Я имею в виду, когда они похищали моих предков и, заковав им цепями руки, ноги и шеи, везли в Алжир, Тунис, Танжер, Константинополь и продавали на базаре. Они держали их в рабстве всю оставшуюся жизнь, запирали молодых женщин в гаремах, наказывали их за попытки сбежать, перерезая им горло: помните? Конечно, вы помните. Общество освобождения белых рабов, которых они держали в Алжире, Тунисе, Марокко, в Турции и т. д., было основано итальянскими монахами, не так ли? Именно Католическая церковь вела переговоры об освобождении тех, у кого были деньги на выплату выкупа, да? Вы действительно ставите меня в тупик, пресвятой отец. Вы так упорно прилагали усилия для того, чтобы увидеть крушение Советского Союза. Мое поколение, поколение, которое прожило всю свою жизнь в страхе третьей мировой войны, должно особенно благодарить вас за чудо, в которое никто из нас не верил: Европа освобождена от кошмара коммунизма, Россия просит принять ее в НАТО, Ленинград снова называется Санкт-Петербургом, Путин является лучшим другом Буша, его лучшим союзником. И после такой победы вы заигрываете с личностями, которые хуже Сталина, заигрываете с теми, кто мечтает построить мечети на территории Ватикана? Пресвятой отец… При всем моем уважении, вы напоминаете мне немецко-еврейских банкиров, которые в 1930-х годах, надеясь спастись, снабжали деньгами Гитлера, а несколько лет спустя закончили свою жизнь в печах крематория».
* * *
Разумеется, я не обращаюсь к стервятникам, которые при виде того, что произошло 11 сентября, издевательски хихикали: «Отлично. Так американцам и надо». Я обращаюсь к тем, кто, не будучи ни глупым, ни злым, обольщается из-за сочувствия, нерешительности или неуверенности. Именно им я говорю: «Очнитесь, люди, очнитесь! Вы боитесь грести против течения, боитесь выглядеть расистами (чрезвычайно неточное, помимо всего прочего, слово, поскольку проблема заключается не в расе, а в религии). А обратный крестовый поход на марше. Ослепленные близорукостью и глупостью политической корректности, вы не понимаете или не хотите понять, что война религии уже ведется. Война, которую они называют джихад. Война, которая, возможно (возможно?), не нацелена на завоевание нашей территории, но определенно нацелена на завоевание наших душ и на уничтожение нашей свободы. Война, которая ведется в целях разрушения нашей цивилизации, нашего образа жизни и смерти, того, как мы молимся или не молимся, едим, пьем, одеваемся, учимся, наслаждаемся Жизнью. Ошеломленные потоком пропагандистской лжи, вы не можете или не хотите взять себе в голову, что, если мы не прибегнем к самозащите, если не станем бороться, джихад победит. Победит, да-да, и разрушит мир, который, так или иначе, мы сумели построить, изменить, улучшить, сделать более разумным, то есть менее ханжеским или не ханжеским вовсе. Перечеркнет нашу культуру, наше искусство, нашу науку, нашу индивидуальность, нашу мораль, наши ценности, наши удовольствия… Господи! Неужели вы не видите, что все эти усамы бен ладены считают себя вправе убивать вас и ваших детей, потому что вы пьете алкоголь, потому что вы не отращиваете длинную бороду и отказываетесь от чадры и паранджи, потому что вы ходите в театр и в кино, потому что вы любите музыку и поете песни? Танцуете и смотрите телевизор? Носите мини-юбки или шорты, на пляже и около плавательного бассейна вы загораете почти обнаженными или обнаженными, занимаетесь любовью, когда хотите и с кем хотите? Или потому что вы верите в Бога? Я, слава Богу, атеистка. И не имею ни малейшего желания быть за это наказанной реакционными фанатиками, которые, вместо того чтобы вносить свою ленту в прогресс, по пять раз на дню задирают задницы и молятся».
В течение двадцати лет я повторяю это. Двадцать лет. Двадцать лет назад я написала передовицу в более мягкой форме, чем нынешняя, полная ярости и гордости. Тогда это была передовица журналиста, привыкшего уживаться со всеми расами, привычками и верованиями, женщины, привыкшей оказывать сопротивление любым формам фашизма и нетерпимости, человека вне церкви и вне каких бы то ни было табу. И одновременно это был крик представителя Запада, полный негодования по отношению к идиотам, не чующим вони грядущей святой войны, терпящим оскорбления, наносимые Европе сыновьями Аллаха — террористами… Вот как примерно звучали мои размышления двадцать лет назад: "Какой смысл уважать тех, кто не уважает нас? Достойно ли защищать или поддерживать их культуру или так называемую культуру, когда они выражают презрение к нашей? Я хочу защищать мою, но не их культуру и сообщаю вам, что люблю Данте Алигьери и Шекспира, и Гете, и Верле-на, и Уолта Уитмена, и Леопарди гораздо больше, чем Омара Хайяма. Ну что ж, меня за это распяли. «Расистка, грязная расистка!» «Стрекозы» клеймили меня словом «расист». И так же клеймили снова во время советского вторжения в Афганистан. Они поступали так потому, что каждый раз, когда бородатые воины приговаривали «Аллах акбар» перед выстрелом из миномета, я, полная предчувствий, обращалась к миру: «Поддержим эту войну. Известно, что такое Советский Союз, но в данном случае давайте скажем ему спасибо». Но меня распинали, особенно после того, как я рассказала о том, что они обычно делали с советскими пленными. Как они отпиливали советским руки и ноги. Такое же зверство, не забывайте, они проделали в конце XIX века с английскими дипломатами, послами королевы Виктории, и с другими европейскими дипломатами, находившимися в Кабуле. Жертвы не умирали сразу. Лишь через некоторое время жертву наконец обезглавливали и отрубленной головой играли в бускачи — афганскую разновидность поло. Что касается рук и ног, их продавали в качестве трофеев на базаре… Тогда меня тоже распяли, да. Им не понравился даже тот факт, что я плакала над безрукими и безногими украинскими солдатами, которых варвары бросили не убив, которых подобрали товарищи. Они валялись в полевых госпиталях, умоляя о смерти. Но меня обзывали расисткой и за это тоже, помнишь? Они называли меня расисткой и в то же время одобряли американцев, обезумевших от страха перед Советским Союзом и поэтому дававших варварам поддержку и оружие, тренировавших юного суданца по имени Усама бен Ладен и кричавших: «Ура героическому афганскому народу! Долой Советский Союз! Советский Союз вон из Афганиста-а-ана!» Ну что ж… Советский Союз ушел. Усама бен Ладен остался и послал своих камикадзе в Америку. Кто должен этому радоваться?
Многие не радуются, но и не печалятся. Они просто об этом не думают. Что мне за дело, возражают они, Америка очень далеко. Между Европой и Америкой — океан. Э нет, господа. Нет океана — есть полоска воды. Потому что, когда судьба Запада под вопросом, когда выживание нашей цивилизации в опасности, Нью-Йорк — это мы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
* * *
Разумеется, я не обращаюсь к стервятникам, которые при виде того, что произошло 11 сентября, издевательски хихикали: «Отлично. Так американцам и надо». Я обращаюсь к тем, кто, не будучи ни глупым, ни злым, обольщается из-за сочувствия, нерешительности или неуверенности. Именно им я говорю: «Очнитесь, люди, очнитесь! Вы боитесь грести против течения, боитесь выглядеть расистами (чрезвычайно неточное, помимо всего прочего, слово, поскольку проблема заключается не в расе, а в религии). А обратный крестовый поход на марше. Ослепленные близорукостью и глупостью политической корректности, вы не понимаете или не хотите понять, что война религии уже ведется. Война, которую они называют джихад. Война, которая, возможно (возможно?), не нацелена на завоевание нашей территории, но определенно нацелена на завоевание наших душ и на уничтожение нашей свободы. Война, которая ведется в целях разрушения нашей цивилизации, нашего образа жизни и смерти, того, как мы молимся или не молимся, едим, пьем, одеваемся, учимся, наслаждаемся Жизнью. Ошеломленные потоком пропагандистской лжи, вы не можете или не хотите взять себе в голову, что, если мы не прибегнем к самозащите, если не станем бороться, джихад победит. Победит, да-да, и разрушит мир, который, так или иначе, мы сумели построить, изменить, улучшить, сделать более разумным, то есть менее ханжеским или не ханжеским вовсе. Перечеркнет нашу культуру, наше искусство, нашу науку, нашу индивидуальность, нашу мораль, наши ценности, наши удовольствия… Господи! Неужели вы не видите, что все эти усамы бен ладены считают себя вправе убивать вас и ваших детей, потому что вы пьете алкоголь, потому что вы не отращиваете длинную бороду и отказываетесь от чадры и паранджи, потому что вы ходите в театр и в кино, потому что вы любите музыку и поете песни? Танцуете и смотрите телевизор? Носите мини-юбки или шорты, на пляже и около плавательного бассейна вы загораете почти обнаженными или обнаженными, занимаетесь любовью, когда хотите и с кем хотите? Или потому что вы верите в Бога? Я, слава Богу, атеистка. И не имею ни малейшего желания быть за это наказанной реакционными фанатиками, которые, вместо того чтобы вносить свою ленту в прогресс, по пять раз на дню задирают задницы и молятся».
В течение двадцати лет я повторяю это. Двадцать лет. Двадцать лет назад я написала передовицу в более мягкой форме, чем нынешняя, полная ярости и гордости. Тогда это была передовица журналиста, привыкшего уживаться со всеми расами, привычками и верованиями, женщины, привыкшей оказывать сопротивление любым формам фашизма и нетерпимости, человека вне церкви и вне каких бы то ни было табу. И одновременно это был крик представителя Запада, полный негодования по отношению к идиотам, не чующим вони грядущей святой войны, терпящим оскорбления, наносимые Европе сыновьями Аллаха — террористами… Вот как примерно звучали мои размышления двадцать лет назад: "Какой смысл уважать тех, кто не уважает нас? Достойно ли защищать или поддерживать их культуру или так называемую культуру, когда они выражают презрение к нашей? Я хочу защищать мою, но не их культуру и сообщаю вам, что люблю Данте Алигьери и Шекспира, и Гете, и Верле-на, и Уолта Уитмена, и Леопарди гораздо больше, чем Омара Хайяма. Ну что ж, меня за это распяли. «Расистка, грязная расистка!» «Стрекозы» клеймили меня словом «расист». И так же клеймили снова во время советского вторжения в Афганистан. Они поступали так потому, что каждый раз, когда бородатые воины приговаривали «Аллах акбар» перед выстрелом из миномета, я, полная предчувствий, обращалась к миру: «Поддержим эту войну. Известно, что такое Советский Союз, но в данном случае давайте скажем ему спасибо». Но меня распинали, особенно после того, как я рассказала о том, что они обычно делали с советскими пленными. Как они отпиливали советским руки и ноги. Такое же зверство, не забывайте, они проделали в конце XIX века с английскими дипломатами, послами королевы Виктории, и с другими европейскими дипломатами, находившимися в Кабуле. Жертвы не умирали сразу. Лишь через некоторое время жертву наконец обезглавливали и отрубленной головой играли в бускачи — афганскую разновидность поло. Что касается рук и ног, их продавали в качестве трофеев на базаре… Тогда меня тоже распяли, да. Им не понравился даже тот факт, что я плакала над безрукими и безногими украинскими солдатами, которых варвары бросили не убив, которых подобрали товарищи. Они валялись в полевых госпиталях, умоляя о смерти. Но меня обзывали расисткой и за это тоже, помнишь? Они называли меня расисткой и в то же время одобряли американцев, обезумевших от страха перед Советским Союзом и поэтому дававших варварам поддержку и оружие, тренировавших юного суданца по имени Усама бен Ладен и кричавших: «Ура героическому афганскому народу! Долой Советский Союз! Советский Союз вон из Афганиста-а-ана!» Ну что ж… Советский Союз ушел. Усама бен Ладен остался и послал своих камикадзе в Америку. Кто должен этому радоваться?
Многие не радуются, но и не печалятся. Они просто об этом не думают. Что мне за дело, возражают они, Америка очень далеко. Между Европой и Америкой — океан. Э нет, господа. Нет океана — есть полоска воды. Потому что, когда судьба Запада под вопросом, когда выживание нашей цивилизации в опасности, Нью-Йорк — это мы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36