Уж можешь мне поверить — просто невероятные. А, чего там, все равно пора было новую видеокамеру покупать, тут ведь столько всякого-разного. — Он обвел жестом дом, пристройки, слониху, обезьян на деревьях, выжженную солнцем равнину.
Бернард улыбался, кивал, поддакивал, но на полном автопилоте — переключил внимание на миссис Бендер, которую Роланд почтительно извлекал из противоположной дверцы. Миссис Бендер вскинула белые тонкие руки, поправила прическу и водрузила на нос солнечные очки. Бернард приветствовал ее с чистейшим колониально-британским прононсом {хотя кроме крови предков в нем не было ничего английского, и он в жизни не покидал пределов американского Запада). Понятно, подумал он, вторая жена. Николь неопределенно улыбнулась, чуть надув губки.
— Да-да, разумеется, — пробормотал Бернард в ответ на какое-то очередное идиотское замечание торговца недвижимостью. Водянисто-голубые глаза Пафа нацелились на дочку. Смуглая, черноволосая — прямо индианка. Сразу видно, проблем с ней не оберешься. Такие самоутверждаются, делая всем гадости.
Николь Бендер оценивающе осмотрела охотника с головы до ног, протянула пальчики, и Бернард ринулся в обход капота — совать пятерню.
— Несносная погодка, — сказал он, очень довольный тем, что так кстати ввернул истинно британскую реплику.
Он предложил даме руку и повел ее по широкой лестнице в дом, а муж остался выгружать ружья. Дочурка вертелась возле папаши и уже канючила мерзким, сварливым голоском.
— Да нет, Майк, я этого не говорила! Ты меня совсем не слушаешь. Я сказала, что газели — это очень мило, для кабинета будет в самый раз, но я хочу что-нибудь большое для холла и еще зебр штуки три: две для гостиной и одну для солярия. Там такая жуткая стена возле бара, надо ее чем-то закрыть.
Майк Бендер досасывал четвертый джин с тоником. Возбуждение после первой удачной охоты тускнело, вытесняемое злостью, — да заткнется Ник-ки когда-нибудь или нет? Хоть секунду бы помолчала. Начала нудить с самой первой минуты, едва они успели переодеться и выйти в саванну или, может, вельдт — как он тут называется? Майк с двухсот шагов классным выстрелом уложил газель, та еще об землю брякнуться не успела, а жена уже завела: ох! ах! (можно подумать, ее с толчка спугнули), да какая она крошечная, прямо кролик с рогами, и все такое. Выпендривалась перед Пафом и этим туземцем, который таскает ружья и свежует добычу.
Вот и сейчас великий белый охотник сюсюкал с ней, навалившись на край стола брюхом, затянутым в защитного цвета рубашку (этот его липовый британский акцент — прямо пародия какая-то, ей-богу):
— Миссис Бендер, Николь. — Промокнул багровую, как содранная мозоль, рожу большим клетчатым платком. — Утром, по холодку, пойдем на зебр. Хотите подстрелить трех — добудем трех, никаких проблем. Захотите — возьмем четыре. Пять. Ваши пули — наши звери.
Стриженная бобриком башка качнулась в сторону Майка.
— А вечером мы с Майком пойдем на большого зверя. На царя зверей, добычу настоящих мужчин.
Бернард говорил вроде бы угодливо, как подобает зазывале, но при этом не забывал подбавить в голос мужественного металла.
Словно в ответ на его слова, откуда-то из темноты донесся гулкий рык, и Майк вдруг остро ощутил запах дикой природы, которым была пропитана ночь. Где-то там бродил лев, настоящий лев! Майк мечтал о таком еще с того самого дня, когда тетя впервые отвела его в Центральный зоопарк, и мальчонка затрепетал от первобытного ужаса, услышав рев косматых желтоглазых зверюг. И вот за окном африканская ночь, а в ней бродят хищники — большеголовые, с крепкими, толстенными шкурами. Прыг на мягких лапах, хрясь, хрумк, захрустели кости и жилы — ужасно и восхитительно. Только чего это нефтью попахивает?
— Ну как, старина? Не сдрейфишь? — ухмыльнулся Паф. Из-за его туши на Майка пялились жена и дочь, их лица были похожи на ритуальные африканские маски.
Майку Бендеру, королю Энсино, нет равных. Покупатель у него цену не собьет, продавец лишку не получит. Его контракты — как клещи, деловые проекты — как танки; бизнес крепок, как стальная гора.
— Ну уж нет. — Майк провел пальцами по губам, по шевелюре, ущипнул себя за локоть, за подмышку — адреналин из него так и брызгал. — Только смажь получше мой «магнум» и покажи, куда стрелять. Я этого дня всю жизнь ждал.
Слова Майка повисли в воздухе — прозвучали как-то неубедительно. Дочь ссутулилась над тарелкой, кривясь так, словно ее кормят блевотиной. Маленькие глазки жены горели боевым азартом, как перед большим походом за покупками.
— Нет, правда, я с детства об этом мечтал. Сколько тут у вас львов? Они считанные?
Паф почесал седеющий бобрик волос. Из темноты снова донесся рык, уже тише, заполошно хохотнула гиена.
— У нас тут приличная стая — голов двенадцать, может, четырнадцать. И еще несколько самцов-одиночек.
— А здоровенные есть, с настоящими гривами? Я такого хочу. — Бендер взглянул на жену. — Представляешь, чучело в полный рост? Чтоб на задних лапах стояло, а? Поставлю в приемной, в Беверли-хиллс, а? — И закончил на шутливой ноте. — Если, конечно, секретарша не перетрусит.
Вид у Николь был вполне довольный, у Пафа тоже, но дочку мирный исход не устраивал. Она презрительно фыркнула, и взрослые разом обернулись к ней.
— Значит, пристрелишь несчастного льва, который никому ничего плохого не сделал? И что ты этим докажешь?
Паф переглянулся с Майком, как бы говоря: «Ну что за милый ребенок».
Жасмина-Фиалка-Роза отпихнула тарелку с недоеденным салатом. Ее черные волосы свисали на лоб сальными кудряшками. Салат она, собственно, не ела, а сепарировала: собрала отдельно помидоры, отдельно зелень, отдельно горошек, отдельно бобы.
— Вот Стинг, Брижит Бардо и «Нью кидс» говорят, что заведеньица вроде этого — концлагеря для животных, — прошипела она. — А вы вроде гитле-ров! В Париже — это во Франции — будет целый концерт, чтобы зверей спасти, ясно?
— Да ладно тебе, — оборвала ее Николь, поджав сочные губки. — Одним львом больше, одним меньше. Идея Майка — просто шик. Входят клиенты в офис, а там — лев в прыжке. Классная символика.
Майк не понял — серьезно она говорит или опять ехидничает.
— Слушай, Жасмина, — начал он, одновременно топнув ногой, ухватив себя за мочку уха и взмахнув вилкой.
— Не Жасмина, а Жасмина-Фиалка-Роза, — мстительно поправила его дочка.
Бендер знал, что она ненавидит свое имя — изобретение чокнутой мамаши, которая имела обыкновение на закате общаться с призраками, а Майка считала реинкарнацией Джона Д. Рокфеллера. Желая отыграться на папочке за все им содеянные и помысленные прегрешения, девчонка требовала, чтобы он называл ее только полным именем. Всегда.
— Ну хорошо. Жасмина-Фиалка-Роза, послушай-ка, что я тебе скажу.
1 2 3 4 5 6 7
Бернард улыбался, кивал, поддакивал, но на полном автопилоте — переключил внимание на миссис Бендер, которую Роланд почтительно извлекал из противоположной дверцы. Миссис Бендер вскинула белые тонкие руки, поправила прическу и водрузила на нос солнечные очки. Бернард приветствовал ее с чистейшим колониально-британским прононсом {хотя кроме крови предков в нем не было ничего английского, и он в жизни не покидал пределов американского Запада). Понятно, подумал он, вторая жена. Николь неопределенно улыбнулась, чуть надув губки.
— Да-да, разумеется, — пробормотал Бернард в ответ на какое-то очередное идиотское замечание торговца недвижимостью. Водянисто-голубые глаза Пафа нацелились на дочку. Смуглая, черноволосая — прямо индианка. Сразу видно, проблем с ней не оберешься. Такие самоутверждаются, делая всем гадости.
Николь Бендер оценивающе осмотрела охотника с головы до ног, протянула пальчики, и Бернард ринулся в обход капота — совать пятерню.
— Несносная погодка, — сказал он, очень довольный тем, что так кстати ввернул истинно британскую реплику.
Он предложил даме руку и повел ее по широкой лестнице в дом, а муж остался выгружать ружья. Дочурка вертелась возле папаши и уже канючила мерзким, сварливым голоском.
— Да нет, Майк, я этого не говорила! Ты меня совсем не слушаешь. Я сказала, что газели — это очень мило, для кабинета будет в самый раз, но я хочу что-нибудь большое для холла и еще зебр штуки три: две для гостиной и одну для солярия. Там такая жуткая стена возле бара, надо ее чем-то закрыть.
Майк Бендер досасывал четвертый джин с тоником. Возбуждение после первой удачной охоты тускнело, вытесняемое злостью, — да заткнется Ник-ки когда-нибудь или нет? Хоть секунду бы помолчала. Начала нудить с самой первой минуты, едва они успели переодеться и выйти в саванну или, может, вельдт — как он тут называется? Майк с двухсот шагов классным выстрелом уложил газель, та еще об землю брякнуться не успела, а жена уже завела: ох! ах! (можно подумать, ее с толчка спугнули), да какая она крошечная, прямо кролик с рогами, и все такое. Выпендривалась перед Пафом и этим туземцем, который таскает ружья и свежует добычу.
Вот и сейчас великий белый охотник сюсюкал с ней, навалившись на край стола брюхом, затянутым в защитного цвета рубашку (этот его липовый британский акцент — прямо пародия какая-то, ей-богу):
— Миссис Бендер, Николь. — Промокнул багровую, как содранная мозоль, рожу большим клетчатым платком. — Утром, по холодку, пойдем на зебр. Хотите подстрелить трех — добудем трех, никаких проблем. Захотите — возьмем четыре. Пять. Ваши пули — наши звери.
Стриженная бобриком башка качнулась в сторону Майка.
— А вечером мы с Майком пойдем на большого зверя. На царя зверей, добычу настоящих мужчин.
Бернард говорил вроде бы угодливо, как подобает зазывале, но при этом не забывал подбавить в голос мужественного металла.
Словно в ответ на его слова, откуда-то из темноты донесся гулкий рык, и Майк вдруг остро ощутил запах дикой природы, которым была пропитана ночь. Где-то там бродил лев, настоящий лев! Майк мечтал о таком еще с того самого дня, когда тетя впервые отвела его в Центральный зоопарк, и мальчонка затрепетал от первобытного ужаса, услышав рев косматых желтоглазых зверюг. И вот за окном африканская ночь, а в ней бродят хищники — большеголовые, с крепкими, толстенными шкурами. Прыг на мягких лапах, хрясь, хрумк, захрустели кости и жилы — ужасно и восхитительно. Только чего это нефтью попахивает?
— Ну как, старина? Не сдрейфишь? — ухмыльнулся Паф. Из-за его туши на Майка пялились жена и дочь, их лица были похожи на ритуальные африканские маски.
Майку Бендеру, королю Энсино, нет равных. Покупатель у него цену не собьет, продавец лишку не получит. Его контракты — как клещи, деловые проекты — как танки; бизнес крепок, как стальная гора.
— Ну уж нет. — Майк провел пальцами по губам, по шевелюре, ущипнул себя за локоть, за подмышку — адреналин из него так и брызгал. — Только смажь получше мой «магнум» и покажи, куда стрелять. Я этого дня всю жизнь ждал.
Слова Майка повисли в воздухе — прозвучали как-то неубедительно. Дочь ссутулилась над тарелкой, кривясь так, словно ее кормят блевотиной. Маленькие глазки жены горели боевым азартом, как перед большим походом за покупками.
— Нет, правда, я с детства об этом мечтал. Сколько тут у вас львов? Они считанные?
Паф почесал седеющий бобрик волос. Из темноты снова донесся рык, уже тише, заполошно хохотнула гиена.
— У нас тут приличная стая — голов двенадцать, может, четырнадцать. И еще несколько самцов-одиночек.
— А здоровенные есть, с настоящими гривами? Я такого хочу. — Бендер взглянул на жену. — Представляешь, чучело в полный рост? Чтоб на задних лапах стояло, а? Поставлю в приемной, в Беверли-хиллс, а? — И закончил на шутливой ноте. — Если, конечно, секретарша не перетрусит.
Вид у Николь был вполне довольный, у Пафа тоже, но дочку мирный исход не устраивал. Она презрительно фыркнула, и взрослые разом обернулись к ней.
— Значит, пристрелишь несчастного льва, который никому ничего плохого не сделал? И что ты этим докажешь?
Паф переглянулся с Майком, как бы говоря: «Ну что за милый ребенок».
Жасмина-Фиалка-Роза отпихнула тарелку с недоеденным салатом. Ее черные волосы свисали на лоб сальными кудряшками. Салат она, собственно, не ела, а сепарировала: собрала отдельно помидоры, отдельно зелень, отдельно горошек, отдельно бобы.
— Вот Стинг, Брижит Бардо и «Нью кидс» говорят, что заведеньица вроде этого — концлагеря для животных, — прошипела она. — А вы вроде гитле-ров! В Париже — это во Франции — будет целый концерт, чтобы зверей спасти, ясно?
— Да ладно тебе, — оборвала ее Николь, поджав сочные губки. — Одним львом больше, одним меньше. Идея Майка — просто шик. Входят клиенты в офис, а там — лев в прыжке. Классная символика.
Майк не понял — серьезно она говорит или опять ехидничает.
— Слушай, Жасмина, — начал он, одновременно топнув ногой, ухватив себя за мочку уха и взмахнув вилкой.
— Не Жасмина, а Жасмина-Фиалка-Роза, — мстительно поправила его дочка.
Бендер знал, что она ненавидит свое имя — изобретение чокнутой мамаши, которая имела обыкновение на закате общаться с призраками, а Майка считала реинкарнацией Джона Д. Рокфеллера. Желая отыграться на папочке за все им содеянные и помысленные прегрешения, девчонка требовала, чтобы он называл ее только полным именем. Всегда.
— Ну хорошо. Жасмина-Фиалка-Роза, послушай-ка, что я тебе скажу.
1 2 3 4 5 6 7