Что такое биотоки — они тоже не знали. Подобно китайским лекарям, подметившим четыре тысячи лет назад, что больные иногда выздоравливают от случайных уколов, видящие тоже шли чисто опытным путем. Но на этом пути они когда-то успели продвинуться далеко.
Мне трудно объяснить вам, насколько я себя хорошо почувствовал. До этого — в течение месяцев — между мной и миром стояло мутное стекло. Теперь оно, кажется, сломалось, исчезло. Я смог думать в полную силу, по-настоящему.
…"Поиск" провел на планете еще около двухсот часов. Все это время люк был открыт. Видящие поднимались на корабль. Временами мне становилось страшно. Я смотрел из рубки, как по кают-компании молча бродили призрачные фигуры. В красных глазах сверкали белые искорки. Надо сказать, что обычно в глазах видящих искорок почти не появлялось. Вероятно, видящим уже давно была несвойственна постоянная работа мысли. Их глаза смотрели как-то бездумно, безразлично. Однако здесь, на корабле, видящие напряженно думали. О чем? Не знаю. Они не пытались говорить со мной. Они приходили и уходили. И только Луч вел себя иначе. Он вообще чем-то выделялся среди других видящих. К нему обращались не то, чтобы с почтительностью, но с большей осторожностью. Когда я сказал об этом Лучу, он ответил: «Долго живу…».
Я продолжал расспрашивать и узнал, что видящие живут около четырехсот лет. Их поселки (городов у них нет) рассчитаны на одно поколение. Каждое новое поколение, достигнув зрелости, уходит из поселка и организует свой новый поселок. Тот поселок, возле которого опустился «Поиск», был совсем молодым — здесь жили видящие примерно восьмидесятилетнего возраста. Луч пришел из поселка глубоких стариков. Если я правильно понял. Лучу было что-то около трехсот тридцати лет. Кстати сказать, разницей в возрасте объяснялось и разное отношение к надвигающейся катастрофе. Для Луча она уже не имела значения, молодым видящим грозила гибель.
Я расспрашивал Луча об этой катастрофе — и безуспешно. Он сразу погружался в мрачное раздумье и не отвечал…
Быть может, мне следовало на время покинуть корабль. Но что это могло дать? Ничего принципиально нового (если не считать причины надвигающейся катастрофы) я уже не мог узнать. Условия жизни на планете были известны. Я встретил Видящих Суть Вещей и ознакомился — пусть в самых общих чертах — с их историей. У меня хранились записи, сделанные приборами «Открывателя». И главная задача была в том, чтобы сообщить эти сведения на Землю. Сюда прилетала бы хорошо снаряженная экспедиция. Не один человек, а сотни специально подготовленных людей.
И еще одно соображение удерживало меня на корабле. Сколько я мог бы пройти? Тридцать километров? Пятьдесят? Сто? А Луч показывал мне Планету — и это было самым быстрым путешествием. В розовом ореоле, исходящем из глаз Видящего Суть Вещей, возникал морской прибой у зеленых скал, бесконечные леса со спиральными деревьями, горы, покрытые полупрозрачными растениями, отдаленно напоминающими наши кактусы… Я видел развалины древних сооружений с удивительной спиральной колоннадой…
Да, развалины, только развалины… Дух тления витал над Планетой. Жизнь остановилась где-то на очень ранних ступенях развития. Мир видящих был подобен взрослому человеку, который с детства ничем не занимался.
К сожалению, то, что показывал Луч, нельзя было переснять на пленку. Больше того, я не мог даже сфотографировать видящих. «Поиск» совершал испытательный полет, посадка на неисследованную планету была неожиданностью. У меня не оказалось фотоаппарата; астрограф же годился только для фотографирования звезд.
В первые дни я еще подумывал о том, чтобы забрать с собой на Землю какие-нибудь предметы, связанные с культурой видящих. Разумеется, я уже не рассчитывал найти здесь атомороллеры или индивидуальные конвертопланы. Но книги! Без них невозможна передача знаний. И все-таки книг не оказалось.
Да, видящие не знали книг. Во всяком случае, не знали уже очень давно. У них не было необходимости в книгах. Их память заменяла тысячи, быть может, десятки и сотни тысяч томов. Все, что видящие один раз услышали или увидели, оставалось в их памяти на всю жизнь. Их память — по объему и силе — намного превосходила человеческую.
Размышляя над этим, я все более убеждался, что когда-то условия жизни на Планете были значительно сложнее, чем на Земле. Это и определило высокое развитие предков Видящих Суть Вещей. Человек стал властвовать над Землей, когда его мозг и руки еще не очень отличались от мозга и рук человекообразных обезьян. На Планете было иначе. Резкие изменения климата усложнили борьбу за существование. При небольшом отличии в развитии мозга и рук очередное изменение климата могло дать преимущество животным. Предки видящих стали хозяевами Планеты, в результате длительной борьбы, изощрившей их ум. Как я понял из объяснений Луча, животные здесь были более развитыми, чем на Земле, и потому более развитыми были и первые разумные существа.
Когда я сказал об этом Лучу, он улыбнулся и ответил:
— Это давно… Сейчас мы делаем сами…
Он долго объяснял мне, как именно они «делают». Насколько я понял (а понял я немного), существовала специальная система развития и укрепления памяти, включающая внушение и иглоукалывание, с помощью которых стимулировали работу мозговых центров. Но самое главное — все это делалось по инерции, без необходимости. Еще один штрих трагедии…
Как бы то ни было, память видящих не могла не вызывать изумления. Однажды Луч воспроизвел — совершенно точно — отрывок из стереофильма, показанного мной в день встречи. В розовом ореоле, исходящем из глаз видящего, возникли знакомые кадры… Потом Луч спросил:
— Люди… разные? Черные, белые…
Я долго объяснял ему, что существуют несколько человеческих рас. Не знаю, быть может он так и не понял, почему образовались разные расы и почему они теперь постепенно сливаются в одну общечеловеческую расу.
Должен сказать, что некоторые вещи — даже очень простые — я никак не мог втолковать Лучу. Мне не хочется применять слово «глупость» — это, конечно, несправедливо, но какая-то своеобразная несмышленность у видящих была. Например, мне стоило огромных трудов объяснить Лучу назначение часов, самых обыкновенных часов. Он считал их живым существом. Я подарил Лучу свои часы. Он по-детски обрадовался подарку. Я заметил, что он гладит часы. Они так и остались для него живым существом…
Эта несмышленность удивительным образом сочеталась с огромной силой логического мышления. Видящие были мудры, если так можно выразиться, в пределах определенного, довольно узкого, круга вопросов. Они не знали машин — и я никак не мог объяснить Лучу устройство даже самых простых приборов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Мне трудно объяснить вам, насколько я себя хорошо почувствовал. До этого — в течение месяцев — между мной и миром стояло мутное стекло. Теперь оно, кажется, сломалось, исчезло. Я смог думать в полную силу, по-настоящему.
…"Поиск" провел на планете еще около двухсот часов. Все это время люк был открыт. Видящие поднимались на корабль. Временами мне становилось страшно. Я смотрел из рубки, как по кают-компании молча бродили призрачные фигуры. В красных глазах сверкали белые искорки. Надо сказать, что обычно в глазах видящих искорок почти не появлялось. Вероятно, видящим уже давно была несвойственна постоянная работа мысли. Их глаза смотрели как-то бездумно, безразлично. Однако здесь, на корабле, видящие напряженно думали. О чем? Не знаю. Они не пытались говорить со мной. Они приходили и уходили. И только Луч вел себя иначе. Он вообще чем-то выделялся среди других видящих. К нему обращались не то, чтобы с почтительностью, но с большей осторожностью. Когда я сказал об этом Лучу, он ответил: «Долго живу…».
Я продолжал расспрашивать и узнал, что видящие живут около четырехсот лет. Их поселки (городов у них нет) рассчитаны на одно поколение. Каждое новое поколение, достигнув зрелости, уходит из поселка и организует свой новый поселок. Тот поселок, возле которого опустился «Поиск», был совсем молодым — здесь жили видящие примерно восьмидесятилетнего возраста. Луч пришел из поселка глубоких стариков. Если я правильно понял. Лучу было что-то около трехсот тридцати лет. Кстати сказать, разницей в возрасте объяснялось и разное отношение к надвигающейся катастрофе. Для Луча она уже не имела значения, молодым видящим грозила гибель.
Я расспрашивал Луча об этой катастрофе — и безуспешно. Он сразу погружался в мрачное раздумье и не отвечал…
Быть может, мне следовало на время покинуть корабль. Но что это могло дать? Ничего принципиально нового (если не считать причины надвигающейся катастрофы) я уже не мог узнать. Условия жизни на планете были известны. Я встретил Видящих Суть Вещей и ознакомился — пусть в самых общих чертах — с их историей. У меня хранились записи, сделанные приборами «Открывателя». И главная задача была в том, чтобы сообщить эти сведения на Землю. Сюда прилетала бы хорошо снаряженная экспедиция. Не один человек, а сотни специально подготовленных людей.
И еще одно соображение удерживало меня на корабле. Сколько я мог бы пройти? Тридцать километров? Пятьдесят? Сто? А Луч показывал мне Планету — и это было самым быстрым путешествием. В розовом ореоле, исходящем из глаз Видящего Суть Вещей, возникал морской прибой у зеленых скал, бесконечные леса со спиральными деревьями, горы, покрытые полупрозрачными растениями, отдаленно напоминающими наши кактусы… Я видел развалины древних сооружений с удивительной спиральной колоннадой…
Да, развалины, только развалины… Дух тления витал над Планетой. Жизнь остановилась где-то на очень ранних ступенях развития. Мир видящих был подобен взрослому человеку, который с детства ничем не занимался.
К сожалению, то, что показывал Луч, нельзя было переснять на пленку. Больше того, я не мог даже сфотографировать видящих. «Поиск» совершал испытательный полет, посадка на неисследованную планету была неожиданностью. У меня не оказалось фотоаппарата; астрограф же годился только для фотографирования звезд.
В первые дни я еще подумывал о том, чтобы забрать с собой на Землю какие-нибудь предметы, связанные с культурой видящих. Разумеется, я уже не рассчитывал найти здесь атомороллеры или индивидуальные конвертопланы. Но книги! Без них невозможна передача знаний. И все-таки книг не оказалось.
Да, видящие не знали книг. Во всяком случае, не знали уже очень давно. У них не было необходимости в книгах. Их память заменяла тысячи, быть может, десятки и сотни тысяч томов. Все, что видящие один раз услышали или увидели, оставалось в их памяти на всю жизнь. Их память — по объему и силе — намного превосходила человеческую.
Размышляя над этим, я все более убеждался, что когда-то условия жизни на Планете были значительно сложнее, чем на Земле. Это и определило высокое развитие предков Видящих Суть Вещей. Человек стал властвовать над Землей, когда его мозг и руки еще не очень отличались от мозга и рук человекообразных обезьян. На Планете было иначе. Резкие изменения климата усложнили борьбу за существование. При небольшом отличии в развитии мозга и рук очередное изменение климата могло дать преимущество животным. Предки видящих стали хозяевами Планеты, в результате длительной борьбы, изощрившей их ум. Как я понял из объяснений Луча, животные здесь были более развитыми, чем на Земле, и потому более развитыми были и первые разумные существа.
Когда я сказал об этом Лучу, он улыбнулся и ответил:
— Это давно… Сейчас мы делаем сами…
Он долго объяснял мне, как именно они «делают». Насколько я понял (а понял я немного), существовала специальная система развития и укрепления памяти, включающая внушение и иглоукалывание, с помощью которых стимулировали работу мозговых центров. Но самое главное — все это делалось по инерции, без необходимости. Еще один штрих трагедии…
Как бы то ни было, память видящих не могла не вызывать изумления. Однажды Луч воспроизвел — совершенно точно — отрывок из стереофильма, показанного мной в день встречи. В розовом ореоле, исходящем из глаз видящего, возникли знакомые кадры… Потом Луч спросил:
— Люди… разные? Черные, белые…
Я долго объяснял ему, что существуют несколько человеческих рас. Не знаю, быть может он так и не понял, почему образовались разные расы и почему они теперь постепенно сливаются в одну общечеловеческую расу.
Должен сказать, что некоторые вещи — даже очень простые — я никак не мог втолковать Лучу. Мне не хочется применять слово «глупость» — это, конечно, несправедливо, но какая-то своеобразная несмышленность у видящих была. Например, мне стоило огромных трудов объяснить Лучу назначение часов, самых обыкновенных часов. Он считал их живым существом. Я подарил Лучу свои часы. Он по-детски обрадовался подарку. Я заметил, что он гладит часы. Они так и остались для него живым существом…
Эта несмышленность удивительным образом сочеталась с огромной силой логического мышления. Видящие были мудры, если так можно выразиться, в пределах определенного, довольно узкого, круга вопросов. Они не знали машин — и я никак не мог объяснить Лучу устройство даже самых простых приборов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32