Но Джули не хотела сегодня думать об отце.
Она разделась при свете луны и потянулась к выключателю.
Но тут чья-то рука обвилась вокруг ее шеи и жесткая ладонь зажала рот.
Джули мгновенно поняла: это Джонни. Она знала этот животный, мускусный запах так же хорошо, как чувственный аромат собственной страсти.
В течение всех этих последних недель она старалась не думать о нем и никуда не выходить одна. Джули даже попросила камердинера, чтобы тот, если позвонит мистер Марранте, передал ему, что мисс Магнус уехала в Европу. И постепенно Джонни стал всего лишь неприятным воспоминанием, как и все то, с чем она намеревалась вскоре расстаться.
Но, видимо, Джули недооценила его.
Она молча сопротивлялась в темноте, пытаясь вырваться, но скоро поняла, что это совершенно бессмысленно. Джонни легко удерживал ее одной рукой. Казалось, он наслаждался ее беспомощностью и своей силой. Еще бы: он сумел проникнуть в ее комнату, покорить бастион могущества Магнусов, хотя она когда-то заявила ему, что ни один негодяй и близко не сможет подойти к этому дому! Ну почему она была настолько глупа, что позволила счастью совсем ослепить себя! Следовало принять хоть какие-то меры предосторожности.
Она отчаянно старалась укусить Джонни за руку, но тяжелая плотная ладонь намертво впечаталась в рот, так что она не могла даже шевельнуть губами.
Чувствуя себя хозяином положения, он сжимал ее, словно в тисках, но постепенно это все больше становилось похоже на объятие. Джули ощутила, как напрягшийся пенис уперся в упругие полушария ягодиц. И самым ужасным было то, что ее тело отвечало ему. Как всегда, Джонни, своим безошибочным инстинктом самца, моментально почувствовал ее реакцию, ее возбуждение, смешанное с ужасом, и издал хрипловатый полустон-полурычание. Тихий возглас победителя.
Теперь его левая рука сжимала запястье Джули. Он отпустил ее шею — оба оказались в центре комнаты, где она не могла ни за что спрятаться. Горячая ладонь медленно поползла по животу, скользнула вверх, лаская груди, сжимая и вытягивая нежные соски. Потом снова спустилась вниз, легонько погладила по животу, отыскала резинку трусиков — последней защиты Джули.
На нее нашло странное оцепенение, а Джонни, казалось, наслаждался ее страхом. Его прикосновения становились все мягче, чувственнее.
Легким поцелуем он коснулся нежного местечка за ухом, зная, что это всегда возбуждало Джули, и прошептал:
— Что случилось, Золушка? Была на свидании сегодня?
Его рука скользнула в трусики, начала ласкать мгновенно повлажневший напряженный холмик между трясущимися ногами.
— М-м-м, — пробормотал он, — вот это мне нравится.
Джули охнула и, вся сжавшись, попыталась увернуться. Но напрасно. Он был слишком хитер и ловок — она не могла ни закричать, ни ударить его, оставалось только кипеть в этом безжалостном объятии, словно в скороварке, ощущая, как поднимается накал, пока он гладит, дразнит, подталкивает ее сзади и хладнокровно наблюдает, как она становится все более беспомощной.
Джонни медленно стянул с нее трусики, подтолкнул к кровати и медленно, дюйм за дюймом, опустил на покрывало, накрыв своим телом.
— Думала, что избавилась от меня? — прошептал он. — Это не так-то легко, принцесса. У Джонни свои способы, верно?
Она безвольно лежала на постели, со спущенными до колен трусиками, почти не сопротивляясь, и скорее угадала, чем увидела, что он расстегивает пуговицы на рубашке и «молнию» на брюках, почувствовала присущий ему одному запах — смесь алкоголя, табака, резкого одеколона и преобладавшего над все остальным желания.
Джонни раздвинул ее ноги, сильные пальцы скользнули по внутренней стороне бедер, задержались у колен, словно проверяя, сильно ли они дрожат, а язык проник в ее ухо, лизал, гладил, ласкал.
— Вот и умница, — пробормотал Джонни. — Папина дочка знает, с какой стороны хлеб маслом намазан, верно?
Ни один мужчина не знал ее тело так хорошо, как Джонни. И не узнает. Даже сейчас, когда она собиралась жить без него, когда полюбила другого, в глубине души Джули не сомневалась, что извращенно-чувственное воспоминание о Джонни будет жить в ее сердце до конца ее дней. Ибо каждая женщина, какова бы ни была ее судьба, раз в жизни встречает такого Джонни, который проникает в каждый уголок ее страсти, делает на время своей рабыней, дарит невозможное, неземное наслаждение. Она снова принадлежала ему, и оба это знали.
Извиваясь в безжалостных объятиях, Джули почувствовала, как гладкий напряженный стержень осторожно скользит внутрь, в розовые влажные глубины. Она застонала в экстазе, все еще не смирившись, но не в силах укротить собственное тело.
Губы Джонни, прижатые к ее щеке, раздвинулись, и Джули поняла, что он улыбается. Он всегда знал, насколько близка она к оргазму, насколько успела возбудиться. Вот и теперь, с каждым толчком все более уверенный в себе, он ощутил первые беспомощные сладкие судороги податливого и покорного женского тела. И только поняв, насколько беззащитна перед ним Джули, окунулся в нее до конца, поднял до последней, ослепительной, вершины и закончил сам. Отчаянный тихий крик вырвался у Джули, по щекам бежали слезы, капая на пальцы Джонни.
Когда утих взрыв страсти, он ослабил хватку, осторожно притянул девушку к себе, гладя груди, шею, плечи. Она затихла и больше не делала попыток сопротивляться. Джонни взял верх. Он был в ее доме, в ее спальне, в ней самой.
— А теперь уходи, -прошептала Джули.
Но Джонни покачал головой.
— Ты слишком долго избегала меня, принцесса, -сказал он. — И мне стоило многих трудов пробраться сюда. Уйду к рассвету. А пока ты будешь плясать под мою дудочку.
Сердце Джули упало. Значит, он ждет от нее раскаяния и хочет позабавиться, показать свою власть над ней. Теплая рука опустилась на ее бедро. До рассвета было еще очень далеко.
— Не волнуйся, — сказал Джонни. — Никому в голову не придет сюда заглянуть. Видишь, я могу уходить и приходить когда захочу. Но я не собираюсь доставлять тебе неприятности, беби. Я на твоей стороне, пойми это. — И с внезапным бешенством схватил Джули за волосы, он изо всех сил ткнул ее в подушку. — Понимаешь, крошка?
Джули в отчаянии мотнула головой. Все что угодно, лишь бы он ушел без скандала.
— Хорошо, — удовлетворенно прошептал Джонни. — Мы немного повеселимся, а потом я смоюсь.
Джули вновь кивнула.
— И еще одно, принцесса, — угрожающе процедил он.
Джули вопросительно посмотрела на него.
— Ты принадлежишь мне, — заявил Джонни. — Никому другому. И меньше всего этому твоему английскому дружку-коротышке, Монтиглу. Меньше всего, запомни, — и засмеялся низким, нехорошим смехом. — Замуж ты не выйдешь. И в Англию не поедешь, солнышко. Останешься здесь, именно здесь, где я могу иметь тебя когда захочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100