От холода он весь потемнел.
Я натянул леску и осторожно дёрнул, стараясь, чтобы поводок оторвался у самого крючка. Леска ослабла, и я вытащил её на берег.
Я вынул коробку с крючками и, достав крючок, привязал его к поводку. Придерживая одной рукой крючок, я взял зубами конец поводка, затянул его изо всех сил и даже перекусил кончик, что мне обычно не удавалось.
— Вот и все, — сказал я, выплёвывая кончик поводка.
— А вы что-нибудь поймали? — спросил Люсик, не попадая зубом на зуб.
— Две, — сказал я и открыл карман штормовки. Люсик сунул туда руку и вытащил большую форель. Она всё ещё была живой.
— Какая здоровая, — просипел Люсик, подрагивая. — У меня трогает, но не берет.
— Л ты не спеши подсекать, — сказал я и, когда, он положил назад рыбу, подошёл к воде и снова налил в карман несколько пригоршней свежей воды.
— Разве мы не уходим? — спросил Люсик.
— Что ты, — сказал я и пошёл дальше.
— Тогда я немного половлю и пойду, а то ребята ждут, — крикнул мне вслед Люсик. Голос у него немножко прорезался.
Не оглядываясь, я кивнул ему и пошёл дальше. Далеко впереди маячила фигура того студента. Он снова сменил место. Он часто менял место — верный признак не удачи.
Мне захотелось остаться совсем одному, и я решил, нигде не пробуя, обойти студента и начать ловить ниже по реке. Я был уверен, что тут он везде перепугал рыбу и ловить не стоит, хотя попадались очень хорошие места.
Всё-таки у одного бочажка я не удержался и попробовал. Почти сразу клюнуло, но потом клёв прекратился, и я, жалея время и в то же время пытаясь его оправдать, упорно ждал.
Тук-тук! — клюнуло дуплетом. Я подсёк и вытащил форель. Молодец, подумал я о себе, вот хватило терпения и пожалуйста — форель.
Только я её хотел взять в руку, как она дёрнулась с крючка и упала на берег. Я бросил удилище и попытался прихлопнуть её, но она с каким-то отчаянным проворством уползла в воду. Казалось, от ужаса у неё на брюхе выросли лапки и она, перебирая ими, плюхнулась в воду.
Проклиная себя за остановку, я кое-как свернул леску и почти бегом отправился дальше.
Студент стоял по колено в воде и удил на мелководье. Здесь река сильно шумела на множестве маленьких порожков, и он не заметил, как я к нему подошёл. Вся его фигура говорила, что он не верит в затею, а так, забавляется от нечего делать.
— Как дела? — крикнул я.
Обернувшись, он покачал головой.
— А ты? — спросил он.
Река заглушала голоса, и я пальцами показал, что поймал две рыбы. Я вытащил из кармана большую форель и показал ему.
Я пошёл дальше и решил не останавливаться до тех пор, пока не найду самого прекрасного места.
Это был огромный розовато-сиреневый валун. Между ним и берегом проходила узкая кромка воды, и по эту сторону от валуна виднелась глубокая заводь, и я знал, что по ту сторону от валуна тоже должно быть глубокое, тихое место.
Я снова почувствовал волнение и стал прокрадываться к валуну, стараясь не шуметь галькой. Я неслышно подошёл к самой кромке воды, прислонил удилище к валуну и вспрыгнул на него.
Валун был холодный и скользкий. С этой стороны он ещё не просох от росы. Я втянул удилище и, стараясь не поскользнуться, пробрался на вершину валуна. Она была сухая. По обе стороны от валуна зеленели глубокие, тихие заводи.
Достойному месту — достойную наживку, решил я и, стараясь не высовываться из-за валуна, достал из кармана коробок с икрой. Я надавил пальцем и открыл туго поддающийся коробок. Это была необыкновенная икра. Я такую никогда не видел, даже на Командорских островах, где за икрой ходят с вёдрами и лукошками, как по ягоды. Огромные, янтарные, почти со смородину каждое, слипшиеся крепкой гроздью, лежали зерна икры.
Видно, и в самом деле, подумал я, этот товарищ работает в каком-то высоком учреждении… Интересно, какая рыба мечет такую икру? Вот бы спросить у него.
Солнце приятно пригревало спину. Река тихо шумела. Глубокая заводь заманчиво зеленела. Икринки благородно просвечивали в солнечных лучах. Я насадил на крючок две икринки одну за другой, слегка примял их, чтоб они слиплись, и сбросил леску вниз, все ещё стараясь не высовываться.
Несколько мгновений красное пятнышко икры мерцало в зелёной глыбе воды, а потом исчезло. Я почувствовал, что грузило стукнулось о дно, слегка натянул леску и замер. Через некоторое время я приподнял удилище, несколько раз поводил его, слегка поворачивая сначала в одну сторону, потом в другую, а потом снова опустил грузило на дно. Я старался создать под водой образ играющего соблазна, такой прелестной и легкомысленной царевны-икринки.
Торк! — вдруг почувствовал я на ходу. Замер, ожидая второго удара. Форель медлила. Казалось, она сама не может поверить, что ей привалило такое счастье. Я слегка двинул удилищем, и снова форель притронулась к наживке. Я решил снова двинуть леской, но сделать движение более широким и не останавливаться после первой поклёвки, а двигать дальше, создавая образ не только движущегося, но и уходящего соблазна, чтобы разжечь её на более решительные действия.
Торк, торк, торк, торк! Я подсёк. Она сильно дёрнулась в глубину, но я уже взмахнул удилищем, и форель тяжело задрыгалась в воздухе. Сначала, когда она дёрнулась вглубь, и потом, когда выходила из реки, она мне показалась огромной сквозь толщу воды, но она была не такой большой, как первая. Но всё равно она была большой.
Как только я впустил её в карман, все три рыбы ожили и зашлёпали остатками воды. Казалось, новый заключённый своим появлением оживлял обессиленных узников.
Я посмотрел вниз, на другую сторону валуна. Эта сторона была освещена солнцем, и вода была более светлой. Всё же солнце не могло просветить её до дна. Вода была очень глубокой. Теперь я решил половить с этой стороны и равномерно вылавливать рыбу по обе стороны от валуна.
Я снова наживил крючок двумя икринками, уселся поудобней, чтобы не налегать на карман с рыбами, и забросил леску. Теперь не надо было спешить. Солнце приятно пригревало валун. От камня исходил бодрый, кремнистый запах здоровой старости. Я вынул сигарету из ковбойки и закурил.
Я с наслаждением выкурил сигарету, немного удивляясь, что нет никакого клёва. Чуть ниже валуна река опять разделялась на два рукава, образуя низенький песчаный остров, кое-где покрытый кустиками травки, с одиноким, искривлённым в сторону течения каштановым деревцем. Хорошо бы на этом островке поваляться, позагорать, подумал я. В жару можно было бы прятаться в тени этого деревца. Видно было, что островок заливает не только весной, но и после каждого ливня в горах.
Я бросил окурок и ещё немного подождал, удивляясь, что нет никакого клёва. Может быть, подумал я, в этой высветленной солнцем воде они видят леску и боятся?
Я перешёл на другую сторону валуна и почти сразу взял огромную форель, как мне показалось после долгой неудачи на той стороне.
1 2 3 4 5 6
Я натянул леску и осторожно дёрнул, стараясь, чтобы поводок оторвался у самого крючка. Леска ослабла, и я вытащил её на берег.
Я вынул коробку с крючками и, достав крючок, привязал его к поводку. Придерживая одной рукой крючок, я взял зубами конец поводка, затянул его изо всех сил и даже перекусил кончик, что мне обычно не удавалось.
— Вот и все, — сказал я, выплёвывая кончик поводка.
— А вы что-нибудь поймали? — спросил Люсик, не попадая зубом на зуб.
— Две, — сказал я и открыл карман штормовки. Люсик сунул туда руку и вытащил большую форель. Она всё ещё была живой.
— Какая здоровая, — просипел Люсик, подрагивая. — У меня трогает, но не берет.
— Л ты не спеши подсекать, — сказал я и, когда, он положил назад рыбу, подошёл к воде и снова налил в карман несколько пригоршней свежей воды.
— Разве мы не уходим? — спросил Люсик.
— Что ты, — сказал я и пошёл дальше.
— Тогда я немного половлю и пойду, а то ребята ждут, — крикнул мне вслед Люсик. Голос у него немножко прорезался.
Не оглядываясь, я кивнул ему и пошёл дальше. Далеко впереди маячила фигура того студента. Он снова сменил место. Он часто менял место — верный признак не удачи.
Мне захотелось остаться совсем одному, и я решил, нигде не пробуя, обойти студента и начать ловить ниже по реке. Я был уверен, что тут он везде перепугал рыбу и ловить не стоит, хотя попадались очень хорошие места.
Всё-таки у одного бочажка я не удержался и попробовал. Почти сразу клюнуло, но потом клёв прекратился, и я, жалея время и в то же время пытаясь его оправдать, упорно ждал.
Тук-тук! — клюнуло дуплетом. Я подсёк и вытащил форель. Молодец, подумал я о себе, вот хватило терпения и пожалуйста — форель.
Только я её хотел взять в руку, как она дёрнулась с крючка и упала на берег. Я бросил удилище и попытался прихлопнуть её, но она с каким-то отчаянным проворством уползла в воду. Казалось, от ужаса у неё на брюхе выросли лапки и она, перебирая ими, плюхнулась в воду.
Проклиная себя за остановку, я кое-как свернул леску и почти бегом отправился дальше.
Студент стоял по колено в воде и удил на мелководье. Здесь река сильно шумела на множестве маленьких порожков, и он не заметил, как я к нему подошёл. Вся его фигура говорила, что он не верит в затею, а так, забавляется от нечего делать.
— Как дела? — крикнул я.
Обернувшись, он покачал головой.
— А ты? — спросил он.
Река заглушала голоса, и я пальцами показал, что поймал две рыбы. Я вытащил из кармана большую форель и показал ему.
Я пошёл дальше и решил не останавливаться до тех пор, пока не найду самого прекрасного места.
Это был огромный розовато-сиреневый валун. Между ним и берегом проходила узкая кромка воды, и по эту сторону от валуна виднелась глубокая заводь, и я знал, что по ту сторону от валуна тоже должно быть глубокое, тихое место.
Я снова почувствовал волнение и стал прокрадываться к валуну, стараясь не шуметь галькой. Я неслышно подошёл к самой кромке воды, прислонил удилище к валуну и вспрыгнул на него.
Валун был холодный и скользкий. С этой стороны он ещё не просох от росы. Я втянул удилище и, стараясь не поскользнуться, пробрался на вершину валуна. Она была сухая. По обе стороны от валуна зеленели глубокие, тихие заводи.
Достойному месту — достойную наживку, решил я и, стараясь не высовываться из-за валуна, достал из кармана коробок с икрой. Я надавил пальцем и открыл туго поддающийся коробок. Это была необыкновенная икра. Я такую никогда не видел, даже на Командорских островах, где за икрой ходят с вёдрами и лукошками, как по ягоды. Огромные, янтарные, почти со смородину каждое, слипшиеся крепкой гроздью, лежали зерна икры.
Видно, и в самом деле, подумал я, этот товарищ работает в каком-то высоком учреждении… Интересно, какая рыба мечет такую икру? Вот бы спросить у него.
Солнце приятно пригревало спину. Река тихо шумела. Глубокая заводь заманчиво зеленела. Икринки благородно просвечивали в солнечных лучах. Я насадил на крючок две икринки одну за другой, слегка примял их, чтоб они слиплись, и сбросил леску вниз, все ещё стараясь не высовываться.
Несколько мгновений красное пятнышко икры мерцало в зелёной глыбе воды, а потом исчезло. Я почувствовал, что грузило стукнулось о дно, слегка натянул леску и замер. Через некоторое время я приподнял удилище, несколько раз поводил его, слегка поворачивая сначала в одну сторону, потом в другую, а потом снова опустил грузило на дно. Я старался создать под водой образ играющего соблазна, такой прелестной и легкомысленной царевны-икринки.
Торк! — вдруг почувствовал я на ходу. Замер, ожидая второго удара. Форель медлила. Казалось, она сама не может поверить, что ей привалило такое счастье. Я слегка двинул удилищем, и снова форель притронулась к наживке. Я решил снова двинуть леской, но сделать движение более широким и не останавливаться после первой поклёвки, а двигать дальше, создавая образ не только движущегося, но и уходящего соблазна, чтобы разжечь её на более решительные действия.
Торк, торк, торк, торк! Я подсёк. Она сильно дёрнулась в глубину, но я уже взмахнул удилищем, и форель тяжело задрыгалась в воздухе. Сначала, когда она дёрнулась вглубь, и потом, когда выходила из реки, она мне показалась огромной сквозь толщу воды, но она была не такой большой, как первая. Но всё равно она была большой.
Как только я впустил её в карман, все три рыбы ожили и зашлёпали остатками воды. Казалось, новый заключённый своим появлением оживлял обессиленных узников.
Я посмотрел вниз, на другую сторону валуна. Эта сторона была освещена солнцем, и вода была более светлой. Всё же солнце не могло просветить её до дна. Вода была очень глубокой. Теперь я решил половить с этой стороны и равномерно вылавливать рыбу по обе стороны от валуна.
Я снова наживил крючок двумя икринками, уселся поудобней, чтобы не налегать на карман с рыбами, и забросил леску. Теперь не надо было спешить. Солнце приятно пригревало валун. От камня исходил бодрый, кремнистый запах здоровой старости. Я вынул сигарету из ковбойки и закурил.
Я с наслаждением выкурил сигарету, немного удивляясь, что нет никакого клёва. Чуть ниже валуна река опять разделялась на два рукава, образуя низенький песчаный остров, кое-где покрытый кустиками травки, с одиноким, искривлённым в сторону течения каштановым деревцем. Хорошо бы на этом островке поваляться, позагорать, подумал я. В жару можно было бы прятаться в тени этого деревца. Видно было, что островок заливает не только весной, но и после каждого ливня в горах.
Я бросил окурок и ещё немного подождал, удивляясь, что нет никакого клёва. Может быть, подумал я, в этой высветленной солнцем воде они видят леску и боятся?
Я перешёл на другую сторону валуна и почти сразу взял огромную форель, как мне показалось после долгой неудачи на той стороне.
1 2 3 4 5 6