Все случится само собой, незаметно
для вас. И главное, безболезненно. Почему-то он особо упирал на этот
пункт, хотя что для меня сейчас значила боль?
Она и вчера ничего не значила. Просто все утонуло в глухой, тягучей,
словно раскисшая глина, тоске - как и позавчера, и поза-поза... Как и все
эти идиотские дни после звонка Аркадия Николаевича, Димкиного отца. Много
чего было - похороны, суетливые поминки, совершенно ненужные охи и вздохи
школьных учителей, но тянулось это как бы в тумане, и вечер от утра
отличался лишь тем, что никуда не надо было ходить и что-то делать, и
можно было лежать на диване, растворяясь в монотонной, как зубная боль,
безнадежности.
До этих вечеров я и не представлял, как же дорог мне Димка. И
неважно, что лишь три года назад он впервые объявился в нашем турклубе -
смешливый и большеглазый. Он стал для меня как младший братишка, как сын,
как я не знаю кто. Впрочем, не только он, если разобраться. Случись беда с
кем-нибудь другим из моих ребят - было бы, наверное, то же самое. Я
прекрасно понимал, что тут нечем хвастаться и нечего стесняться - просто
такая судьба.
Я не мог по примеру Аркадия Николаевича пить. Не потому, что
трезвенник - просто не помогало, и все. Лишь труднее было сдерживать
бьющуюся во мне ярость. Ну почему, за что такая свалившаяся на нас
гадость? Пятнадцать лет было мальчишке, еще даже голос по-настоящему не
сломался. Ну кому помешала его жизнь? О каком таком человеке писал он
прежде чем шагнуть в гулкий безжалостный воздух? Дескать, иначе было бы
предательство... Найти бы того типа, взять бы за кадык, да порасспросить
хорошенько, с пристрастием. Кулаки сжимались сами собой, и хотелось рвать,
резать, давить как тараканов тех, кто отнял Димку.
Только вот некого было давить. Милиция ничего не могла понять и
тянула это дело лишь в силу обязанности. Врагов у мальчишки не оказалось,
я бы знал, со мной он бывал достаточно откровенен. Никакая шпана ему не
угрожала, уж это-то выяснилось сразу, не знаю, как милиция, а я провел
свое расследование. Кое-кто из нынешних "крутых" был в свое время в нашем
в клубе, и хотя разошлись потом дорожки, но меня по-прежнему уважают. Так
что выяснили - чисто.
Версия несчастной любви тоже отпадала. Я все-таки едва ли не
пятнадцать лет с пацанами кручусь, симптомы эти знаю. Да и не вяжется оно
ни с Димкиным характером, ни с запиской. А родители - так и с ними не было
особых сложностей, во всяком случае, таких, из-за чего прыгают вниз
головой на асфальт. Ну, нравоучения, ну, излишнее любопытство, на которое
Димке ничего не оставалось, как огрызаться. Вот и все. Стандартная
благополучная семья.
Но тем не менее был прыжок в глухую пустоту, в грязно-лиловые
сумерки. И никуда от этого факта не деться. И никто не поможет, никто.
Оставалось тупо глядеть на салатовые, испещренные фигурными листочками
обои.
Он не торопясь вышел из стены - высокий, сутулый и лысоватый, в
дорогом сером костюме и при галстуке. Впечатление портило лишь сальное
пятно на левом рукаве.
- Добрый вечер, Саша, - улыбнулся Сутулый желтой лошадиной улыбкой. -
Вы не волнуйтесь, я не галлюцинация. Просто, мне кажется, я могу вам
кое-чем помочь. Вы позволите присесть?
И он мне все рассказал.
...Хранители Равновесия полагались каждой цивилизации, не достигшей
третьего уровня устойчивости. "Не вставшей на крыло", - ухмыльнулся
Сутулый. Объяснить, кто же они, Хранители, Сутулый не мог. Или не хотел.
- Слишком сложно это для вашего восприятия, Саша, - виновато развел
он руками. - Не доросли еще земляне. Одно только скажу - то, что считаете
вы реальностью, есть лишь первый ее слой, в некотором смысле обертка. А
между тем слои неисчислимы, но, однако же, замкнуты друг на друга. Что же
касается Равновесия, так об этом и говорить на данном уровне смешно.
Впрочем, если хотите, Равновесие - это как бы некий стержень, скрепляющий
слои.
- Кочерыжка в качане капусты? - ядовито уточнил я. Этот глюк уже
начал меня утомлять. Если так оно пойдет и дальше, придется сдаваться
врачам. А это, кстати, означает дальнейшую профнепригодность, и тогда мне
не то что детей - ржавой лопаты не доверят.
- Можно сказать и так, - согласился Сутулый. - Создает иллюзию
понимания. Как, знаете ли, объяснения типа того, что такое электричество.
Электроны де фотонами перебрасываются, словно волейболисты мячиком. Как
пишут в популярных книжках для умных шестиклассников. Но, впрочем, сойдет
и кочерыжка.
- И между чем равновесие? - полюбопытствовал я у глюка. В конце
концов, если его не злить, то он, наверное, быстрее уйдет. И я останусь
один. Точнее, вдвоем со своей тоской.
- Ну, можно сказать, между действительностью и возможностью. Между
замыслом и воплощением. Если еще грубее - между жизнью и смертью, хотя и
то, и другое - совсем не то, что вы думаете.
- И к чему же сия лекция? - уставился я на испортившее костюм
Сутулого пятно. - Какие будут выводы?
- Дело в том, Саша, - терпеливо вздохнул мой гость, - что мы тоже
люди, у нас тоже душа есть. И пацана этого нам жалко ничуть не меньше вас.
Мы ведь наблюдаем за всеми здешними событиями. Только вот помочь, увы, не
в силах. Мы же не волшебники. А тут еще у вас, в вашем секторе, возник
такой вот нехороший прогиб Равновесия. И Диму затянула воронка,
выравнивавшая потенциалы вероятностей. Как шлюзы работают, видели? Ну и
тут что-то вроде. Кого-то она должна была утащить, такая уж получилась
суперпозиция полей. И никак эту воронку не убрать, не сместив Равновесия,
а тогда весь ваш слой реальности может схлопнуться. Как мыльный пузырь.
Понимаете?
- Понимаю, - соврал я, машинально взяв со стола карандашный огрызок и
рассеянно вращая его в пальцах. - Я другого не понимаю, зачем вы мне все
это рассказываете, раз уж ничего нельзя поделать?
- В том-то и вся суть, - смутился Сутулый. - Вообще говоря, нельзя.
Но кое-что тем не менее можно. Времени-то прошло всего-ничего, след от
воронки не рассосался. Мы не можем ее убрать. Кто-то должен закрыть ее
собой, перейти грань. Но этот кто-то - вовсе не обязательно Дмитрий
Лозинцев пятнадцати лет.
- И кого же вы собираетесь угробить вместо него? - усмехнулся я,
глядя в грустные, иссеченные кровяными прожилками, глаза Сутулого.
- А вы не догадываетесь, Саша?
И тут, наконец, до меня дошло.
- Димка действительно будет жить? - выдохнул я, резко подавшись
вперед.
- Да. Это я гарантирую.
- И как же это вы сделаете?
Карандаш переломился в напрягшихся пальцах.
1 2 3 4 5