— Неплохо, — кивнул он. — Разбираешься, орел. — И залпом проглотил виски.
— Спасибо, месье.
— Узнаешь горючее в лицо? Оригинальное искусство, хотя не понимаю, на кой черт оно нужно. На бутылках все написано.
— Да нет, — сказал Антуан, поводя головой и незаметно отворачиваясь, чтобы не нюхать перегар. — Я читаю книги про напитки, чтобы узнать разницу в приготовлении, что из чего делается… Хочу все это освоить.
— Зачем? — с улыбкой бросил мужчина, опустошив стакан с джином.
— Собираюсь стать алкоголиком.
Мужчина закрыл глаза и стиснул в руке стакан; пальцы хрустнули, стекло заскрипело. Стал слышен уличный гул, шум машин, обрывки разговоров на тротуаре. Мужчина глубоко вдохнул и осторожно выдохнул. Потом снова открыл глаза и протянул Антуану руку. Он опять улыбался.
— Меня зовут Леонар.
— Очень приятно. А меня — Антуан.
Они обменялись рукопожатием. Леонар смотрел на Антуана с веселым любопытством. Рукопожатие затягивалось. Антуан осторожно отнял руку.
— Хочешь стать алкоголиком… — пробормотал Леонар. — Лет двадцать назад я бы решил, что ты мне мерещишься, но чем больше я пью, тем чаще мои глюки оказываются реальностью. Значит, надумал стать алкашом и для этого набрал в библиотеке книжек. Нормально.
— Книжки — это чтобы… Я не хочу спиваться как попало. Меня это действительно интересует: разные виды напитков, водка, ликеры, вина — это же целый мир! Алкоголь связан с историей человечества и насчитывает больше приверженцев, чем христианство, буддизм и ислам вместе взятые. Сейчас я читаю потрясающее эссе Рэймона Дюме на эту тему…
— Будешь столько читать, никогда не сопьешься, — флегматично заметил Леонар. — Это дело требует самоотдачи, ему надо посвящать много часов в день. Это вид спорта, я бы сказал, олимпийский. Не думаю, парень, что у тебя получится.
— Послушайте, не хочу показаться нескромным, но… короче, я свободно .говорю по-арамейски, научился чинить двигатели военных самолетов времен Первой мировой войны, собирать мед, менять памперсы соседской собаке, а в пятнадцать лет выдержал целый месяц в гостях у дяди Жозефа и тети Миранды. Так что с вашей помощью, полагаю, я сумею стать и алкоголиком. Я волевой человек.
— С моей помощью? — вежливо удивился Леонар. Он устремил взгляд в бокал с шампанским, где весело бежали к поверхности пузырьки, и засмеялся.
— Да-да. Я изучил теорию, но у меня нет никакой практики. А вы явно профессионал.
Антуан указал на строй стаканов на стойке. Леонар отхлебнул коньяку и несколько секунд держал его во рту. Щеки его порозовели. Хозяин бара протер стойку тряпкой и убрал пустую посуду. Леонар сдвинул брови.
— А кто тебе сказал, что у тебя есть способности? Думаешь, алкашом так просто стать? Захотел и начал бухать? Да я знаю людей, которые всю жизнь не просыхают, а алкоголиками не делаются. А ты… возомнил, будто у тебя талант? Приходишь и заявляешь этак запросто: хочу, видите ли, алкоголиком стать, как будто это твое гражданское право! Вот что я тебе скажу, парень: выпивка сама выбирает, это она решает, кому быть пьяницей, а кому не быть.
Антуан сокрушенно пожал плечами: он, разумеется, никогда не имел наглости полагать, будто это легко, потому и пришел искать наставника. Леонар отбрил его, в точности как старый морской волк, которому неопытный зеленый юнец заявляет, что собирается выйти в море. Болтаясь все детство в бретонских портах, Антуан хорошо знал эти интонации и понимал: истинные мастера гордятся своим искусством и относятся к нему ревниво.
— Мне жаль, что у вас сложилось такое впечатление, месье Леонар. Я сознаю, что неопытен и совершенно не знаю, есть ли у меня способности. Я только прошу вас мной руководить. Вы могли бы взять надо мной шефство…
— Что ж, готов попытаться, сынок, — ответил польщенный Леонар. — Но гарантировать ничего не могу. Если у тебя нет жилки… Не каждому это дано, тут происходит естественный отбор. Печально, но такова жизнь. Поэтому не злись на меня, если останешься за бортом. Значит, это не твой корабль, придется искать другие.
— Понимаю.
Леонар колебался между «кровавой Мэри» и стаканом «Гиннеса». Выбрал пиво. На его седой бороде остались клочки пены, и он вытер их рукавом темно-синей куртки.
— Ладно. Но сначала задам тебе несколько вопросов. Что-то вроде вступительного экзамена.
— Отборочный тест?
— Тут, понимаешь, требуются кое-какие условия, это тебе не шутки шутить…
— Хорошо хоть права получать не нужно, — усмехнулся Антуан, пожимая плечами.
— А следовало бы! Некоторых, например, сразу развозит, они избивают жену и детей, черт-те как водят машину и участвуют в выборах… Государству следовало бы позаботиться о подготовке алкоголиков в масштабе страны, проводить соответствующий инструктаж, чтоб каждый знал свою норму, индивидуальные отклонения в восприятии времени и пространства, а также собственной персоны… Это как в море: прежде чем нырять, желательно удостовериться, что умеешь плавать.
— В данном случае, — заметил Антуан, — скорее надо удостовериться, что я сумею пойти ко дну.
— Именно. Вот я и хочу узнать, есть ли у тебя плавники, чтобы уйти на глубину. Ну, посмотрим… Первый вопрос: почему ты решил вступить на этот путь? Для меня принципиально важно знать, что тобой движет.
Антуан потер лоб и задумался. Он оглядел других посетителей и нашел, что они великолепно вписываются в обстановку бара. Особого сходства между ними не имелось, но отчетливо просматривалось какое-то родство, словно все они были сотканы из одной и той же унылой субстанции.
— Человек спивается из-за уродства и удручающей пустоты той жизни, которую нам навязывают.
— Это что, цитата?
— Да, из Малькольма Лаури.
— Слушай, парень, ты когда покупаешь хлеб, декламируешь булочнику Шекспира? «Круассаны или булочки с шоколадом — вот в чем вопрос!» Я предпочел бы, чтоб ты говорил от себя, а не ссылался на авторитеты, провались они пропадом. Если хочешь знать мое мнение, то сыпать цитатами слишком легко, потому что на свете столько великих писателей и они столько всего умного сказали, что самому вроде как и напрягаться не стоит.
— Ладно, тогда так: я нищий, у меня нет будущего… Но главное, я слишком много думаю и ничего не могу с собой поделать, все время все анализирую, пытаюсь понять, на чем держится и как работает весь этот бардак, меня убивает, что мы со всех сторон повязаны и за каждую свободную мысль, за каждый свободный поступок получаем по голове, причем очень больно.
— Э, парень, да ты поэт! Хочешь сказать, что у тебя депресуха…
— Это мое обычное состояние, я из депрессии не вылезаю уже двадцать пять лет.
Леонар дружески хлопнул Антуана по плечу. Вошел новый клиент и сел за столик, где играли в карты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28