Она вдруг страшно испугалась.
Казалось, что мистер Мур прекрасно видит и понимает, что она сейчас испытывает.
— Мисс Клермон, — отозвался он, подбадривая ее, — совершенно очевидно, что вы не отдаете себе отчета в том, каким талантом вы обладаете. Живопись для меня — не увлечение, это моя жизнь. И я обещаю вам, что вы будете сами назначать цену за ваши работы.
У Бэннер неожиданно подкосились ноги, она с размаху села на высокий табурет и, не моргая, уставилась на мистера Мура. Затем перевела взгляд на Джейка. Потом на Рори. Все трое одобрительно кивали.
— Я… Я просто не знаю, что и сказать, — наконец выдавила она.
— Скажите «да». — Мур почти умолял. — Я сочту за честь представить вас и ваши работы миру искусства.
С ужасом думая о том, как может измениться — в лучшую иль в худшую сторону — ее жизнь, когда люди увидят ее работы, Бэннер тем не менее сумела взять себя в руки и сказала:
— Это вы мне оказываете честь, мистер Мур. И… спасибо.
…Десятью минутами позже Бэннер все еще сидела на табурете. Джейк и Мур вернулись в дом. Мистер Мур оживленно потирал руки и уже продумывал, какие надо сделать телефонные звонки, чтобы начать приготовления к выставке. Бэннер и Рори остались в мастерской одни, а она все никак не могла прийти в себя.
— Но ведь я никогда не брала уроков! — Она была в недоумении. — Я училась только по книгам, честное слово!
— И очень много рисовала. — Рори стоял перед ней и улыбался.
Она посмотрела на него и неуверенно рассмеялась.
— Я не могу в это поверить! — воскликнула она наконец. — Это просто сон или… я не знаю. Рори, а если им не понравятся мои работы? Что, если они посмеются надо мной? — Ее обеспокоенность росла.
— Никогда, — твердо заявил он. — Мистер Мур не единственный, кто разбирается в искусстве, миледи. Между прочим, я тоже немножко в этом смыслю. Так вот — я абсолютно уверен, что очень скоро ты станешь ужасно знаменитой.
— Я боюсь, — призналась она, — боюсь, что пожалею об этом.
Он поднял ее на ноги, с улыбкой глядя на девушку сверху.
— А не будешь ли ты жалеть еще больше, если упустишь этот шанс? — предположил он, заставляя Бэннер задуматься о будущем.
— Я… Да, наверное. — Она встряхнула головой. — Конечно, буду.
Рори торжественно произнес:
— В таком случае могу ли я предложить будущей знаменитости чашечку кофе? У меня создалось впечатление, что она сегодня не завтракала.
Он галантно поклонился, открывая перед ней дверь и пропуская ее вперед, и, взяв Бэннер под руку, повел ее через розовый сад в дом.
Поскольку мысли Бэннер были теперь заняты новым потрясающим делом — подготовкой к выставке, — она, казалось, должна была бы меньше думать о Рори.
Должна была бы, конечно, — но не могла.
Дэвид Мур оставался в усадьбе еще несколько дней, отдавая распоряжения по телефону. Он вызвал двоих служащих из своей галереи в Чарлстоне, чтобы они помогли Бэннер упаковать картины и отправили в Нью-Йорк отобранные для выставки полотна. Вполне серьезным тоном мистер Мур попросил у мисс Клермон разрешения устроить вторую выставку, чуть попозже, но уже в чарлстонской галерее, чтобы южане тоже получили возможность насладиться работами своей землячки. Бэннер дала согласие, хотя про себя недоумевала, о какой второй выставке может идти речь после того, как нью-йоркские критики разнесут ее в пух и прах.
Честно говоря, все это должно было бы отвлекать ее от мыслей о Рори и тех чувств, которые он вызывал в ней, как только появлялся в комнате с неизменной улыбкой на губах и блеском желания в глубине серых глаз.
Но она ни на минуту не переставала думать о нем, и ей уже не хотелось спорить с ним ни по какому поводу. Ей так же, как и ему, стали необходимы полные сдерживаемой страсти прикосновения и жаркие поцелуи, которыми они обменивались, несмотря на присутствие Джейка, Мура или слуг.
Они все больше бывали вместе — вместе плавали, вместе скакали верхом, вместе гуляли. Поздно ночью они вели беседы обо всем на свете. Они слушали музыку, играли в покер, в слова, в шахматы. Между ними росло доверие, рушились преграды, мешавшие раньше понимать друг друга. Взаимное влечение не проявлялось иначе как в прикосновениях и взглядах, а шутка и смех помогали им обходить острые углы.
— Мне противно опять жаловаться, миледи, но сегодня утром я снова чихал, — заявил однажды Рори. — Этот жасминовый запах исчез было на какое-то время — или мне показалось, что исчез, — но сейчас появился снова.
Они наслаждались поздним завтраком в гостиной, и Бэннер через весь длиннющий стол бросила на него хитрый взгляд.
— Неужели? — Она удивленно вскинула брови.
— Да, — кивнул Рори, явно этим расстроенный. — Я даже спросил у Коннера, в чем дело, но он заверил меня, что горничные не используют освежители воздуха с жасминовым запахом. И не только освежители, а вообще ничего такого, что пахло бы жасмином. Может, мне стоит перебраться в другую комнату?
— Боюсь, что это не поможет, — вздохнула Бэннер.
— Почему? — Ничего не понимая, Рори глядел на девушку широко открытыми глазами.
— Потому что дело вовсе не в комнате, — ответила она и замолчала, не зная, как объяснить ему то, что происходит в усадьбе. В конце концов Бэннер решилась и, запинаясь, произнесла:
— Запах… м-м-м… кое-кто приносит с собой.
Рори, не моргая, уставился на нее.
— Прошу прощения? — спросил молодой человек, так ничего и не поняв.
Она быстро взглянула на него поверх своего стакана с апельсиновым соком, с трудом сохраняя серьезное выражение лица.
— Ну, понимаешь, это мама… — начала было она.
— Твоя мама?! Но ведь она… — Рори совсем растерялся.
— Угу, — подтвердила Бэннер и кивнула.
Рори залпом осушил свой стакан с соком и посмотрел на него так, словно ожидал увидеть на дне последние капли бренди.
Бэннер, не выдержав, расхохоталась.
— От мамы всегда пахло жасмином, — пояснила девушка. — Она любила этот запах. Поэтому все знают, что это она — м-м-м — навещает тебя.
— Но почему? — недоумевал Рори.
— Думаю, тебе лучше спросить у нее, — все еще смеясь, посоветовала Бэннер.
— А другого, более логичного объяснения у тебя нет? — разволновался он.
— Попробуй и найди хоть одно. Если сможешь, конечно, — парировала девушка.
— Послушай, да ведь тебе это нравится! — упрекнул ее Рори.
— Безумно! — радостно подтвердила она. Рори тяжело вздохнул.
— Как ее зовут? — наконец осведомился он.
— Маму? — уточнила Бэннер. — Сара. А что?
— Не хочу показаться невежливым, когда буду спрашивать, зачем она приходит в мою комнату, — серьезно заявил он.
— Расскажешь мне, если она тебе ответит? — с надеждой в голосе попросила Бэннер.
— Обязательно, — пообещал Рори.
Глава 7
Спустя несколько дней, примерно в половине второй недели пребывания Рори в Жасминовой усадьбе, картины Бэннер были наконец упакованы и готовы к отправке в Нью-Йорк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Казалось, что мистер Мур прекрасно видит и понимает, что она сейчас испытывает.
— Мисс Клермон, — отозвался он, подбадривая ее, — совершенно очевидно, что вы не отдаете себе отчета в том, каким талантом вы обладаете. Живопись для меня — не увлечение, это моя жизнь. И я обещаю вам, что вы будете сами назначать цену за ваши работы.
У Бэннер неожиданно подкосились ноги, она с размаху села на высокий табурет и, не моргая, уставилась на мистера Мура. Затем перевела взгляд на Джейка. Потом на Рори. Все трое одобрительно кивали.
— Я… Я просто не знаю, что и сказать, — наконец выдавила она.
— Скажите «да». — Мур почти умолял. — Я сочту за честь представить вас и ваши работы миру искусства.
С ужасом думая о том, как может измениться — в лучшую иль в худшую сторону — ее жизнь, когда люди увидят ее работы, Бэннер тем не менее сумела взять себя в руки и сказала:
— Это вы мне оказываете честь, мистер Мур. И… спасибо.
…Десятью минутами позже Бэннер все еще сидела на табурете. Джейк и Мур вернулись в дом. Мистер Мур оживленно потирал руки и уже продумывал, какие надо сделать телефонные звонки, чтобы начать приготовления к выставке. Бэннер и Рори остались в мастерской одни, а она все никак не могла прийти в себя.
— Но ведь я никогда не брала уроков! — Она была в недоумении. — Я училась только по книгам, честное слово!
— И очень много рисовала. — Рори стоял перед ней и улыбался.
Она посмотрела на него и неуверенно рассмеялась.
— Я не могу в это поверить! — воскликнула она наконец. — Это просто сон или… я не знаю. Рори, а если им не понравятся мои работы? Что, если они посмеются надо мной? — Ее обеспокоенность росла.
— Никогда, — твердо заявил он. — Мистер Мур не единственный, кто разбирается в искусстве, миледи. Между прочим, я тоже немножко в этом смыслю. Так вот — я абсолютно уверен, что очень скоро ты станешь ужасно знаменитой.
— Я боюсь, — призналась она, — боюсь, что пожалею об этом.
Он поднял ее на ноги, с улыбкой глядя на девушку сверху.
— А не будешь ли ты жалеть еще больше, если упустишь этот шанс? — предположил он, заставляя Бэннер задуматься о будущем.
— Я… Да, наверное. — Она встряхнула головой. — Конечно, буду.
Рори торжественно произнес:
— В таком случае могу ли я предложить будущей знаменитости чашечку кофе? У меня создалось впечатление, что она сегодня не завтракала.
Он галантно поклонился, открывая перед ней дверь и пропуская ее вперед, и, взяв Бэннер под руку, повел ее через розовый сад в дом.
Поскольку мысли Бэннер были теперь заняты новым потрясающим делом — подготовкой к выставке, — она, казалось, должна была бы меньше думать о Рори.
Должна была бы, конечно, — но не могла.
Дэвид Мур оставался в усадьбе еще несколько дней, отдавая распоряжения по телефону. Он вызвал двоих служащих из своей галереи в Чарлстоне, чтобы они помогли Бэннер упаковать картины и отправили в Нью-Йорк отобранные для выставки полотна. Вполне серьезным тоном мистер Мур попросил у мисс Клермон разрешения устроить вторую выставку, чуть попозже, но уже в чарлстонской галерее, чтобы южане тоже получили возможность насладиться работами своей землячки. Бэннер дала согласие, хотя про себя недоумевала, о какой второй выставке может идти речь после того, как нью-йоркские критики разнесут ее в пух и прах.
Честно говоря, все это должно было бы отвлекать ее от мыслей о Рори и тех чувств, которые он вызывал в ней, как только появлялся в комнате с неизменной улыбкой на губах и блеском желания в глубине серых глаз.
Но она ни на минуту не переставала думать о нем, и ей уже не хотелось спорить с ним ни по какому поводу. Ей так же, как и ему, стали необходимы полные сдерживаемой страсти прикосновения и жаркие поцелуи, которыми они обменивались, несмотря на присутствие Джейка, Мура или слуг.
Они все больше бывали вместе — вместе плавали, вместе скакали верхом, вместе гуляли. Поздно ночью они вели беседы обо всем на свете. Они слушали музыку, играли в покер, в слова, в шахматы. Между ними росло доверие, рушились преграды, мешавшие раньше понимать друг друга. Взаимное влечение не проявлялось иначе как в прикосновениях и взглядах, а шутка и смех помогали им обходить острые углы.
— Мне противно опять жаловаться, миледи, но сегодня утром я снова чихал, — заявил однажды Рори. — Этот жасминовый запах исчез было на какое-то время — или мне показалось, что исчез, — но сейчас появился снова.
Они наслаждались поздним завтраком в гостиной, и Бэннер через весь длиннющий стол бросила на него хитрый взгляд.
— Неужели? — Она удивленно вскинула брови.
— Да, — кивнул Рори, явно этим расстроенный. — Я даже спросил у Коннера, в чем дело, но он заверил меня, что горничные не используют освежители воздуха с жасминовым запахом. И не только освежители, а вообще ничего такого, что пахло бы жасмином. Может, мне стоит перебраться в другую комнату?
— Боюсь, что это не поможет, — вздохнула Бэннер.
— Почему? — Ничего не понимая, Рори глядел на девушку широко открытыми глазами.
— Потому что дело вовсе не в комнате, — ответила она и замолчала, не зная, как объяснить ему то, что происходит в усадьбе. В конце концов Бэннер решилась и, запинаясь, произнесла:
— Запах… м-м-м… кое-кто приносит с собой.
Рори, не моргая, уставился на нее.
— Прошу прощения? — спросил молодой человек, так ничего и не поняв.
Она быстро взглянула на него поверх своего стакана с апельсиновым соком, с трудом сохраняя серьезное выражение лица.
— Ну, понимаешь, это мама… — начала было она.
— Твоя мама?! Но ведь она… — Рори совсем растерялся.
— Угу, — подтвердила Бэннер и кивнула.
Рори залпом осушил свой стакан с соком и посмотрел на него так, словно ожидал увидеть на дне последние капли бренди.
Бэннер, не выдержав, расхохоталась.
— От мамы всегда пахло жасмином, — пояснила девушка. — Она любила этот запах. Поэтому все знают, что это она — м-м-м — навещает тебя.
— Но почему? — недоумевал Рори.
— Думаю, тебе лучше спросить у нее, — все еще смеясь, посоветовала Бэннер.
— А другого, более логичного объяснения у тебя нет? — разволновался он.
— Попробуй и найди хоть одно. Если сможешь, конечно, — парировала девушка.
— Послушай, да ведь тебе это нравится! — упрекнул ее Рори.
— Безумно! — радостно подтвердила она. Рори тяжело вздохнул.
— Как ее зовут? — наконец осведомился он.
— Маму? — уточнила Бэннер. — Сара. А что?
— Не хочу показаться невежливым, когда буду спрашивать, зачем она приходит в мою комнату, — серьезно заявил он.
— Расскажешь мне, если она тебе ответит? — с надеждой в голосе попросила Бэннер.
— Обязательно, — пообещал Рори.
Глава 7
Спустя несколько дней, примерно в половине второй недели пребывания Рори в Жасминовой усадьбе, картины Бэннер были наконец упакованы и готовы к отправке в Нью-Йорк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42