Темнеет. Сейчас они, наверное, уже шарят по фургонам. И тут его начали одолевать новые сомнения. Может быть, теперь, когда он отдохнул немного, а ночная тьма еще не сгустилась, воспользоваться тем, что заря на западе еще не догорела и может послужить ему ориентиром? Но он боялся разбудить Сюзи! Что ее ждет? Страх снова оказаться один на один с ее страхом, не иметь возможности успокоить ее побудил его остаться на месте. И все же он тихонько выполз из травы и на пыльной тропе обозначил четыре стороны света, пока еще можно было определить их по закату, отметив запад большой печатной буквой З. Мальчик был очень горд этой своей выдумкой. А будь у него под рукой еще шест, палка или хотя бы сук, он привязал бы к нему носовой платок и поднял этот флаг над травой, как оппознавательный знак, на случай, если его одолеет усталость или сморит сон, и тогда был бы совсем счастлив. Но вокруг него не было ни деревца, ни кустика; и он даже не подозревал, что именно это, а также укромность их убежища спасет их от грозной опасности.
С наступлением ночи поднялся ветер и, словно долгий вздох, прошелестел по прерии. Этот вздох перешел в невнятное бормотание, и вскоре весь бесконечный простор, прежде чем погрузиться в зловещее безмолвие, словно проснулся, издавая какие-то невнятные жалобы, неумолчный ропот и тихие стоны. Порой мальчику чудилось, будто он слышит далекие оклики или чей-то шепот прямо над ухом. В тишине, воцарявшейся после каждого порыва ветра, ему слышался скрип фургона, глухой стук копыт или обрывки речи, он напрягал слух, но вот уже новый порыв ветра разнес и разметал их по прерии. От напряжения мысли его заволокло туманом, как недавно глаза, ослепленные солнцем, и странное оцепенение разлилось по телу. Голова его то и дело клонилась на грудь.
Вдруг он вздрогнул и очнулся. Между ним и горизонтом неожиданно появилась движущаяся тень! Она была в каких-нибудь двадцати шагах и так отчетливо вырисовывалась на спокойном светлом небе, что казалась от этого еще ближе. Это была человеческая фигура, но вся такая взъерошенная, такая причудливая и вместе с тем такая зловещая и ребячливо-нелепая в своей необычайности, будто из детского сна. Это был верховой, но он так нелепо выглядел на своей маленькой лошадке, чьи стройные ноги словно вросли в землю, что его можно было принять за клоуна, отставшего от какого-нибудь захудалого бродячего цирка. На голове у него была высокая шляпа без донышка и полей, подобранная где-нибудь среди отбросов цивилизации и украшенная индюшиным пером; на плечи было накинуто рваное и грязное одеяло, едва достававшее до ног, татуированных, словно обтянутых засаленными узкими желтыми чулками. В одной руке он держал ружье; другую козырьком приставил к глазам, жадно вглядываясь куда-то в даль, на запад от того места, где притаились дети. Потом лошадка бесшумно сделала десяток быстрых шагов, и призрак передвинулся вправо, причем взгляд его по-прежнему был прикован к той же таинственной точке на горизонте. Сомнений не было! Раскрашенное лицо, похожее на лица древних иудеев, большой нос с горбинкой, выступающие скулы, широкий рот, глубоко посаженные глаза, длинные, невьющиеся, спутанные волосы! То был индеец! Не живописный герой фантазии Кларенса, но все же индеец! Мальчику стало не по себе, он насторожился, ощетинился, но не испытывал страха. Презрительно, с превосходством цивилизованного человека разглядывал он полуголого дикаря с тупым, грубым лицом, сравнивая его одежду со своей, как смотрят на отсталое существо представители «высшей расы». Но еще через мгновение, когда индеец повернул лошадь и исчез за холмами на западе, странный холодок пробежал по телу мальчика, хотя он и не подозревал, что вместе с этим безобидным на вид призраком, этим раскрашенным пигмеем мимо него прошла сама смерть во всем своем ужасном величии.
— Мама!
Это был голос Сюзи, которая силилась стряхнуть с себя сон. Должно быть, ей бессознательно передался внезапный страх мальчика.
— Молчи!
Он вглядывался теперь в ту же точку, куда смотрел индеец. Там и вправду что-то есть! Какая-то темная полоса надвигалась на них вместе со сгущающейся темнотой. Мгновение он не мог признаться в своих мыслях даже самому себе. Это был другой караван, который двигался следом за ними! И, судя по быстроте движения, незнакомые люди ехали на лошадях и торопились к месту ночлега. Кларенс и не мечтал, что помощь может прийти оттуда. Так вот что высматривали острые глаза индейца, вот почему он так поспешно ускакал!
Чужой караван приближался крупной рысью. Видимо, он хорошо снаряжен, там пять или шесть больших фургонов и несколько верховых. Через полчаса они будут здесь. И все же Кларенс не стал будить Сюзи, которая снова крепко уснула; им все еще владела суеверная мысль, что ее спокойствие важнее всего. Он скинул куртку, прикрыл ею плечи девочки и устроил ее поудобнее. Потом снова взглянул на приближающийся караван. Но по какой-то непонятной причине караван вдруг переменил направление и вместо того, чтобы ехать по колее, которая привела бы его к ним, свернул влево! Через десять минут он пройдет мимо в полутора милях от их убежища! Кларенс знал, что, если сейчас разбудить Сюзи, она оцепенеет от страха, а с ней на руках ему не преодолеть и половины этого расстояния. Он мог бы побежать к каравану один и позвать на помощь, но нет, он ни за что не оставит ее одну в темноте, ни за что! Ведь она, если проснется, может умереть со страха или побредет куда глаза глядят! Нет! Караван уйдет, и вместе с ним уйдет надежда на помощь. Комок подкатил к горлу, но мальчик проглотил его и снова овладел собой, хоть и дрожал от ночного ветра.
Караван уже почти поравнялся с ними. Кларенс выбежал из высокой травы, размахивая над головой соломенной шляпой в слабой надежде, что его заметят. Но он не решился отойти далеко, так как, оглянувшись, с беспокойством увидел, что их убежище едва отличишь среди прерии. Теперь ему стало окончательно ясно, что уходить нельзя. Даже если он догонит караван и приведет сюда кого-нибудь, как найти Сюзи среди этой беспредельной пустоты?
Он провожал глазами медленно удалявшийся караван, все еще машинально, почти без всякой надежды размахивая шляпой и бегая взад-вперед возле своего убежища, словно навеки прощался с уходящей надеждой. И вдруг ему показалось, что силуэты трех верховых, ехавших впереди, как-то изменились. Это были уже не четкие, чуть удлиненные черные квадратики на фоне горизонта, их очертания сперва расплылись, стали неясными, а потом начали вытягиваться все выше и наконец сделались похожими на восклицательные знаки. Мальчик не переставал размахивать шляпой, а они становились все выше и тоньше. И он понял: три квадратика, изменившие форму, — это три всадника, приближающиеся к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30