– Прошло месяца полтора, как я там работала… У меня в цеху свой закуток, ну, вы видели… Кудряшов туда принес «премию» – так он назвал. Как сейчас помню – три бумажки по двадцать пять рублей. Я на них купила первые в жизни лаковые туфли, а Коле нейлоновую рубашку. Потом еще много раз он приносил «премии».
– Чем они отличались от обычных?
– Обычные платил кассир, а тут сам Кудряшов.
– Была отдельная ведомость?
– Я расписывалась в какой-то бумажке.
Красные пятна на щеках, на лбу, руки на коленях подрагивают. Как бы опять сердце не прихватило. Одиночным выкриком «негодяй!» не разрядишься. Надо бы ей пошибче что-нибудь заготовить для Кудряшова. Он, в сущности, роковая фигура в ее судьбе, и давно вынашивалась неприязнь… Маслова повторяла подробности, уже Знаменскому известные, и он прислушивался краем уха, чтобы вовремя вмешаться с соответствующим вопросом.
– Однажды вызвал меня к себе. Это было после Восьмого марта. Вызвал и говорит: тебя авансом побаловали, пора включаться в дело. И объяснил что к чему.
– Вы подтверждаете эти показания?
– Да что мне было ей объяснять?! Сама соображала, не маленькая!
– Много я тогда соображала…
Кудряшов поджег новую сигарету и пустил дым женщине в лицо.
– Не прикидывайся дурочкой, – он усмехнулся, призывая Знаменского в свидетели. – Сунул ей на пробу – взяла, аж глазки заблестели. Стал покрупнее давать – опять берет. А «премии»-то больше зарплаты. Тут, извините, и козе будет ясно!
– Однако вы не ответили – состоялся или не состоялся между вами откровенный разговор в марте?
– Возможно, я ей что-то и посоветовал. В порядке так сказать, обмена опытом, – небрежным тоном, как о пустяке.
– Посоветовали – что?
– Ну, намекнул… не упускать своих возможностей.
Снова пауза, неслышно скользит авторучка по строкам протокола.
– С какой целью вас вовлекали в хищения?
– Я как завпроизводством цеха утверждала рецептуру: сколько чего должно пойти на разные изделия. Вся экономия зависела от меня.
– То есть то, что накапливалось для хищения.
– Да… Из этих продуктов делали «левый» товар. В основном пирожные «эклер» и «картошка». На них проще словчить. А сбытом ведал Кудряшов.
– Зачем ты, Ирина, прибедняешься? – сморщил Кудряшов свой объемистый нос. – Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, гражданин следователь. Маслова – высококвалифицированный специалист, даю слово. По твоему сладкому делу вуз кончила. Мы ей полностью доверили цех. Зачем бы я стал администрировать? Волюнтаризм проявлять? Она хозяйничала на свой страх и риск.
– Это неправда! Во-первых, он утверждал ассортимент, а в ассортименте этих самых «эклеров» и «картошек» было девяносто процентов! Я их уже видеть не могла!
Очная ставка развивалась в намеченном русле, успевай фиксировать.
– Чем вы объясните такое однообразие?
Кудряшов хитровато прищурился:
– А я лично сладкого не люблю. В рот не беру, даю слово! Солененькие грибки под водочку – это да! Может, потому за разнообразием не гнался.
– Есть во-вторых, Ирина Сергеевна?
– Да. Ежедневно я получала от него указания, что и в какие магазины завтра отправлять.
Она с удовольствием нанесла удар, и Кудряшов забеспокоился: запахло конкретикой.
– Что с тобой стряслось, Ирина? Зачем это тебе надо?
– Отвечайте по существу.
– Обращаю ваше внимание на то, что нет никаких документов, которые подтверждают ее слова.
– Зато работники магазинов подтверждают, что именно вы приезжали договариваться о сбыте и вам они отдавали половину стоимости «левых» пирожных.
– Это кто же именно под меня копает?
– С ними вы встретитесь.
– Встречусь – тогда посмотрим.
Он уперся в Маслову угрожающим взглядом. Подчиненных привык держать в узде. Она и сейчас его побаивалась. Остальные тоже, некоторые буквально трепетали. Из грязи в князи – почти всегда самодур. А Кудряшов к тому же недюжинный человек. Пороха не выдумал, однако по размаху превзошел многих коллег. Когда взяли, оценил трезво, что летит с порядочной высоты и внизу жестко, но упрямо надеялся извернуться, как кошка, и упасть на четыре лапы. Да и было на что надеяться: благодетелей высоких хватало. Недаром же Капустин искал к Знаменскому подходы.
И все ресторанные стояли за Кудряшова, и с ним вместе надеялись, и показания против него Знаменский выжимал по капле, если уж бесспорными уликами теснил в угол. А Маслова… Маслову Кудряшов не способен был понять.
– И чего мы с тобой не поделили, Ирина? Скамью подсудимых? Чего тебе вздумалось на меня капать?
– Прекрасно знаешь, что я сказала правду!
– При чем тут правда-неправда? На кой ляд ты стриптиз устраиваешь?! Вы записали, что я не признаю, что вовлек Маслову?
– Запишу, бумага – вещь терпеливая. Но вы себе противоречите. То не вовлекали, то загодя совали деньги.
– Так совал просто для проверки: можно с ней работать или нельзя. Вы, гражданин следователь, не делайте из меня паровоза. Статья у всех будет одна, и срок – извините. Я шестью годами обойдусь, мне пятнадцать ни к чему! Все было на равных. Начальники, подчиненные – это по официальной линии, а наше делопроизводство простое: мне моргнули, я кивнул, и вся бухгалтерия.
– Но подпольные деньги распределяли вы.
– Ну, черная касса была у меня, верно. Только кассир – это ж не директор.
– Малоубедительно.
– А я настаиваю, что никто ее не обольщал и не совращал! Вот вы задайте Масловой вопрос: если она такая хорошая, что ж она мне, негодяю, поддалась? Чего ж не отказалась, не сбегала в органы?
– Так я тебе сразу и поддалась? А ты забыл мои заявления об уходе? Я три раза писала, и ты три раза рвал! Забыл, как грозился уволить с волчьим билетом? С такой характеристикой, что никуда не возьмут?
– Сказать все можно, сколько угодно!
– А почему вы ее, собственно, удерживали? Нашли бы кого другого, кто охотней помогал воровать.
– Да она же редкий человек – с огоньком, с творческой жилкой! Где бы я вторую такую нашел?
– Вам непременно с творческой жилкой?
– Даже, извините, глупый вопрос!
Все-таки занятный мужик. Не хочешь, да улыбнешься.
– Зря смеетесь. Чтобы – как вы грубо выражаетесь – воровать, в нашем деле надо прежде работать уметь. Кто не умеет – мигом в трубу вылетит, будь он хоть честный, хоть какой. Если хотите знать, мы всегда шли с перевыполнением плана. Вся наша прибыль – сверхплановый товар!
– Но за счет чего?
– А я вам скажу. За счет умения работать без потерь – раз. За счет высокого профессионального мастерства – два. И за счет постоянной заботы о вкусовых качествах – три. Это ж не секрет: у плохой хозяйки какая-нибудь котлета – хоть выброси, а у хорошей – пальчики оближешь. Маслова – хозяйка хорошая.
– Выходит, Ирина Сергеевна, мы вас тягаем за профессиональное мастерство и заботу о качестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12