Башкир он был, школьный учитель. Тихий, как былинка, косоглазый, морда круглая и улыбается все время. Матюков как будто вообще не знает, слушаешь его прямо народный артист или там академик. Тихий, говорю, спокойный, умница. И на тебе - топором! Когда бабка дрыгаться перестала, он ее тем же топориком на куски посёк, завернул в бумагу, сложил в мешок, камушек привязал - и в реку. А потом пошел в милицию и заявил, мол, теща пропала. Ее два месяца искали, а зятек в это время на районном смотре-конкурсе грамоту получил. Знаешь, какую? "Учитель года"!.. А? Да расстреляли, чего с такими чикаться.
Вот думаю я одну мыслишку, никак не додумаю. Смотри: едем мы, значит, в салон-вагоне. Чистенько, красивенько, богатенько. Как для лучших людей. А мы, ты считаешь, люди? Вот загадка. По мне выходит, что никак не люди. Давно сказано: звери. Один удав, другой кролик, третий енот или кто там еще... Собака, хорек, крокодил, петух... У нас, выходит, не поезд, а целый зверинец на колесах. Ну, чего я гружу, сынок? Смотри на примере. Вот везешь ты с собой пукалку - а зачем? Чтобы в один прекрасный день человека из нее убить. Газовый? Нет, Сереженька, это не газовый, это "Макаров". Нехорошо обманывать старших. Да ты не кипятись, ты выслушай дедушку. Умом своим убивать ты, конечно, не хочешь, но чего в жизни не бывает? Бывает, что и приходится разок-другой. Выходит, кто в тебе сидит? Зверюга. И во мне тоже, что я - особенный? Ты выпей, выпей, не нервничай. Разве я тебя обидеть хочу? Пуляй на здоровье, пока есть в кого. Была бы охота.
Так что я хотел сказать... Все мы звери, это факт, тут и доказывать ничего не надо, живи на свете, и все сам узнаешь. А зачем тогда людьми притворяться-то? Ведь от этого самого, человеческого - один сплошной вред, как есть. Быть бы зверьми и жить бы в лесу, но нет же. Есть у меня на этот счет одна идейка. Сказать? Нет, сначала давай выпьем... Слушай, Сережа, и мотай на ус, потому что не дай Бог тебе увидеть, что я видел. Предок наш точно обезьяна, как пить дать. Но они, эти макаки, жили, говорят, сперва в Африке возле урановых залежей, как у нас в Желтых Водах, и начались у них мутации, вроде там Хиросимы или Чернобыля. Ты чё, это по телевизору рассказывали, такого захочешь - не выдумаешь. Короче, слушай дальше. Мутации это что? Уродство. Две головы, три ноги... А у этих обезьян по-другому дало - в мозг. И вышел, в конце концов, человек - хоть и мартышка, но покалеченная такая. Нутро, значит, звериное, о снаружи - хрен поймешь. В общем, чего тут объяснять, и так все ясно. Меня, вишь, как выпью, на рассуждения тянет. А ты не обращай внимания, отдыхай...
Чего я в Сибири делал? Жил. Точнее? Точнее не скажешь. Жить - это тебе не в салон-вагоне кататься. Не, не спрашивай, трудная была жизнь у деда. Пей, не спрашивай. Дядя Коля сам все расскажет, у дяди Коли язык без костей. Ты лучше про себя сперва расскажи, ведь быть тебе, сынок, душегубом, это на лбу написано. А я советик дам. Мои советики, они, знаешь, не всем годятся, их в книжке не напечатаешь. Замяли? Ну, замяли, и ладненько.
...Сидел? И сидел, и лежал, и стоял, даже висеть приходилось. Неприятно, согласен. Что-то ты бледненький какой-то... Устал? Так приляг, отдохни. Небось, не с гулянки едешь. Ложись на полочку, сынок, а дядя Коля тебе сказку расскажет. Ага, про царя Колбаску. Окошко открыть? С удовольствием. Душно тут у нас. Так слушай.
Гиблое место, чтоб ты знал, Пуркулай. Тайга да болота, летом и по грибы страшно ходить: или заплутаешь, или в трясину засосет, или мишку чего доброго встретишь. Ты, сынок, представить себе этого не можешь. Городскому на Пуркулае сразу труба. Лампочка Ильича там до сих пор, наверное, не горит, радио нет. Жрут люди что попало: ягоду, грибы, кедровый орех, в огороде картошка с морковкой, а вот хлеб - хлеба нету. Раз в месяц завезут муку - праздник, а нет - значит, нет. Да и как везти? Дороги где? Одни звериные тропы. Откуда он вообще взялся, этот Пуркулай, холера его знает. Говорят, когда-то раскольники в тайге от царя прятались. Потом и Бога своего забыли, и мхом заросли по самые уши - а как еще быть в такой глухомани? Не-е, это рассказать нельзя, это видеть надо. Хотя им чего, они себе жили и живут, я думаю, в своей берлоге. Знаешь, тоже хорошо: ты никому не нужен, и тебе никто. Хотя местечко вообще людное: кругом одни лагеря. Дай-ка вспомнить... так... ИТК 14-164 - раз, дальше - строгий режим для врагов народа, потом 85-й километр - зека железную дорогу строили, и еще бабская - всего четыре. Многие бежали, но даже до Пуркулая никто не дошел, все в тайге сгинули. У них там легко было: хочешь бежать - беги. Или к медведю на обед, или в болото, или от голода загнешься. Хотя один мужик почти до самой Инты добрался, и что? Взяли на станции, и сразу новую десятку...
Ладно... Как Мишка-меченый свободу объявил, вы теперь больно грамотные стали. Небось, слыхал про эти дела, сынок? Культ личности, все такое... В общем, не нужна тебе политинформация, все одно ни черта не поймешь. Кровь у тебя уже другая, не того цвета. Что говорить... В жизни дорог много, каждый своей дорожкой в ад приходит. Забудем. Ты лучше послушай, какая зима в тот год стояла. Страх, Сереженька! Наденешь три тулупа, выйдешь на двор - и, вроде, ничего, только дышать нельзя. Не можешь вдохнуть, хоть тресни. А потом вся рожа сразу коркой берется, хуже коросты, губы лопаются, пасть ни закрыть, ни открыть. Но это еще сначала. Потом чуешь: ты вроде как не на воздухе стоишь, а в киселе. Идешь, и кисель этот расталкиваешь, а во всем теле сонная одурь. Такой мороз, он уже не холодный, он тебя как будто растворяет, не чуешь ни рук, ни ног. Даже моргать тяжело, веки отнимаются. Человек может так себе ухо отморозить, что оно в тепле просто почернеет и отпадет. Или нос. Сам видел. Но главное, что ты этого холода уже как бы и не замечаешь, у тебя мозги останавливаются. Выскочил - вроде, тепленько, покрутился туда-сюда, забежал в дом - там буржуйка раскаленная. Только она, зараза, не греет - обжигает, а согреть не может, так ты себя чувствуешь. Посидишь с полчасика, и вдруг такая боль! Руки, ноги, лицо! Сидишь и воешь, а надо радоваться: если болит, значит, не до конца отморозил. Так-то. Но это все когда ветра нет, а поднимется ветер - капут. Застало тебя за околицей - прощай. Дороги не найдешь, хоть даже тебя черти за шкирку домой поволокут, да и просто околеешь по пути. А в ту зиму было страшнее, чем конец света. С ноября месяца взялось наяривать, и день за днем все хуже и хуже, так что к Рождеству на Пуркулае кое-кого хоронить пришлось. Только куда хоронить непонятно, земля как сталь. Клали человека под забором, да и все тут, аж до самой до весны - небось, не протухнет. А сколько полегло зека, ты меня не спрашивай, никто им счету не вел.
Значит, говорю, зима стояла, да-а... Зима 53-го года. Отец народов, значит, как помер, и такое в мире началось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46