О лучших результатах трудно даже и мечтать! Из всех известных мне авторов эту цепь умозаключений с наибольшим блеском и наглядностью продемонстрировал Рональд Ланг в своей книге «Узлы». Схематически она выглядит следующим образом.
«Я себя не уважаю.
Я не могу относиться с уважением к тому, кто уважает меня.
Я в состоянии испытывать уважение только к тем, кто меня не уважает.
Я уважаю Джека, поскольку он не уважает
меня.
Я презираю Тома, поскольку он не презирает меня.
Только человек, достойный презрения, способен уважать такую презренную личность, как я.
Я не могу любить человека, которого презираю.
Сам факт, что я люблю Джека, не позволяет мне поверить, что он может любить меня.
Ну, как он сможет доказать, что и вправду меня любит?» ( L a i n g, Ronald D. Knots. Pantheon Books, New York, 1970, p. 18.)
На первый взгляд все это может показаться какой-то неправдоподобной, чушью — слишком уж очевидно, что подобное отношение к себе самому и к окружающим способно осложнить нашу повседневную жизнь. Однако это поверхностное наблюдение вовсе не должно нас обескураживать или лишать возможности с наслаждением погрузиться в вожделенные пучины несчастья. Ведь, как мудро заметил в одном из своих сонетов Шекспир:
Все это так. Но избежит ли грешный
Небесных врат, ведущих в ад кромешный?
Шекспир У. Собр. соч. в 8-ми томах. Т.8. М., «Искусство», 1960, с. 491)
И если вы чувствуете себя в этом «кромешном аду» так же уютно, как в своем родном доме, то все остальное придет само собой. Можете смело влюбляться в кого хотите — женатого или священника, кинозвезду или оперную диву, — стопроцентная безнадежность гарантирована. Таким образом, вы сможете без конца путешествовать с надеждой, так никогда не достигая пункта назначения, и вечно пребывать в полнейшем неведении о том прозаическом факте, что, возможно, где-то совсем рядом существует вполне реальный, наделенный всякими достоинствами и свободный от каких бы то ни было обязательств человек, который умирает от желания связать с вами свою судьбу. Впрочем, я чуть было не забыл, что это последнее обстоятельство автоматически навлекает на беднягу ваше испепеляющее презрение.
Глава 12
ЛОВУШКИ АЛЬТРУИЗМА
Те, кто любит, всегда стремятся прийти на помощь возлюбленному. Однако интуитивное, неосознанное желание помочь вовсе не обязательно должно относиться к тому человеческому существу, с кем вас связывают узы любви или дружбы. Совсем наоборот, альтруистическое стремление оказать помощь совершенно постороннему человеку издавна считается доказательством особенно изысканного благородства. Подобные бескорыстные порывы альтруизма котируются в нашем обществе чрезвычайно высоко и даже, как утверждают знатоки, как бы сами несут в себе моральное вознаграждение за причиненные нам хлопоты.
Все вышесказанное вовсе не следует рассматривать как некое непреодолимое препятствие на пути к реализации наших замыслов. Ведь бескорыстное желание помочь другому — как, впрочем, и всякий другой благородный поступок — всегда можно осквернить, заподозрив наличие какой-нибудь низменной задней мысли. Чтобы поставить под сомнение бескорыстие и чистоту наших помыслов, достаточно порой просто задать себе вопрос, а не кроются ли часом за нашими поступками тайные намерения? Может, например, мой благородный жест — всего лишь очередной взнос за право обеспечить себе теплое местечко в раю? Или он продиктован желанием произвести впечатление на окружающих? Скажем, вызвать у них восхищение? Или вынудить кого-то испытывать к вам чувство благодарности, ожидая какой-нибудь услуги взамен? Не говоря уж о таком простом мотиве, как стремление заглушить угрызения совести в связи с содеянным вами неблаговидным поступком. Да мало ли какие можно найти объяснения, ведь поистине негативизм не знает пределов, и, кто ищет, тот всегда найдет. Тому, кто чист помыслами, все кажется чистым и бесхитростным; пессимист же, напротив, во всем умудрится распознать и разоблачить какие-то дьявольские козни, всегда найдет ахилессову пяту или какое-нибудь другое уязвимое место — метафору по своему усмотрению можно подыскать.
Если эта задача вызывает у вас затруднения, обратитесь к соответствующей литературе по психиатрии. Она сразу же откроет вам глаза. И вы не без удивления обнаружите, что в каждом отважном пожарнике где-то глубоко затаилась маниакальная страсть к огню; геройский подвиг солдата — не более чем выражение его стремления к самоубийству или же, в зависимости от конкретных обстоятельств, жажды крови себе подобных; полицейский потому так любит копаться в чужих преступлениях, что это занятие помогает ему бороться с соблазном самому преступить закон; все знаменитые детективы на самом деле стремятся к социализации, то есть стараются адаптироваться к условиям общественной среды и таким образом найти нужное и приемлемое для общества применение своим шизофреническим, параноидным наклонностям. При подобной интерпретации каждый хирург предстает перед нами как тайный садист, каждый гинеколог как человек с половыми извращениями и каждый психиатр как претендент на то, чтобы играть роль самого господа бога. Вот так, дорогие читатели! Теперь, надеюсь, вы и сами убедитесь, что разоблачать несовершенства этого насквозь прогнившего мира — дело совсем не такое уж сложное.
Но если отдельным альтруистам, несмотря на все наши советы, и не удалось вскрыть и оценить по достоинству истинную мотивацию иных добрых деяний, все равно не стоит отчаиваться — ибо существуют и другие надежные способы превратить вашу благотворительную деятельность в источник таких изощренных, воистину дьявольских пыток, какие и не снились простым рядовым любителям. Все, что для этого требуется, — это установить особый тип взаимоотношений, основывающийся исключительно на таком распределении ролей, при котором один из двух партнеров нуждается — или, во всяком случае, утверждает, что нуждается, — в помощи, а другой ее оказывает. Природа подобных взаимоотношений такова, что они могут иметь лишь один из двух возможных исходов, причем, что особенно важно, оба чреваты одинаково роковыми последствиями. Либо попытки оказать помощь так и кончаются ничем, либо они приведут к желаемым результатам. Снова мы сталкиваемся с дилеммой, которую древние римляне формулировали «tertium non datur», или «третьего не дано». В первом случае даже самый заядлый альтруист рано или поздно махнет рукой, скажет, что с него хватит, и прекратит потерявшие смысл отношения. Если же, напротив, эти старания увенчаются успехом и жаждущий помощи все-таки получит то чего хотел, то взаимоотношения все равно распадутся, ибо, как и в первом случае, они утратят свою первоначальную цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
«Я себя не уважаю.
Я не могу относиться с уважением к тому, кто уважает меня.
Я в состоянии испытывать уважение только к тем, кто меня не уважает.
Я уважаю Джека, поскольку он не уважает
меня.
Я презираю Тома, поскольку он не презирает меня.
Только человек, достойный презрения, способен уважать такую презренную личность, как я.
Я не могу любить человека, которого презираю.
Сам факт, что я люблю Джека, не позволяет мне поверить, что он может любить меня.
Ну, как он сможет доказать, что и вправду меня любит?» ( L a i n g, Ronald D. Knots. Pantheon Books, New York, 1970, p. 18.)
На первый взгляд все это может показаться какой-то неправдоподобной, чушью — слишком уж очевидно, что подобное отношение к себе самому и к окружающим способно осложнить нашу повседневную жизнь. Однако это поверхностное наблюдение вовсе не должно нас обескураживать или лишать возможности с наслаждением погрузиться в вожделенные пучины несчастья. Ведь, как мудро заметил в одном из своих сонетов Шекспир:
Все это так. Но избежит ли грешный
Небесных врат, ведущих в ад кромешный?
Шекспир У. Собр. соч. в 8-ми томах. Т.8. М., «Искусство», 1960, с. 491)
И если вы чувствуете себя в этом «кромешном аду» так же уютно, как в своем родном доме, то все остальное придет само собой. Можете смело влюбляться в кого хотите — женатого или священника, кинозвезду или оперную диву, — стопроцентная безнадежность гарантирована. Таким образом, вы сможете без конца путешествовать с надеждой, так никогда не достигая пункта назначения, и вечно пребывать в полнейшем неведении о том прозаическом факте, что, возможно, где-то совсем рядом существует вполне реальный, наделенный всякими достоинствами и свободный от каких бы то ни было обязательств человек, который умирает от желания связать с вами свою судьбу. Впрочем, я чуть было не забыл, что это последнее обстоятельство автоматически навлекает на беднягу ваше испепеляющее презрение.
Глава 12
ЛОВУШКИ АЛЬТРУИЗМА
Те, кто любит, всегда стремятся прийти на помощь возлюбленному. Однако интуитивное, неосознанное желание помочь вовсе не обязательно должно относиться к тому человеческому существу, с кем вас связывают узы любви или дружбы. Совсем наоборот, альтруистическое стремление оказать помощь совершенно постороннему человеку издавна считается доказательством особенно изысканного благородства. Подобные бескорыстные порывы альтруизма котируются в нашем обществе чрезвычайно высоко и даже, как утверждают знатоки, как бы сами несут в себе моральное вознаграждение за причиненные нам хлопоты.
Все вышесказанное вовсе не следует рассматривать как некое непреодолимое препятствие на пути к реализации наших замыслов. Ведь бескорыстное желание помочь другому — как, впрочем, и всякий другой благородный поступок — всегда можно осквернить, заподозрив наличие какой-нибудь низменной задней мысли. Чтобы поставить под сомнение бескорыстие и чистоту наших помыслов, достаточно порой просто задать себе вопрос, а не кроются ли часом за нашими поступками тайные намерения? Может, например, мой благородный жест — всего лишь очередной взнос за право обеспечить себе теплое местечко в раю? Или он продиктован желанием произвести впечатление на окружающих? Скажем, вызвать у них восхищение? Или вынудить кого-то испытывать к вам чувство благодарности, ожидая какой-нибудь услуги взамен? Не говоря уж о таком простом мотиве, как стремление заглушить угрызения совести в связи с содеянным вами неблаговидным поступком. Да мало ли какие можно найти объяснения, ведь поистине негативизм не знает пределов, и, кто ищет, тот всегда найдет. Тому, кто чист помыслами, все кажется чистым и бесхитростным; пессимист же, напротив, во всем умудрится распознать и разоблачить какие-то дьявольские козни, всегда найдет ахилессову пяту или какое-нибудь другое уязвимое место — метафору по своему усмотрению можно подыскать.
Если эта задача вызывает у вас затруднения, обратитесь к соответствующей литературе по психиатрии. Она сразу же откроет вам глаза. И вы не без удивления обнаружите, что в каждом отважном пожарнике где-то глубоко затаилась маниакальная страсть к огню; геройский подвиг солдата — не более чем выражение его стремления к самоубийству или же, в зависимости от конкретных обстоятельств, жажды крови себе подобных; полицейский потому так любит копаться в чужих преступлениях, что это занятие помогает ему бороться с соблазном самому преступить закон; все знаменитые детективы на самом деле стремятся к социализации, то есть стараются адаптироваться к условиям общественной среды и таким образом найти нужное и приемлемое для общества применение своим шизофреническим, параноидным наклонностям. При подобной интерпретации каждый хирург предстает перед нами как тайный садист, каждый гинеколог как человек с половыми извращениями и каждый психиатр как претендент на то, чтобы играть роль самого господа бога. Вот так, дорогие читатели! Теперь, надеюсь, вы и сами убедитесь, что разоблачать несовершенства этого насквозь прогнившего мира — дело совсем не такое уж сложное.
Но если отдельным альтруистам, несмотря на все наши советы, и не удалось вскрыть и оценить по достоинству истинную мотивацию иных добрых деяний, все равно не стоит отчаиваться — ибо существуют и другие надежные способы превратить вашу благотворительную деятельность в источник таких изощренных, воистину дьявольских пыток, какие и не снились простым рядовым любителям. Все, что для этого требуется, — это установить особый тип взаимоотношений, основывающийся исключительно на таком распределении ролей, при котором один из двух партнеров нуждается — или, во всяком случае, утверждает, что нуждается, — в помощи, а другой ее оказывает. Природа подобных взаимоотношений такова, что они могут иметь лишь один из двух возможных исходов, причем, что особенно важно, оба чреваты одинаково роковыми последствиями. Либо попытки оказать помощь так и кончаются ничем, либо они приведут к желаемым результатам. Снова мы сталкиваемся с дилеммой, которую древние римляне формулировали «tertium non datur», или «третьего не дано». В первом случае даже самый заядлый альтруист рано или поздно махнет рукой, скажет, что с него хватит, и прекратит потерявшие смысл отношения. Если же, напротив, эти старания увенчаются успехом и жаждущий помощи все-таки получит то чего хотел, то взаимоотношения все равно распадутся, ибо, как и в первом случае, они утратят свою первоначальную цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27