Нечто медленно двигалось по одеялу, так что пришлось вскочить с койки. Странный звук не стихал. Перебрав мысленно всю местную фауну, я так и не вспомнил ничего подходящего. Медленно, осторожно протянув руку, я коснулся источника звука, который оказался мокрым и холодным. Тут же что-то острое царапнуло меня по пальцу. Это было уже слишком. Я резко наклонил кровать, и нападавший с тяжелым стуком упал на ковер. Мягкий, змеиный шорох сдвинулся чуть в сторону, и спустя мгновение во мраке зазвенел отчаянный женский визг.
Кто-то зажег свечу. Испуганный, несчастный, на полу юрты сидел маленький мокрый котенок, совсем охрипший от простуды. Кошек в Монголии почти нет — вот почему мне даже в голову не приходила подобная версия.
Вволю посмеявшись и уложив котенка в корзину, все снова улеглись. Наутро я спустился в город и поймал бензовоз до следующего поселка. Всего машин было три.
Через каждые несколько километров они останавливались и пускали по кругу сначала водку, потом кумыс. Вскоре мой шофер начал клевать носом. Я нахально предложил свои услуги. Выяснилось, что скорости у ЗИЛа переключаются так же, как и у «Жигулей», но удержать его на дороге труднее раз в десять, даже когда он порожний. Едва я начал приспосабливаться к машине, как долина кончилась и начался подъем на перевал.
Мне казалось, что я несколько раз едва не опрокинулся, пока выписывал повороты по разбитой колее. Когда, взобравшись наверх, я остановился, чтобы прийти в себя, оказалось, что шофер уже минут пять как проснулся и наблюдает за мной, едва сдерживаясь от возмущения.
— Ты что, первый раз ведешь? — спросил он.
— Да, — просто ответил я, понимая, что моему безумному лихачеству нет оправдания.
Он молча сел за руль и ударил по педали газа. Первый виток серпантина он еще проехал по дороге, а потом погнал несчастный бензовоз прямо вниз по склону. Мне осталось только вжаться в сиденье и вцепиться в поручень, чтобы не разбить голову о крышу кабины. Через полчаса, ни разу не коснувшись тормоза и, кажется, так до конца и не проснувшись, он влетел в сонный поселок Цагааннуур, лихо развернулся у нефтебазы и сказал:
— Дальше ваши ездят. Хорошо водишь, только быстрее надо. Привет!
Я рассчитывал на КАМАЗы, которые возят в Монголию бензин из Барнаула, но их в ближайшие дни не ожидалось. Какой-то драндулет подвез меня до монгольского КПП.
Оттуда до российской погранзаставы оставалось километров двадцать, но их проходить пешком почему-то запрещено, а машин не было. Пришлось ночевать.
«Гостиница» представляла собой вагончик без пола и оконных стекол, но стоила 20 долларов за матрас. На оставшиеся тугрики я договорился с начальником КПП и переночевал у него в оружейной, ужин и видюшник бесплатно.
Наутро оказалось, что машин может не быть еще неделю, так что пришлось все же идти пешком. Близилась осень: склоны побурели, вершины припорошило свежим снегом. Поначалу до меня доносились выстрелы: монголы охотились на зажиревших к спячке серых сурков, которые были похожи на большие пушистые подушки. Потом все стихло. Лишь изредка в холодном воздухе разносился свист алтайской пищухи или серебристая полевка шуршала в камнях. Пройдя нейтральную полосу, вышел на нашу сторону хребта и увидел отчаянно махавших мне погранцов на КПП. Едва я приблизился, они радостно закричали:
— Вниз едешь? Отлично, наши письма возьмешь! Сейчас командир приедет, подбросит тебя на заставу.
Угостив меня чаем, они тут же снова завалились спать. На соседнем склоне виднелось темное пятно — стая убитой заморозком саранчи. Подкормиться к зиме гуманитарной помощью слетелось множество местных птичек — каменок, трясогузок, вьюрков и чеканов, в числе которых обнаружился большой чекан — чуть ли не самая редкая птица во всей Азии. Очень довольный, я вернулся в полуразваленную будку, еще раз пожалев, что кончилась пленка. Грех было не сфотографировать покосившийся пограничный столбик с написанными мелом буквами «РФ» поверх светлых пятен от сбитых ломом «СССР». Внизу кто-то приписал «ДМБ-95» и «Metalliкa» с русским «к». Подножие столбика украшала горка пустых бутылок. Не успел я углубиться в чтение валявшегося на подоконнике детектива, как прямо за дверью прогремела автоматная очередь. Ребята вскочили, как ошпаренные. В будку с радостным гоготом ворвался командир:
— Дрыхнете, мерзавцы? В Чечню бы вас, дармоеды! Ну, черт с вами, спите дальше.
Он подвез меня до заставы Ташанта, а дальше пришлось опять идти пешком, только теперь за 45 километров — в Кош-Агач. С точки зрения путешественника, Россия — страна более комфортабельная, чем Монголия, но от природы там осталось гораздо меньше. Долго шагал я по Чуйской степи, но не было там ни антилоп, ни орлов, ни даже сурков.
За шесть лет, прошедших с тех пор, как я был в Кош-Агаче последний раз, здесь мало что изменилось. Построили еще один этаж школы и мечеть из шлакоблоков, украли лампочки из гостиницы, да открыли 45 (сорок пять) частных магазинов с «Фантой» и «Сникерсами».
Дальше по некоторым дням ходит автобус, по некоторым — частные такси, смотря по настроению водителя автобуса. Стоят они, впрочем, одинаково и довольно дешево. А главное — вся дорога до Горно-Алтайска покрыта чудесным, идеально гладким твердым веществом, называемым «асфальт»! Оно обладает волшебным свойством сокращать любые расстояния в несколько раз. Путь через Алтайские горы, который в Монголии занял бы три дня, мы пролетели до обеда, хотя и поломались разок по дороге — куда же без этого! Монгольские водители, равно незнакомые как с асфальтом, так и с ГАИ (там его нет нигде, кроме Улан-Батора), на Чуйском тракте совершенно шалеют и часто разбиваются, едва выехав из Кош-Агача.
Это одна из самых красивых дорог в Сибири, особенно участок, проходящий по Курайской степи. Чуйские Альпы уже покрылись снегом до самого края леса, березы совсем пожелтели, и даже в зелени лиственниц появился желтоватый оттенок. Ниже по Чуе горные тундры еще не прикрыли снегом свой красно-коричневый осенний наряд, а черневая тайга была такой же темно-синей, как и всегда, но и там все говорило о том, что зима будет ранней: совсем побурели луга, холодный ветер сердито покачивал машину на открытых участках дороги и вспенивал прозрачную воду Катуни.
Но вот и поросшие красно-голубыми соснами скалы предгорий, а оттуда ночной «Икарус» мчит меня в Новосибирск через совсем, кажется, летние березнячки и поля, но под осенним проливным дождем.
Теперь на поезд — и домой. Еще успею до осени махнуть с Юлькой на Черное море…
Осень не любит зеленый цвет,
Золото с бронзой — ее узор,
И от грядущей зимы привет —
Пыль серебра на вершинах гор.
Осень не любит веселых дней.
Низкое небо течет в тоске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14