Когда она так говорит, мне всегда хочется убежать на улицу и до самой
ночи бродить вдоль сугробов. Ну зачем же так? Что они, Лёшкины родители,
ей плохого сделали? Почему надо поджимать губы и прикидывать, сколько они
в месяц имеют? У самой, что ли, денег больше станет?
Да и папаша принимался философствовать, особенно как получку отметит:
- Ты, Максимка, смотри, - внушал он, уставясь на меня очень уж
добрыми глазками-бусинками. - Ты вот с этим Лёхой своим сейчас
корефанишься, всё путём, не спорю. А если, к примеру, чего не поделите,
поссоритесь... Может такое быть? Ну, молчи-молчи, я сам скажу - ещё как
может. А потом, мало ли, какая вещь пропадёт у этих... Ведь на тебя же,
дурачка, свалят. Чего куксишься, я дело говорю! Или вон с учёбой у Лёхи
нелады пойдут, всякое бывает, школа - она дело, понимаешь, такое. Или, как
постарше станете, курево там, картишки, винцо... Кто тогда крайним
окажется? Всё ты, Максимка. Это ты, значит, вредно на него влияешь. И
классная ваша, и все они именно так и завопят. Зачем неприятностей на
глупую башку грести? Водись уж лучше со своим братом, а к деловарам этим
не клейся. У них своя компания, у нас - своя...
Сперва я молча выслушивал папины умные мысли, а потом уже просто из
комнаты сбегал. Так он и не убедил меня - ни словами, ни ремнём.
Потому что все они ну совершенно ничего не понимали. Не понимали, что
плевал я на деньги Лёшкиных родителей, да и самому Лёшке это фиолетово
было. А что Лёшке можно рассказать про всё, и он не будет смеяться, а
серьёзно так кивнёт и скажет что-нибудь хорошее - так ведь моим это не
втолкуешь. Не объяснишь, как радостно делается, когда, опоздав на урок,
ещё в дверях видишь его тёмные, с каким-то зеленоватым отливом глаза, и
уже неважными становятся учительские втыки. Не расскажешь о взятых у него
книжках, которые глотаешь залпом, за ночь, укрывшись одеялом с головой и
светя себе фонариком. Папаша книги вообще не особо уважает, а маманя
твердит, что читать надо то, что по школьной программе положено. А не
всякую там фантастику-хренастику.
Ну, и в классе тоже поначалу отдельные козлы возникали. Мол, хорошо
Ёлкин с Огрызкиным устроились. Один другому задачки решает, а тот, значит,
охранником у Ёлкина служит. С этими, шибко умными, я разобрался, но всё
равно как вспомнишь, до сих пор обида к горлу подкатывает. И ведь враньё!
Никогда Лёшка меня ни о чём таком не просил, наоборот, скрывал даже, если
кто прискребётся. Ну, от меня не больно-то скроешь. Хотя, между прочим,
никто особо к нему и не лез. Не такой уж он хилый, пацан как пацан, а что
книжки больше любит, чем, как я, по макиваре лупить - так ведь не он один
такой.
Был, правда, вредный восьмиклассник Очёсок, тот сперва высказывался -
понаехали, мол, всякие жучки с юга, а мы их, значит, кормим. Очень любил
Очёсок такое в спину заорать и смыться. Ладно, подчалил я к нему однажды
после уроков, попросил не выступать. Он не понял, думал, напрашивается
мелкий. После тихий ходил, задумчивый. Осознал.
А в общем-то, мы с Лёшкой всякой пакостью мозги старались не
забивать. Много чего другого было. Про фантастику говорили, про всякое
такое, Лёшка мне даже стихи свои показывал. Я в этом деле не секу, но,
по-моему, здорово. А в прошлом году Антон Сергеевич, Лёшкин отец, взял нас
в поход, на байдарках. По Саяге ходили, и по Волчьей до Мраморного озера.
Мои сперва рогом упёрлись, ни в какую. Пришлось мне из дому дерануть, пару
ночей в подвале у знакомых ребят кантовался. Потом, конечно, выдрали меня
знатно, папаша постарался. Он как раз тогда злой ходил, с маманей они
грызлись. Ничего, зато всё же отпустили. Дошло до них, что я такой - я и
куда подальше подвала могу слинять.
В общем, всё казалось нормальным. Я знал, что мы с Лёшкой нужны друг
другу. Да так оно и было.
До этого самого компьютера.
Такой подарок отвалили ему родители осенью, на день рождения. Лёшка
ходил возле запечатанных коробок обалделый, с какой-то малость растерянной
улыбкой. Он не верил, что компьютер и вправду куплен ему, что всё это не
сон. Да и я тоже, как увидел чудо техники, так и выпал в осадок. В нашем
классе кое-у-кого дома были компьютеры, но их устанавливали родители для
всякой взрослой работы, а нас если и пускали поиграться, то лишь от
больших щедрот.
А тут - специально для игры. Антон Сергеевич, правда, говорил, что
Лёшка должен осваивать эту технику, программировать и всё такое, что
компьютер понадобится в любой профессии. Но это были пустые слова. Мы с
Лёшкой прекрасно понимали, что будем играть, играть и играть.
Да, поначалу всё выглядело отличным. Пришёл знакомый Антона
Сергеевича, немного повозился с розетками и кабелями - и аппарат
заработал.
Антон Сергеевич, кстати, тоже присоседился - подключил компьютер к
телефону, через специальную такую штуку, модем называется. Теперь, сказал,
информация о поставках прямо сюда, в квартиру потечёт. Да только нам эти
взрослые заморочки были неинтересны.
Лёшка принялся переписывать у ребят игры, и вечера мы с ним
просиживали возле экрана, пытаясь задолбить агрессивных вампиров, спасти
принцессу из лап злого колдуна, выиграть сумасшедшую гонку на
мотоциклах...
Потом как-то незаметно выпал снег, стаял - а после пошёл опять, за
пару дней укутал землю толстым-толстым слоем, и значит, настало время для
лыж.
Но Лёшка в этом году был какой-то кислый. Раза два я заходил за ним,
звал на Старые Холмы, но тот отнекивался - по-моему, просто не хотел
отползать от компьютера. А мне кататься одному уже в ломину было.
То же самое получилось и с кино. Сходили мы один раз на "Зелёного
корсара", да и то Лёшка потащился за мной из вежливости. Но глаза у него
были скучные, пустые, и лишь по дороге к дому он оживился, рассказывая о
классной игре, что переписал у Серёги Белецкого из восьмого "А".
А вот мне эти игры стали вдруг как-то не очень. Сперва, конечно, в
охотку возился с ними, но прошла неделя, другая, месяц - и я помаленьку
остыл. Ну не понимаю я, какая радость весь вечер щёлкать кнопками, когда
на улице такой пушистый снежок, и можно пойти в парк, кататься на коньках
по застывшему Круглому пруду, или просто бродить по улицам, похрустывая
американской картошкой из пакетика, и говорить обо всём на свете. Ведь
раньше так у нас с Лёшкой и было.
А теперь он и стихи перестал писать. Как появился компьютер, с тех
пор ни разу не доставал, смущённо улыбаясь, свою синюю записную книжку.
Хотя, может, он просто больше не хочет мне показывать.
1 2 3 4 5 6 7