– Семьдесят пять долларов. Их обязательно нужно достать. Обязательно.
Элен уставилась на нее во все глаза; она почувствовала, как ужас сковал ей сердце. Она открыла рот, но и успела ничего сказать – мать поднялась, комкая в пальцах мокрый платочек.
– Мне нужно сходить к врачу. Мне плохо, Элен. И это не первый день, ты сама говорила. И была права. Теперь я и сама вижу. Мне нужно сходить к врачу и нужны деньги. Семьдесят пять долларов. Я должна раздобыть их во что бы то ни стало.
– Но что случилось, мама? Что у тебя болит? Ночами ты сильно кашляешь. В этом все дело? Тебя беспокоит кашель?
– Да, кашель… и еще кое-что. Мне плохо, вот и все, – чуть ли не огрызнулась мать. – Мне уже давно не по себе, я должна сходить к врачу. Так больше продолжаться не может. Мне надо сходить к врачу, придется заплатить за визит, он, вероятно, пропишет лечение, лекарства, а лекарства дорого стоят, Элен, ты знаешь, даром их не дают. Мне нужно семьдесят пять долларов. Там всего двадцать. Значит, требуется еще пятьдесят пять. Может быть, шестьдесят. Где мне их взять, как раздобыть?
Элен опустила глаза и посмотрела на свое новое платье. Ей стало тоскливо и страшно. Всего лишь утром у нее была двадцатидолларовая купюра. Маме, конечно, нужно больше, но двадцать долларов тоже были деньгами.
Она сглотнула. В ушах у нее раздался голос Неда: «Бери, Элен. Я хочу, чтобы ты их взяла. Мне нравится делать моей девочке подарки, разве тебе не понятно?»
Она встала, щеки у нее горели.
– Может быть, мама, я сумею помочь. Я попробую. Думаю, я смогу достать шестьдесят долларов.
Мать беспокойно ходила по комнате. Она остановилась, взглянула на Элен, и в ее широко открытых глазах промелькнула надежда. Промелькнула – и исчезла, фиалковые глаза снова потухли.
– Мне нужно сейчас, Элен. Откуда ты их возьмешь, шестьдесят долларов? Вот так, сразу…
– Сумею, мама. Знаю, что сумею. – Элен порывисто обошла стол и пустилась врать, не успев толком подумать. – Мерв Питерс даст, знаю, он даст. Ты знаешь, что я им иногда помогала в баре – после школы? Так вот, он хочет, чтобы я делала это чаще и в определенное время, он мне сам говорил. И по субботам в первую половину дня, когда у них много народа. Он говорил… он обещал платить за субботу пять долларов и столько же за помощь по вечерам. Значит, в неделю десять долларов, мама, ты только представь себе, и если я попрошу, он, уверена, заплатит авансом. Если я скажу, что мне очень нужно…
Она замолкла. Вранье с начала до конца. Она ни разу не работала за стойкой. Мерв Питерс как-то давно заговаривал с ней на эту тему, но тогда все ограничилось разговором, а сейчас он вряд ли даст ей работу – Присцилла-Энн не допустит. Но в последние месяцы ложь о закусочной служила ей оправданием, когда она задерживалась после школы, и мать такое объяснение удовлетворяло. Элен посмотрела на бледное напряженное лицо матери, и ей вдруг захотелось броситься к ней в объятия и рассказать всю правду. Так бы она и сделала, если б у матери не изменилось лицо. В фиалковых глазах зажглась надежда, руки перестали комкать платок. Она радостно вздохнула:
– Ты могла бы, Элен? Ты и в самом деле думаешь, что он согласится?
– Согласится, я знаю, мама.
– Ох, Элен.
Мать скривилась, словно опять собиралась расплакаться, и протянула к ней руки. Элен бросилась к матери и крепко ее обняла. Она уже переросла мать и, обнимая ее, почувствовала, до чего та стала хрупкой. Потом мать отстранилась, попробовала улыбнуться и показала на розовую клетчатую обновку:
– Какое милое платьице. Ты собираешься в бар? Что-то ты говорила, дай вспомнить… Да, ты можешь его попросить, Элен? Сегодня?
– Я принесу деньги. – Элен усадила мать в кресло. – Принесу, обещаю. И тогда ты сходишь к врачу, поправишься, а потом… – Она замолчала, глядя на поникшую голову матери. – Потом, мама, нам нужно чаще разговаривать друг с другом. Помнишь, как у нас раньше бывало? Следует… составить план. Подумать. Я бы могла бросить школу. Могла бы… Мать подняла глаза:
– Шесть, Элен. Уже седьмой час. Тебе не пора? Со мной все будет в порядке. Все хорошо. Мне уже легче. Я не хочу тебя задерживать.
Она взяла чашку и принялась маленькими глотками пить тепловатый чай. Элен потопталась на месте и неуверенно направилась к двери.
– Может быть, мама, я сегодня немножко задержусь.
– Хорошо, милая. Я ведь знаю, где ты, поэтому не стану волноваться. А теперь беги.
Нед ждал ее возле старой беседки. Все эти месяцы они частенько встречались здесь, когда он не встречал ее в машине на оранджбергской дороге. В этот вечер он ждал, как обычно расхаживая по траве и куря сигарету. Элен его первой заметила, и у нее екнуло сердце. Судя по его виду, ему не терпелось ее увидеть. Она и так бежала, а теперь еще припустила; промчавшись по газону, она влетела в его объятия и прижалась к нему; плечи ее поднимались и опускались, она задыхалась и с трудом сдерживала слезы. Нед засмеялся от неожиданной радости и, крепко обняв ее, стал покачивать, словно баюкая.
– Ну же, ну, – тихо говорил он, касаясь губами ее волос. – Ты, похоже, здорово торопилась… Что случилось? – Он заставил ее приподнять лицо. – Тебя что-то огорчило, голубка?
Элен помотала головой и снова уткнулась ему в грудь. Пока что она не могла ему рассказать. Ей придется просить у него деньги, попробовать объяснить, но все это потом, решила она, потом.
– Со мной все в порядке. – Она прижалась губами к его красивой батистовой рубашке; ей было слышно, как стучит его сердце. – Просто бежала и запыхалась. Хотелось вас поскорее увидеть.
– А мне – тебя, голубка. Я считал секунды…
Он взял ее за руки, отстранил, оглядел с головы до ног. Элен застенчиво отошла и стала приводить в порядок растрепавшиеся волосы. Он смотрел на ее раскрасневшееся лицо, встревоженные глаза; медленно опустил взгляд до выреза розового платья, снова поднял и протяжно вздохнул.
– Ты в нем очень хороша, Элен. – Голос его звучал тихо, а в глазах появилось знакомое Элен сосредоточенное выражение, так что она поняла: он говорит то, что думает на самом деле. – Изумительно хороша. А волосы. Ты сделала прическу. – Он поднял руку, тронул ее волосы, потом скользнул пальцами вниз и погладил по шее. – Ты знаешь, как я счастлив? Счастлив просто глядеть на тебя такую. Счастлив, что ты сразу поехала и выбрала его для меня… Подари мне один поцелуй, голубка, всего один маленький поцелуй. Разве моя девочка не хочет сказать, что рада сейчас меня видеть?
Говоря это, он привлек ее к себе, заключил в осторожное, нежное объятие и поцеловал в приоткрытые губы.
– Ох, голубка. Знала бы ты, что со мной делаешь. – Он посмотрел на поднятое к нему лицо, улыбнулся, взял ее руку и продел себе под локоть.
– У меня для тебя небольшой сюрприз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Элен уставилась на нее во все глаза; она почувствовала, как ужас сковал ей сердце. Она открыла рот, но и успела ничего сказать – мать поднялась, комкая в пальцах мокрый платочек.
– Мне нужно сходить к врачу. Мне плохо, Элен. И это не первый день, ты сама говорила. И была права. Теперь я и сама вижу. Мне нужно сходить к врачу и нужны деньги. Семьдесят пять долларов. Я должна раздобыть их во что бы то ни стало.
– Но что случилось, мама? Что у тебя болит? Ночами ты сильно кашляешь. В этом все дело? Тебя беспокоит кашель?
– Да, кашель… и еще кое-что. Мне плохо, вот и все, – чуть ли не огрызнулась мать. – Мне уже давно не по себе, я должна сходить к врачу. Так больше продолжаться не может. Мне надо сходить к врачу, придется заплатить за визит, он, вероятно, пропишет лечение, лекарства, а лекарства дорого стоят, Элен, ты знаешь, даром их не дают. Мне нужно семьдесят пять долларов. Там всего двадцать. Значит, требуется еще пятьдесят пять. Может быть, шестьдесят. Где мне их взять, как раздобыть?
Элен опустила глаза и посмотрела на свое новое платье. Ей стало тоскливо и страшно. Всего лишь утром у нее была двадцатидолларовая купюра. Маме, конечно, нужно больше, но двадцать долларов тоже были деньгами.
Она сглотнула. В ушах у нее раздался голос Неда: «Бери, Элен. Я хочу, чтобы ты их взяла. Мне нравится делать моей девочке подарки, разве тебе не понятно?»
Она встала, щеки у нее горели.
– Может быть, мама, я сумею помочь. Я попробую. Думаю, я смогу достать шестьдесят долларов.
Мать беспокойно ходила по комнате. Она остановилась, взглянула на Элен, и в ее широко открытых глазах промелькнула надежда. Промелькнула – и исчезла, фиалковые глаза снова потухли.
– Мне нужно сейчас, Элен. Откуда ты их возьмешь, шестьдесят долларов? Вот так, сразу…
– Сумею, мама. Знаю, что сумею. – Элен порывисто обошла стол и пустилась врать, не успев толком подумать. – Мерв Питерс даст, знаю, он даст. Ты знаешь, что я им иногда помогала в баре – после школы? Так вот, он хочет, чтобы я делала это чаще и в определенное время, он мне сам говорил. И по субботам в первую половину дня, когда у них много народа. Он говорил… он обещал платить за субботу пять долларов и столько же за помощь по вечерам. Значит, в неделю десять долларов, мама, ты только представь себе, и если я попрошу, он, уверена, заплатит авансом. Если я скажу, что мне очень нужно…
Она замолкла. Вранье с начала до конца. Она ни разу не работала за стойкой. Мерв Питерс как-то давно заговаривал с ней на эту тему, но тогда все ограничилось разговором, а сейчас он вряд ли даст ей работу – Присцилла-Энн не допустит. Но в последние месяцы ложь о закусочной служила ей оправданием, когда она задерживалась после школы, и мать такое объяснение удовлетворяло. Элен посмотрела на бледное напряженное лицо матери, и ей вдруг захотелось броситься к ней в объятия и рассказать всю правду. Так бы она и сделала, если б у матери не изменилось лицо. В фиалковых глазах зажглась надежда, руки перестали комкать платок. Она радостно вздохнула:
– Ты могла бы, Элен? Ты и в самом деле думаешь, что он согласится?
– Согласится, я знаю, мама.
– Ох, Элен.
Мать скривилась, словно опять собиралась расплакаться, и протянула к ней руки. Элен бросилась к матери и крепко ее обняла. Она уже переросла мать и, обнимая ее, почувствовала, до чего та стала хрупкой. Потом мать отстранилась, попробовала улыбнуться и показала на розовую клетчатую обновку:
– Какое милое платьице. Ты собираешься в бар? Что-то ты говорила, дай вспомнить… Да, ты можешь его попросить, Элен? Сегодня?
– Я принесу деньги. – Элен усадила мать в кресло. – Принесу, обещаю. И тогда ты сходишь к врачу, поправишься, а потом… – Она замолчала, глядя на поникшую голову матери. – Потом, мама, нам нужно чаще разговаривать друг с другом. Помнишь, как у нас раньше бывало? Следует… составить план. Подумать. Я бы могла бросить школу. Могла бы… Мать подняла глаза:
– Шесть, Элен. Уже седьмой час. Тебе не пора? Со мной все будет в порядке. Все хорошо. Мне уже легче. Я не хочу тебя задерживать.
Она взяла чашку и принялась маленькими глотками пить тепловатый чай. Элен потопталась на месте и неуверенно направилась к двери.
– Может быть, мама, я сегодня немножко задержусь.
– Хорошо, милая. Я ведь знаю, где ты, поэтому не стану волноваться. А теперь беги.
Нед ждал ее возле старой беседки. Все эти месяцы они частенько встречались здесь, когда он не встречал ее в машине на оранджбергской дороге. В этот вечер он ждал, как обычно расхаживая по траве и куря сигарету. Элен его первой заметила, и у нее екнуло сердце. Судя по его виду, ему не терпелось ее увидеть. Она и так бежала, а теперь еще припустила; промчавшись по газону, она влетела в его объятия и прижалась к нему; плечи ее поднимались и опускались, она задыхалась и с трудом сдерживала слезы. Нед засмеялся от неожиданной радости и, крепко обняв ее, стал покачивать, словно баюкая.
– Ну же, ну, – тихо говорил он, касаясь губами ее волос. – Ты, похоже, здорово торопилась… Что случилось? – Он заставил ее приподнять лицо. – Тебя что-то огорчило, голубка?
Элен помотала головой и снова уткнулась ему в грудь. Пока что она не могла ему рассказать. Ей придется просить у него деньги, попробовать объяснить, но все это потом, решила она, потом.
– Со мной все в порядке. – Она прижалась губами к его красивой батистовой рубашке; ей было слышно, как стучит его сердце. – Просто бежала и запыхалась. Хотелось вас поскорее увидеть.
– А мне – тебя, голубка. Я считал секунды…
Он взял ее за руки, отстранил, оглядел с головы до ног. Элен застенчиво отошла и стала приводить в порядок растрепавшиеся волосы. Он смотрел на ее раскрасневшееся лицо, встревоженные глаза; медленно опустил взгляд до выреза розового платья, снова поднял и протяжно вздохнул.
– Ты в нем очень хороша, Элен. – Голос его звучал тихо, а в глазах появилось знакомое Элен сосредоточенное выражение, так что она поняла: он говорит то, что думает на самом деле. – Изумительно хороша. А волосы. Ты сделала прическу. – Он поднял руку, тронул ее волосы, потом скользнул пальцами вниз и погладил по шее. – Ты знаешь, как я счастлив? Счастлив просто глядеть на тебя такую. Счастлив, что ты сразу поехала и выбрала его для меня… Подари мне один поцелуй, голубка, всего один маленький поцелуй. Разве моя девочка не хочет сказать, что рада сейчас меня видеть?
Говоря это, он привлек ее к себе, заключил в осторожное, нежное объятие и поцеловал в приоткрытые губы.
– Ох, голубка. Знала бы ты, что со мной делаешь. – Он посмотрел на поднятое к нему лицо, улыбнулся, взял ее руку и продел себе под локоть.
– У меня для тебя небольшой сюрприз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77