наглый, самоуверенный. Было такое ощущение, что он в первое же мгновение просто раздел ее взглядом.
— А какая хорошенькая у нас крестная! — сказал он, причмокивая. — Только ради этого уже стоило приехать! Нам надо познакомиться поближе! Где ты ее скрывала, жена?
— С Наташей мы и так с самого детства знакомы! — отрезала Маринка. Сердце у нее забилось неспокойно.
Саму Наташку было не узнать. За прошедшие годы из кудрявой, непосредственной девчонки она превратилась в высокую, статную блондинку с сосредоточенным, строгим лицом. Несколько морщинок уже пересекли лоб. На руках у Наташки лежало завернутое в одеяло сокровище.
— Отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть, — сказала Наташка, протягивая Маринке сверток. — Будь готова, сейчас ор начнется… Беременность у меня была очень нервная, Юлька от этого капризная получилась.
— Мне не привыкать, — отозвалась Маринка, бережно принимая на руки малышку.
Юлька спала, только крошечные реснички немного подрагивали.
— Как ты думаешь, тут не холодно? — беспокоилась Наташка. — Нам только простуды не хватало, все остальное и так есть…
— Да не волнуйся ты! Все нормально будет.
В этот самый момент за Маринкиной спиной мрачно прозвучал чей-то голос:
— Привет!
— Надо же, братец явился не запылился, и не опоздал даже! — язвительно отозвалась Наташка.
Маринка обернулась. Сзади, засунув руки в карманы, стоял щетинистый, исхудавший Димка.
— Здравствуй! — только и смогла сказать она.
— Вот мы снова все вместе, как в детстве, правда, сестренка? И повод нашелся. — Димка хулигански подмигнул Наташке.
— Слушай, или ты ведешь себя нормально, или сваливаешь отсюда. Это не то место, где нужно действовать мне на нервы, — раздражаясь, ответила сестра.
Маринка ничего не сказала, только вцепилась покрепче в Юльку.
— Как там моя племяшечка? — Димка склонился над ребенком и пощекотал ее за щечку. — Уси-пуси!
— Убери руки! — не выдержала Наташка. — Не видишь, спит ребенок!
— А Лена как поживает? — спросила Маринка, чтобы разрядить обстановку.
— Как будто он ее видит! — презрительным голосом сказала Наташка.
— Ничего, нормально. Растет, вся в отца! А Илюха твой как?
— Тоже хорошо. Я с ним приехала, он сейчас у мамы.
— И уедем мы отсюда сразу после крестин, так что не раскатывай губу на то, чтобы отметить! — добавила Наташка.
Димка отошел.
— Зачем ты с ним так? — спросила Маринка, покачивая Юльку.
— Тошнит меня от него! Ненавижу таких мужиков! Ничтожество!
— Наташка, он тебя так любит! Когда мы с ним вместе с тобой рожали, он больше меня переживал. Он тебя так любит!
— Что ты сказала? — присвистнула Наташка и уставилась на Голубеву с непониманием. — Вы с ним… что делали?
Ответить Маринка не успела, поскольку началась церемония. Первую ее часть Юлька проспала крепким сном на руках у крестной. Когда малышку окунули в купель, она открыла глазенки и попробовала жалобно пискнуть.
— Ну что ты, девочка! — прошептала ей Маринка. — Сейчас с тобой чудо происходит. Не надо плакать, лучше посмотри вокруг…
И Юлька покорно перевела глаза на иконы и смотрела на них не моргая. Потом снова задремала. Несколько раз Маринка встречалась взглядом со стоявшим неподалеку Димкой. Его обычно светло-серые глаза казались сейчас глубокими и темными. Он сосредоточенно держал в руках свечу, оплывающий воск с которой капал прямо ему на свитер. Но Димка этого не замечал, погруженный в какие-то мысли.
Когда все закончилось, Маринка бережно передала Наташке дочь, закутанную в одеяльце.
— Принимайте новокрещеную!
— Неужели не раскричалась даже? Я тут три сигареты выкурила, пока ждала. Все прислушивалась: сейчас заорет, забирать придется…
— А что нам орать было? — Маринка наклонилась к девочке. — У нас все было хорошо, правда, крестница?
Юлька улыбнулась и показала всем маленький розовый язык.
— Что ее ждет… — вздохнула Наташка. — Милая, спасибо тебе. Я не ошиблась в выборе крестной.
— Еще бы! — хмыкнул подошедший Димка. — Я все смотрел — она с ребенком сама как с иконы… Я всегда говорил: мадонна!
— Помолчал бы! — взвилась Маринка и быстро зашагала прочь.
— Что это с ней? — строго спросила Наташка брата.
— Откуда я знаю? Она ведь всегда была странная, — ответил тот, даже не смутившись.
На следующее лето в знакомые места Маринка не поехала, хотя Наташка, с которой они после крестин стали общаться часто, не раз уговаривала ее отправиться с ней в Петровское. Отрекомендованная Матвеевне, Наташка поселилась там, где в предыдущие годы жила сама Маринка.
Маринке же через прежних знакомых мужа по министерству удалось каким-то чудом устроиться нянечкой в детский лагерь на Черноморском побережье. Маринка уехала туда на все лето и забрала с собой сына. Худенький, бледный после затяжной весны Илюшка в первый раз увидел море и вдоволь наелся фруктов.
Осенью она вышла на работу в школу, а сына скрепя сердце отправила в детский сад. Естественно, уже на следующий день Илюшка заболел ангиной, и Маринка с мужем попеременно правдами и неправдами вырывались из школы, чтобы сидеть с ним — специально устраивались работать в разные смены. Год проскользнул незаметно. На следующий сезон устроиться в летний лагерь на море не удалось, политическая чехарда сказалась и на детском отдыхе. Денег на то, чтобы ехать самим куда-то отдыхать, не было. Так семья Голубевых в полном составе снова оказалась в Петровском, поскольку в Москве стояла невыносимая, тяжелая жара.
Многие жители Петровского, наслышанные о приключениях Маринки, с нескрываемым любопытством таращились на неразлучную троицу. Было похоже, что все наконец устоялось у них в семейной жизни. С раннего утра Павел Иванович вел жену и сына на прогулку к реке. Сам Голубев жару не переносил, поэтому надевал большую белую панаму и усаживался с газетами в тени под деревом. Маринка с сыном резвились на солнышке, играли и купались. Наступил момент, когда все прежние тревоги, казалось, окончательно отступили. Первые дни Маринка опасалась, что увидит Димку, но он не показывался, и ничто не омрачало их семейный отдых.
Однажды на улице, направляясь за молоком, Маринка встретила Смелова-старшего. Что приключилось с ним за эти годы! Он сильно поседел и постарел так, что у Маринки сердце екнуло, когда она его увидела.
— Андрей Семенович, здравствуйте! Что с вами? Смелов махнул рукой и едва не заплакал.
— Дело всей жизни, — пробормотал он, — а они прихлопнули его за несколько дней! Да как же так можно!
Оказалось, что райком закрыли, а Смелова отправили на пенсию. После этого у него был инфаркт, от которого он с трудом оправился. Маринке стало стыдно, что она даже не знала об этом.
— Андрей Семенович, может быть, вам чем помочь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— А какая хорошенькая у нас крестная! — сказал он, причмокивая. — Только ради этого уже стоило приехать! Нам надо познакомиться поближе! Где ты ее скрывала, жена?
— С Наташей мы и так с самого детства знакомы! — отрезала Маринка. Сердце у нее забилось неспокойно.
Саму Наташку было не узнать. За прошедшие годы из кудрявой, непосредственной девчонки она превратилась в высокую, статную блондинку с сосредоточенным, строгим лицом. Несколько морщинок уже пересекли лоб. На руках у Наташки лежало завернутое в одеяло сокровище.
— Отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть, — сказала Наташка, протягивая Маринке сверток. — Будь готова, сейчас ор начнется… Беременность у меня была очень нервная, Юлька от этого капризная получилась.
— Мне не привыкать, — отозвалась Маринка, бережно принимая на руки малышку.
Юлька спала, только крошечные реснички немного подрагивали.
— Как ты думаешь, тут не холодно? — беспокоилась Наташка. — Нам только простуды не хватало, все остальное и так есть…
— Да не волнуйся ты! Все нормально будет.
В этот самый момент за Маринкиной спиной мрачно прозвучал чей-то голос:
— Привет!
— Надо же, братец явился не запылился, и не опоздал даже! — язвительно отозвалась Наташка.
Маринка обернулась. Сзади, засунув руки в карманы, стоял щетинистый, исхудавший Димка.
— Здравствуй! — только и смогла сказать она.
— Вот мы снова все вместе, как в детстве, правда, сестренка? И повод нашелся. — Димка хулигански подмигнул Наташке.
— Слушай, или ты ведешь себя нормально, или сваливаешь отсюда. Это не то место, где нужно действовать мне на нервы, — раздражаясь, ответила сестра.
Маринка ничего не сказала, только вцепилась покрепче в Юльку.
— Как там моя племяшечка? — Димка склонился над ребенком и пощекотал ее за щечку. — Уси-пуси!
— Убери руки! — не выдержала Наташка. — Не видишь, спит ребенок!
— А Лена как поживает? — спросила Маринка, чтобы разрядить обстановку.
— Как будто он ее видит! — презрительным голосом сказала Наташка.
— Ничего, нормально. Растет, вся в отца! А Илюха твой как?
— Тоже хорошо. Я с ним приехала, он сейчас у мамы.
— И уедем мы отсюда сразу после крестин, так что не раскатывай губу на то, чтобы отметить! — добавила Наташка.
Димка отошел.
— Зачем ты с ним так? — спросила Маринка, покачивая Юльку.
— Тошнит меня от него! Ненавижу таких мужиков! Ничтожество!
— Наташка, он тебя так любит! Когда мы с ним вместе с тобой рожали, он больше меня переживал. Он тебя так любит!
— Что ты сказала? — присвистнула Наташка и уставилась на Голубеву с непониманием. — Вы с ним… что делали?
Ответить Маринка не успела, поскольку началась церемония. Первую ее часть Юлька проспала крепким сном на руках у крестной. Когда малышку окунули в купель, она открыла глазенки и попробовала жалобно пискнуть.
— Ну что ты, девочка! — прошептала ей Маринка. — Сейчас с тобой чудо происходит. Не надо плакать, лучше посмотри вокруг…
И Юлька покорно перевела глаза на иконы и смотрела на них не моргая. Потом снова задремала. Несколько раз Маринка встречалась взглядом со стоявшим неподалеку Димкой. Его обычно светло-серые глаза казались сейчас глубокими и темными. Он сосредоточенно держал в руках свечу, оплывающий воск с которой капал прямо ему на свитер. Но Димка этого не замечал, погруженный в какие-то мысли.
Когда все закончилось, Маринка бережно передала Наташке дочь, закутанную в одеяльце.
— Принимайте новокрещеную!
— Неужели не раскричалась даже? Я тут три сигареты выкурила, пока ждала. Все прислушивалась: сейчас заорет, забирать придется…
— А что нам орать было? — Маринка наклонилась к девочке. — У нас все было хорошо, правда, крестница?
Юлька улыбнулась и показала всем маленький розовый язык.
— Что ее ждет… — вздохнула Наташка. — Милая, спасибо тебе. Я не ошиблась в выборе крестной.
— Еще бы! — хмыкнул подошедший Димка. — Я все смотрел — она с ребенком сама как с иконы… Я всегда говорил: мадонна!
— Помолчал бы! — взвилась Маринка и быстро зашагала прочь.
— Что это с ней? — строго спросила Наташка брата.
— Откуда я знаю? Она ведь всегда была странная, — ответил тот, даже не смутившись.
На следующее лето в знакомые места Маринка не поехала, хотя Наташка, с которой они после крестин стали общаться часто, не раз уговаривала ее отправиться с ней в Петровское. Отрекомендованная Матвеевне, Наташка поселилась там, где в предыдущие годы жила сама Маринка.
Маринке же через прежних знакомых мужа по министерству удалось каким-то чудом устроиться нянечкой в детский лагерь на Черноморском побережье. Маринка уехала туда на все лето и забрала с собой сына. Худенький, бледный после затяжной весны Илюшка в первый раз увидел море и вдоволь наелся фруктов.
Осенью она вышла на работу в школу, а сына скрепя сердце отправила в детский сад. Естественно, уже на следующий день Илюшка заболел ангиной, и Маринка с мужем попеременно правдами и неправдами вырывались из школы, чтобы сидеть с ним — специально устраивались работать в разные смены. Год проскользнул незаметно. На следующий сезон устроиться в летний лагерь на море не удалось, политическая чехарда сказалась и на детском отдыхе. Денег на то, чтобы ехать самим куда-то отдыхать, не было. Так семья Голубевых в полном составе снова оказалась в Петровском, поскольку в Москве стояла невыносимая, тяжелая жара.
Многие жители Петровского, наслышанные о приключениях Маринки, с нескрываемым любопытством таращились на неразлучную троицу. Было похоже, что все наконец устоялось у них в семейной жизни. С раннего утра Павел Иванович вел жену и сына на прогулку к реке. Сам Голубев жару не переносил, поэтому надевал большую белую панаму и усаживался с газетами в тени под деревом. Маринка с сыном резвились на солнышке, играли и купались. Наступил момент, когда все прежние тревоги, казалось, окончательно отступили. Первые дни Маринка опасалась, что увидит Димку, но он не показывался, и ничто не омрачало их семейный отдых.
Однажды на улице, направляясь за молоком, Маринка встретила Смелова-старшего. Что приключилось с ним за эти годы! Он сильно поседел и постарел так, что у Маринки сердце екнуло, когда она его увидела.
— Андрей Семенович, здравствуйте! Что с вами? Смелов махнул рукой и едва не заплакал.
— Дело всей жизни, — пробормотал он, — а они прихлопнули его за несколько дней! Да как же так можно!
Оказалось, что райком закрыли, а Смелова отправили на пенсию. После этого у него был инфаркт, от которого он с трудом оправился. Маринке стало стыдно, что она даже не знала об этом.
— Андрей Семенович, может быть, вам чем помочь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110