Антарктида как бы окружена гигантской и беспорядочной линией фронта, на которой происходят схватки масс тёплого и холодного воздуха.
Но климатическая карта Антарктики ещё неполна, континентальные станции расположены далеко одна от другой, о громадных пространствах не имеется ещё ни метеорологической, ни аэрологической информации. Это оставляет большой простор для споров, гипотез и научных фантазий. В Антарктике пока что много неоткрытого и неразгаданного.
Говорят, что через день-два в Мирный должен прибыть американский ледокол.
30 января 1958
Вчера утром в Мирный прибыл ледокол американского военного флота «Бёртон Айленд». Часов в семь утра нас пробудил от сна рокот чужих моторов над домами, совсем не похожий на рокот наших самолётов и вертолётов. Два маленьких американских геликоптера, взлетевших с кормовой палубы «Бёртон Айленда», покружили над Мирным и приземлились на нашем аэродроме. Вместо колёс у них — цилиндрические понтоны, позволяющие машине опускаться и на воду и на лёд.
Полчаса спустя Мирный был полон американцев — стрекотали их кинокамеры, щёлкали фотоаппараты и завязывались новые знакомства.
На свободном ото льда рейде Мирного, у кромки уже ненадёжного припая, стоял «Бёртон Айленд». Серый корпус этого военного ледокола невелик. У корабля очень сильный двигатель. Кроме того, он может преодолевать довольно тяжёлый лёд, развивать большую скорость. Наши данные о позавчерашнем местонахождении «Бёртон Айленда» и его вчерашнее прибытие — все это говорит о том, что ледокол за небольшое время покрыл большое расстояние.
Американская антарктическая экспедиция, её основной контингент зимовщиков на континентальных станциях состоит из военнослужащих. Расходы по экскурсии несёт военное министерство. Надо думать, что в связи с этим и программа их исследований имеет военный уклон, в отличие от научных программ австралийской, английской, французской и нашей экспедиции. На «Бёртон Айленде» тоже чуть ли не одни военные.
В Мирном первыми сошли на землю мистер Джеральд Кэтчум, состоящий в звании капитана и занимающий должность заместителя начальника 43-й оперативной группы военно-морского флота (её база находится в Антарктике), затем капитан «Бёртон Айленда» Бренингем, помощник капитана, первый офицер экипажа Рейнольдс, лейтенант Бейби, офицер службы информации «Бёртон Айленда», и научные работники: научный руководитель антарктической исследовательской станции Халлетт с 1956 по 1957 год Джеймс А. Шир, гравиметрист американской антарктической экспедиции Джеймс Спаркмен, сотрудник Гидрологического управления Соединённых Штатов океанограф Стар, сотрудник станции Литл-Америка Ричард Л. Чепелл, врачи — мистер Эллиот и мистер Морвайн и, разумеется, корреспонденты — от Ассошиэйтед Пресс мистер Тэйлор и от «Нью-Йорк таймс» мистер Бекер. Кроме того, младшие офицеры, матросы и участники американской антарктической экспедиции.
Американцы чувствовали себя в Мирном как дома. Их научные работники проявляли большой интерес к работе советских исследователей, к научной аппаратуре, к Мирному и к нашим континентальным станциям. Гляциолог устремился к гляциологу, метеоролог — к метеорологу. Остальные тоже завязывали дружеские беседы и вполне нормальные экономические отношения. Уже через полчаса пришлось бежать в свою комнату за «Казбеком», на него был большой спрос. В обращение было пущено множество американских сигарет всех сортов. Но особый интерес вызвали у американцев наши шапки — кое-кому из нас и поныне нечего надеть на голову.
Надо сказать, что американцы необычайно подвижные люди. Казалось, что в Мирный прибыло человек двести, а не двадцать. Они всюду — на каждом сугробе, на каждой скале, у каждого дома. Они заходят во все двери, и если им удаётся набрести на какого-нибудь участника экспедиции, знающего английский язык, то возникает разговор с переводчиком, а если такого человека нет, обходятся и без него. Мистер Тэйлор, уже пожилой, усталый человек с апатичным взглядом, весьма проворно вскарабкивается на бурые скалы. Его фотоаппарат непрерывно щёлкает, а в записной книжке одна страница за другой заполняется записями. Седеющий, но бодрый и вечно улыбающийся мистер Бекер из «Нью-Йорк таймс» успел уже поговорить со всеми и обо всём, кроме политики.
Мы зашли с гостями и к метеорологам. Американцы прежде всего воззрились на кинозвёзд на крыше, сфотографировали их и дали высокую оценку творению неизвестного художника.
Какой-то американец рядом со мной, неожиданно издав протяжное и удивлённое «о-о-о!», плюхнулся задом в снег, торопливо навёл на крышу объектив киноаппарата и принялся снимать.
«О-о-о!» Все мы, сопровождавшие американцев, тоже на миг онемели. На крыше рядом с обнажёнными кинозвёздами вдруг появился самый настоящий Пан, совершенно такой, каким мы его представляем себе по мифам. Он был низкорослый и плотный, остриженный наголо и загоревший дочерна. Облачённый в одни трусики, он с недоумением и страхом пялил свои синие добродушные глаза на многочисленные объективы. А коленопреклонённые фанерные красавицы рядом с ним стыдливо потупили свои нарисованные головы. И позади вместо фона — холодное и пасмурное свинцовое небо, льдистое море Дейвиса, айсберги, голые скалы и белые снега.
Паном оказался старший научный сотрудник метеорологического отряда Семён Гайгеров. Дело объяснялось просто. На крыше метеорологической станции сооружено из двух фанерных щитов укрытие для теодолита. Старый спартанец Гайгеров решил, что, спрятавшись за этими щитами от ветра, можно и в Антарктике принимать солнечные ванны. Его курортная процедура окончилась как раз в тот момент, когда появились американцы. Это необычайное стечение обстоятельств вызвало небольшую сенсацию и привело наших гостей в отличное настроение.
Американцам показали запуск радиозонда, и они долго следили за его полётом. Затем Бугаев угостил их шампанским. Всем было весело, и ещё двое человек лишилось шапок: сувенир!
«Бёртон Айленд» стоял всего в нескольких метрах от берега, и нас повезли к нему в какой-то забавной шлюпке. По форме она напоминала лёгкое, но очень грузоподъёмное стальное корыто. Корма и форштевень были у неё тупые, словно обрубленные. При плавании среди льдов такая шлюпка очень практична.
На «Бёртон Айленде» нам показали американский широкоэкранный фильм. Очень чистые краски. Бесчисленные номера ревю. Но содержание…
Ледокол отчалил поздно вечером. Я покинул его с последней шлюпкой. И по пути домой со мной приключилась глупая история — на твёрдом с виду снегу я по грудь провалился сквозь лёд. Вода была очень холодная, она тотчас протекла в сапоги и насквозь пропитала одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Но климатическая карта Антарктики ещё неполна, континентальные станции расположены далеко одна от другой, о громадных пространствах не имеется ещё ни метеорологической, ни аэрологической информации. Это оставляет большой простор для споров, гипотез и научных фантазий. В Антарктике пока что много неоткрытого и неразгаданного.
Говорят, что через день-два в Мирный должен прибыть американский ледокол.
30 января 1958
Вчера утром в Мирный прибыл ледокол американского военного флота «Бёртон Айленд». Часов в семь утра нас пробудил от сна рокот чужих моторов над домами, совсем не похожий на рокот наших самолётов и вертолётов. Два маленьких американских геликоптера, взлетевших с кормовой палубы «Бёртон Айленда», покружили над Мирным и приземлились на нашем аэродроме. Вместо колёс у них — цилиндрические понтоны, позволяющие машине опускаться и на воду и на лёд.
Полчаса спустя Мирный был полон американцев — стрекотали их кинокамеры, щёлкали фотоаппараты и завязывались новые знакомства.
На свободном ото льда рейде Мирного, у кромки уже ненадёжного припая, стоял «Бёртон Айленд». Серый корпус этого военного ледокола невелик. У корабля очень сильный двигатель. Кроме того, он может преодолевать довольно тяжёлый лёд, развивать большую скорость. Наши данные о позавчерашнем местонахождении «Бёртон Айленда» и его вчерашнее прибытие — все это говорит о том, что ледокол за небольшое время покрыл большое расстояние.
Американская антарктическая экспедиция, её основной контингент зимовщиков на континентальных станциях состоит из военнослужащих. Расходы по экскурсии несёт военное министерство. Надо думать, что в связи с этим и программа их исследований имеет военный уклон, в отличие от научных программ австралийской, английской, французской и нашей экспедиции. На «Бёртон Айленде» тоже чуть ли не одни военные.
В Мирном первыми сошли на землю мистер Джеральд Кэтчум, состоящий в звании капитана и занимающий должность заместителя начальника 43-й оперативной группы военно-морского флота (её база находится в Антарктике), затем капитан «Бёртон Айленда» Бренингем, помощник капитана, первый офицер экипажа Рейнольдс, лейтенант Бейби, офицер службы информации «Бёртон Айленда», и научные работники: научный руководитель антарктической исследовательской станции Халлетт с 1956 по 1957 год Джеймс А. Шир, гравиметрист американской антарктической экспедиции Джеймс Спаркмен, сотрудник Гидрологического управления Соединённых Штатов океанограф Стар, сотрудник станции Литл-Америка Ричард Л. Чепелл, врачи — мистер Эллиот и мистер Морвайн и, разумеется, корреспонденты — от Ассошиэйтед Пресс мистер Тэйлор и от «Нью-Йорк таймс» мистер Бекер. Кроме того, младшие офицеры, матросы и участники американской антарктической экспедиции.
Американцы чувствовали себя в Мирном как дома. Их научные работники проявляли большой интерес к работе советских исследователей, к научной аппаратуре, к Мирному и к нашим континентальным станциям. Гляциолог устремился к гляциологу, метеоролог — к метеорологу. Остальные тоже завязывали дружеские беседы и вполне нормальные экономические отношения. Уже через полчаса пришлось бежать в свою комнату за «Казбеком», на него был большой спрос. В обращение было пущено множество американских сигарет всех сортов. Но особый интерес вызвали у американцев наши шапки — кое-кому из нас и поныне нечего надеть на голову.
Надо сказать, что американцы необычайно подвижные люди. Казалось, что в Мирный прибыло человек двести, а не двадцать. Они всюду — на каждом сугробе, на каждой скале, у каждого дома. Они заходят во все двери, и если им удаётся набрести на какого-нибудь участника экспедиции, знающего английский язык, то возникает разговор с переводчиком, а если такого человека нет, обходятся и без него. Мистер Тэйлор, уже пожилой, усталый человек с апатичным взглядом, весьма проворно вскарабкивается на бурые скалы. Его фотоаппарат непрерывно щёлкает, а в записной книжке одна страница за другой заполняется записями. Седеющий, но бодрый и вечно улыбающийся мистер Бекер из «Нью-Йорк таймс» успел уже поговорить со всеми и обо всём, кроме политики.
Мы зашли с гостями и к метеорологам. Американцы прежде всего воззрились на кинозвёзд на крыше, сфотографировали их и дали высокую оценку творению неизвестного художника.
Какой-то американец рядом со мной, неожиданно издав протяжное и удивлённое «о-о-о!», плюхнулся задом в снег, торопливо навёл на крышу объектив киноаппарата и принялся снимать.
«О-о-о!» Все мы, сопровождавшие американцев, тоже на миг онемели. На крыше рядом с обнажёнными кинозвёздами вдруг появился самый настоящий Пан, совершенно такой, каким мы его представляем себе по мифам. Он был низкорослый и плотный, остриженный наголо и загоревший дочерна. Облачённый в одни трусики, он с недоумением и страхом пялил свои синие добродушные глаза на многочисленные объективы. А коленопреклонённые фанерные красавицы рядом с ним стыдливо потупили свои нарисованные головы. И позади вместо фона — холодное и пасмурное свинцовое небо, льдистое море Дейвиса, айсберги, голые скалы и белые снега.
Паном оказался старший научный сотрудник метеорологического отряда Семён Гайгеров. Дело объяснялось просто. На крыше метеорологической станции сооружено из двух фанерных щитов укрытие для теодолита. Старый спартанец Гайгеров решил, что, спрятавшись за этими щитами от ветра, можно и в Антарктике принимать солнечные ванны. Его курортная процедура окончилась как раз в тот момент, когда появились американцы. Это необычайное стечение обстоятельств вызвало небольшую сенсацию и привело наших гостей в отличное настроение.
Американцам показали запуск радиозонда, и они долго следили за его полётом. Затем Бугаев угостил их шампанским. Всем было весело, и ещё двое человек лишилось шапок: сувенир!
«Бёртон Айленд» стоял всего в нескольких метрах от берега, и нас повезли к нему в какой-то забавной шлюпке. По форме она напоминала лёгкое, но очень грузоподъёмное стальное корыто. Корма и форштевень были у неё тупые, словно обрубленные. При плавании среди льдов такая шлюпка очень практична.
На «Бёртон Айленде» нам показали американский широкоэкранный фильм. Очень чистые краски. Бесчисленные номера ревю. Но содержание…
Ледокол отчалил поздно вечером. Я покинул его с последней шлюпкой. И по пути домой со мной приключилась глупая история — на твёрдом с виду снегу я по грудь провалился сквозь лёд. Вода была очень холодная, она тотчас протекла в сапоги и насквозь пропитала одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81