о том, что именно здесь она перестала чураться людей, научилась открытому общению, ощутила, что значит дружеская поддержка тогда, когда ты особенно сильно в ней нуждаешься…
Через полчаса дело пошло веселее. Женька достала гитару, и понеслось. Кристина вместе со всеми пела «Ничего на свете лучше нету», потом все песни подряд из «Гардемаринов» и «Мушкетеров», затем старые романсы и песни времен молодости своих родителей. На руки ей взобралась Женькина дочка Машка, которая то и дело теребила светлые волосы «тети Кристины» и тихонько спрашивала, а когда она, Маша, вырастет, у нее такие же будут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73