И потом... Да
нет, словами это не выразишь... Наверное, он тебе не раз
описывал, как это происходит. Он - не я. От меня ты уже ничего об
этом не хотела слышать. От него тоже? Было страшно слышать? А
теперь что же, стало по-другому?
Для меня тоже это стало теперь по-другому.
Нет, кое-что я могу тебе рассказать. Слушай, если хочешь.
В общем, сначала ты засыпаешь. Просто отключаешься - там даже
по энцефалограмме видно, что мозг практически не работает. А
потом подают раствор - по выверенной схеме. Мы же года полтора
мучили бедных животных. Начали с крыс, закончили на шимпанзе.
Бедного Майка мы полсотни раз сгоняли туда и обратно. Не знаю уж,
что он там видел, но не рехнулся, не заболел. Нет, мне он всегда
казался грустным, даже до первых опытов. Во всяком случае,
аппетит у него не пострадал. И объективные показатели состояния
сохранились на прежнем уровне. Тогда уж и мы сами, наконец,
решились.
Да, первым был он. Кстати, тогда мы действительно бросили
жребий. В первый и последний раз. Но вторым был я.
Так вот, подается раствор, и через несколько минут фиксируется
смерть - так это снаружи выглядит. Ну а через какое-то время -
там счет на минуты идет, мы дотягивали до пяти с половиной, при
охлаждении это не опасно - так вот, через несколько минут на
энцефалограмме обычно появлялся сигнал возврата. Если его вдруг
не было, то все равно через пять с половиной минут автоматом
начиналась реанимация. Такова схема эксперимента, так снаружи все
выглядело.
А изнутри...
Сначала - ничего. Об этом никаких воспоминаний. А потом - кому
как повезет. Некоторые так ничего путного и не сумели рассказать.
Но я - я видел. Светлый тоннель, какие-то расплывчатые фигуры по
краям - это в самом начале, это обычная ожидаемая картинка. Ну
знаешь, об этом тоннеле рассказывали слишком многие из тех, кого
удалось вернуть с того света, и его можно было бы счесть
результатом самовнушения. Человек видит то, что ожидает увидеть.
Или воображает, что видел это. Но потом...
Мы ведь вначале договорились не обмениваться впечатлениями.
Каждый после того, как его откачивали, заносил свои наблюдения в
тетрадь. В каждой серии участвовало не меньше трех человек, и
только после окончания всей серии результаты сравнивались между
собой.
И после второй серии мы окончательно убедились, что там
действительно что-то есть. Совсем не то, что мы могли ожидать -
но и не тьма, не пустота, не полное небытие.
Да, у нас изъяли все лабораторные журналы. И все дискеты с
информацией. Теперь их, конечно, вовсю изучают. Только знаешь,
они напрасно стараются. В журналах этих - только объективные
показатели. Для отчетов. Время, дозы и так далее. Потому что уже
после второй серии мы поняли, что нельзя оставлять никаких
записей об увиденном там. Нет, я не смогу объяснить тебе, почему.
Просто я там был, и я это знаю. А ты - еще нет.
Рассказать? Я могу рассказать о том, что можно описать
словами. А для того, что мы там видели, слов пока не придумно. И
сравнения - все сравнения с нашим миром просто нелепы. Так что
прозвучит мой рассказ маловразумительно. Но раз уж ты так
настаивешь - изволь.
В первые два-три раза далеко проникнуть ты не успеваешь. Я
вообще успевал лишь оглядеться, увидеть эти расплывчатые
светящиеся фигуры и войти в тоннель. А потом - кто его знает,
откуда берется это ощущение?- чувствуешь, что пора возвращаться,
иначе пути назад не будет. В этот миг и появляется сигнал
возврата на энцефалограмме.
Ну а потом мы научились проникать дальше. Он научился, у него
это лучше всех получалось. Не думаю, чтобы он рассказывал тебе
хоть что-нибудь об этом - вы ведь тогда уже практически не
общались. Да, в прошлом году. Та серия длилась три месяца, потом
мы отдыхали, работали две другие группы. Ну а потом мы поехали с
тобой в отпуск - помнишь?
Ты все-таки плохо его знала. Сколько лет вы прожили вместе?
Больше пяти? Даже странно слышать от тебя такое. Как будто мы
говорим о разных людях. И потом, не забывай - его уже нет. Или
хорошо, или ничего.
Не тот случай, говоришь? Ну да, если дело дойдет до суда, и
нам с тобой придется защищаться, то конечно придется припомнить
не только хорошее. Но я бы не хотел этого.
Потому что это как-то... грязно.
Та грязь, что может на нас вылиться, она же другого сорта. И
разве она нас замажет - если это ложь? Да, можешь называть меня
наивным, но я не считаю возможным поступать подло по отношению к
нему. Тем более, теперь. Мы и так уже перед ним виноваты.
Что письмо? Причем здесь письмо?!
А ты, оказывается, жестока...
Так вот, послушай теперь меня. То, что ты сейчас наговорила -
это бред. Как ты можешь, ну как ты можешь говорить такое? Ведь
ты даже не знаешь, что он в этом письме написал. О чем ты можешь
догадываться? Да пойми же ты, что все это мелко и ничтожно в
сравнении с истинными причинами его поступка! Мелко и ничтожно.
Нет. Нет - я объяснить не могу. Я могу только догадываться.
Потому что я никогда не погружался так глубоко, как он. Не смог.
Попытался в прошлом году - и не смог. Там невозможно задержаться
- если ты хочешь жить, то сигнал возврата появится обязательно.
Если ты хочешь вернуться, приборы это покажут.
Он не хотел возвращаться - вот в чем дело.
И не думай, пожалуйста, что это хоть как-то связано с тобой
или со мной. Мы оба, да и любой отдельный человек слишком
ничтожны в сравнении с тем, что открывается за границей жизни. Я
успел увидеть и ощутить лишь самое начало этого мира, но я это
понял.
И испугался.
Не смерти своей испугался, не мира этого - ничтожества
собственного испугался. Греховности собственной... Я не знаю, как
описать это. Нет, это нисколько не похоже на загробный мир, как
он рисуется разными религиями. Нисколько не похоже. Это гораздо
больше и величественней. А мы - мы, пришедшие исследовать его и
возвращающиеся, чтобы рассказать о нем, обратно в эту жизнь... Я
не знаю, с чем сравнить это, чтобы ты поняла. Ну мы были там как
крысы, прогрызшие ход из грязного подземелья - во дворец.
Вот, вот о чем он написал в своем письме. Другими словами,
конечно, и для постороннего, наверное, совсем непонятно. А вовсе
не о наших мелких земных грехах и мелких проблемах. Он проник
туда дальше, чем все мы, и понял, что эта дорога - не для тех,
кто возвращается. Туда нельзя ходить с мыслью о возвращении, туда
нельзя приносить наши мелкие и ничтожные земные проблемы. А мы -
мы ходили туда и обратно, туда и обратно. И, наверное, оставляли
там свои следы. Да-да, несомненно - мы оставляли там свои следы!
Вот что хотел он выразить в последнем письме - а я только сейчас
это понял!
И, знаешь, не говори о нем больше.
1 2 3
нет, словами это не выразишь... Наверное, он тебе не раз
описывал, как это происходит. Он - не я. От меня ты уже ничего об
этом не хотела слышать. От него тоже? Было страшно слышать? А
теперь что же, стало по-другому?
Для меня тоже это стало теперь по-другому.
Нет, кое-что я могу тебе рассказать. Слушай, если хочешь.
В общем, сначала ты засыпаешь. Просто отключаешься - там даже
по энцефалограмме видно, что мозг практически не работает. А
потом подают раствор - по выверенной схеме. Мы же года полтора
мучили бедных животных. Начали с крыс, закончили на шимпанзе.
Бедного Майка мы полсотни раз сгоняли туда и обратно. Не знаю уж,
что он там видел, но не рехнулся, не заболел. Нет, мне он всегда
казался грустным, даже до первых опытов. Во всяком случае,
аппетит у него не пострадал. И объективные показатели состояния
сохранились на прежнем уровне. Тогда уж и мы сами, наконец,
решились.
Да, первым был он. Кстати, тогда мы действительно бросили
жребий. В первый и последний раз. Но вторым был я.
Так вот, подается раствор, и через несколько минут фиксируется
смерть - так это снаружи выглядит. Ну а через какое-то время -
там счет на минуты идет, мы дотягивали до пяти с половиной, при
охлаждении это не опасно - так вот, через несколько минут на
энцефалограмме обычно появлялся сигнал возврата. Если его вдруг
не было, то все равно через пять с половиной минут автоматом
начиналась реанимация. Такова схема эксперимента, так снаружи все
выглядело.
А изнутри...
Сначала - ничего. Об этом никаких воспоминаний. А потом - кому
как повезет. Некоторые так ничего путного и не сумели рассказать.
Но я - я видел. Светлый тоннель, какие-то расплывчатые фигуры по
краям - это в самом начале, это обычная ожидаемая картинка. Ну
знаешь, об этом тоннеле рассказывали слишком многие из тех, кого
удалось вернуть с того света, и его можно было бы счесть
результатом самовнушения. Человек видит то, что ожидает увидеть.
Или воображает, что видел это. Но потом...
Мы ведь вначале договорились не обмениваться впечатлениями.
Каждый после того, как его откачивали, заносил свои наблюдения в
тетрадь. В каждой серии участвовало не меньше трех человек, и
только после окончания всей серии результаты сравнивались между
собой.
И после второй серии мы окончательно убедились, что там
действительно что-то есть. Совсем не то, что мы могли ожидать -
но и не тьма, не пустота, не полное небытие.
Да, у нас изъяли все лабораторные журналы. И все дискеты с
информацией. Теперь их, конечно, вовсю изучают. Только знаешь,
они напрасно стараются. В журналах этих - только объективные
показатели. Для отчетов. Время, дозы и так далее. Потому что уже
после второй серии мы поняли, что нельзя оставлять никаких
записей об увиденном там. Нет, я не смогу объяснить тебе, почему.
Просто я там был, и я это знаю. А ты - еще нет.
Рассказать? Я могу рассказать о том, что можно описать
словами. А для того, что мы там видели, слов пока не придумно. И
сравнения - все сравнения с нашим миром просто нелепы. Так что
прозвучит мой рассказ маловразумительно. Но раз уж ты так
настаивешь - изволь.
В первые два-три раза далеко проникнуть ты не успеваешь. Я
вообще успевал лишь оглядеться, увидеть эти расплывчатые
светящиеся фигуры и войти в тоннель. А потом - кто его знает,
откуда берется это ощущение?- чувствуешь, что пора возвращаться,
иначе пути назад не будет. В этот миг и появляется сигнал
возврата на энцефалограмме.
Ну а потом мы научились проникать дальше. Он научился, у него
это лучше всех получалось. Не думаю, чтобы он рассказывал тебе
хоть что-нибудь об этом - вы ведь тогда уже практически не
общались. Да, в прошлом году. Та серия длилась три месяца, потом
мы отдыхали, работали две другие группы. Ну а потом мы поехали с
тобой в отпуск - помнишь?
Ты все-таки плохо его знала. Сколько лет вы прожили вместе?
Больше пяти? Даже странно слышать от тебя такое. Как будто мы
говорим о разных людях. И потом, не забывай - его уже нет. Или
хорошо, или ничего.
Не тот случай, говоришь? Ну да, если дело дойдет до суда, и
нам с тобой придется защищаться, то конечно придется припомнить
не только хорошее. Но я бы не хотел этого.
Потому что это как-то... грязно.
Та грязь, что может на нас вылиться, она же другого сорта. И
разве она нас замажет - если это ложь? Да, можешь называть меня
наивным, но я не считаю возможным поступать подло по отношению к
нему. Тем более, теперь. Мы и так уже перед ним виноваты.
Что письмо? Причем здесь письмо?!
А ты, оказывается, жестока...
Так вот, послушай теперь меня. То, что ты сейчас наговорила -
это бред. Как ты можешь, ну как ты можешь говорить такое? Ведь
ты даже не знаешь, что он в этом письме написал. О чем ты можешь
догадываться? Да пойми же ты, что все это мелко и ничтожно в
сравнении с истинными причинами его поступка! Мелко и ничтожно.
Нет. Нет - я объяснить не могу. Я могу только догадываться.
Потому что я никогда не погружался так глубоко, как он. Не смог.
Попытался в прошлом году - и не смог. Там невозможно задержаться
- если ты хочешь жить, то сигнал возврата появится обязательно.
Если ты хочешь вернуться, приборы это покажут.
Он не хотел возвращаться - вот в чем дело.
И не думай, пожалуйста, что это хоть как-то связано с тобой
или со мной. Мы оба, да и любой отдельный человек слишком
ничтожны в сравнении с тем, что открывается за границей жизни. Я
успел увидеть и ощутить лишь самое начало этого мира, но я это
понял.
И испугался.
Не смерти своей испугался, не мира этого - ничтожества
собственного испугался. Греховности собственной... Я не знаю, как
описать это. Нет, это нисколько не похоже на загробный мир, как
он рисуется разными религиями. Нисколько не похоже. Это гораздо
больше и величественней. А мы - мы, пришедшие исследовать его и
возвращающиеся, чтобы рассказать о нем, обратно в эту жизнь... Я
не знаю, с чем сравнить это, чтобы ты поняла. Ну мы были там как
крысы, прогрызшие ход из грязного подземелья - во дворец.
Вот, вот о чем он написал в своем письме. Другими словами,
конечно, и для постороннего, наверное, совсем непонятно. А вовсе
не о наших мелких земных грехах и мелких проблемах. Он проник
туда дальше, чем все мы, и понял, что эта дорога - не для тех,
кто возвращается. Туда нельзя ходить с мыслью о возвращении, туда
нельзя приносить наши мелкие и ничтожные земные проблемы. А мы -
мы ходили туда и обратно, туда и обратно. И, наверное, оставляли
там свои следы. Да-да, несомненно - мы оставляли там свои следы!
Вот что хотел он выразить в последнем письме - а я только сейчас
это понял!
И, знаешь, не говори о нем больше.
1 2 3