Она видела, как это происходит с другими. Когда-то они были рассудительными, умными, интересными женщинами, у них была карьера, собственное мнение и сильная жизненная позиция. Но в ту самую минуту, как у них рождался ребенок, они становились слабым подобием своего прежнего «я». Не хватало времени, чтобы читать газеты, и, даже если удавалось раз в неделю посмотреть последние новости, не было никаких сил составить собственное мнение о текущих событиях. Кратковременная память исчезала напрочь. Все их разговоры были на тему младенцев, детей, ухода за детьми, и о том, что им никто не помогает.
– Ты слишком цинична, – сказал Крис, когда она попыталась объяснить ему свои страхи. – Откуда ты знаешь, что эти женщины на самом деле «безумные мамаши», как ты их презрительно называешь? Откуда ты знаешь, что они не такие же, как ты? Может, они тоже невероятно умны и могли бы сделать карьеру. Ты ничем не лучше их, понимаешь?
– Понимаю, – Сэм моментально набычилась.
Она была возмущена. Ей стало стыдно. Потому что она понимала, что Крис прав. Она считала себя выше этих женщин.
Но после того как пять месяцев Сэм разговаривала сама с собой, она поняла, что сыта по горло. Как-то утром она рассказывала Джорджу об оттенках краски и советовалась с ним, выбрать ли ей цвет яичной скорлупы или ячменный, а он не проявлял ни капли интереса. Но, по крайней мере, она все объясняет ребенку, и это ему на пользу. Проклятье, он уже давно должен был стать не просто гениальным ребенком, а самим Эйнштейном!
(Хотя Джордж, похоже, будет специализироваться на овощных пюре и оттенках краски).
Она поняла, что нужно что-то менять, когда толкала Джорджа в коляске по дороге и заметила впереди женщину, которая тоже шла с коляской. Ускорив шаг, почти переходя на бег, Сэм наконец догнала ее. Женщина выглядела чудесно. Ее ребенок был примерно одного возраста с Джорджем, но взгляд у нее был вовсе не измученный. Обутая в яркие кроссовки «Адидас», она толкала перед собой красивую трехколесную коляску. Они могли бы подружиться, подумала Сэм.
– Привет, – поздоровалась Сэм с улыбкой, и многозначительно подняла брови, будто хотела сказать:
«Ох уж эти детки и коляски. Боже, какой кошмар. Все время орут. Мы с вами в одной лодке, ведь нам приходится оставаться молодыми и модными, хотя у нас уже есть дети. У нас столько общего, может, погуляем вместе, а потом выпьем капучино? Вот мой номер телефона, звоните в любое время дня и ночи, если захотите».
– Здравствуйте, – женщина улыбнулась в ответ, осторожно и немного холодно.
Сэм продолжала, как ни в чем не бывало.
– Красивая коляска, – произнесла она, задыхаясь: впервые за пятнадцать месяцев ей приходилось так напрягаться физически, как за последние две минуты. – Мы тоже подумываем купить такую. Вам нравится?
– Она очень легкая, – ответила женщина, и Сэм расслабилась.
Наконец они поравнялись и теперь шли в ногу.
– И удобная. Мне очень нравится.
– У вас чудесная девочка, – засюсюкала Сэм, наклонившись над коляской.
Малышка куталась в крошечную дубленку, которая защищала ее от холодного ноябрьского ветра.
– Сколько ей?
– Пять месяцев, – женщина замялась. – А вашему малышу?
– Почти шесть месяцев. Время летит так быстро. Невероятно.
– Угу.
– Кстати, меня зовут Сэм. А это Джордж.
– Эмма. А это Хлоя.
– Вы идете в парк? Мы могли бы прогуляться вместе. Если вы туда идете. То есть если хотите.
Эмма покачала головой.
– Вообще-то, мне нужно по магазинам. Извините. Было приятно познакомиться, – она улыбнулась и развернула коляску на углу.
Какое-то время Сэм стояла на месте, борясь с желанием броситься ей вслед, сказать, что ей тоже нужно за покупками. Что она к ней присоединится. Но тогда Эмма бы поняла, что Сэм в отчаянии, а Сэм не хотелось, чтобы кто-то видел, что она в отчаянии.
– Мне тоже, – крикнула Сэм, когда Эмма и Хлоя почти исчезли из виду. – Увидимся? – последнее было сказано не как прощание, а как вопрос, и Эмма с улыбкой обернулась, пожала плечами и кивнула, а потом ушла.
Сэм стояла на перекрестке, и к лицу ее подкатывала горячая волна. Она знала, что означает эта улыбка. Так она улыбалась, когда плохо одетые задерганные мамаши навязывались ей в подруги. Эта улыбка будто говорила: не думай, что можешь стать моей подругой, потому что я не такая, как ты. Ты – задерганная мамаша, а в моей жизни происходит много всего интересного, помимо заботы о ребенке. Тебе скучно, одиноко, ты – жалкое зрелище, чего нельзя сказать обо мне (даже если мне тоже скучно и одиноко).
Сэм повернула голову и медленно оглядела свое отражение в витрине винного магазина. Черные обтягивающие леггинсы когда-то были четырнадцатого размера, но сейчас растянулись если не до неузнаваемости, то, по меньшей мере, до восемнадцатого размера, как бы того ни боялась Сэм. Черные ботинки на плоской подошве были единственной обувью, в которой было удобно ходить, но криком моды их точно не назовешь. Она подтолкнула коляску ближе к витрине, взглянула на свое лицо и нахмурилась.
И лишь тогда она поняла, почему Эмма так натяну то, высокомерно улыбнулась, прежде чем убежать. Сэм выглядела в точности как те жалкие женщины, которых сама же избегала. О боже. Неужели все так плохо?
Это не я, хотелось закричать ей. Смотрите! Давайте я покажу вам фотографии, на которых я похожа на себя, фотографии, сделанные давно. Но ведь уродливое отражение в витрине магазина – это реальность. Это она, Сэм. В тот момент ее сопротивление было сломлено, и она, наконец, решила записаться в группу матери и ребенка.
Сэм возвращается в кружок к другим женщинам и потягивает кофе. Это их первая встреча, хотя некоторые мамы до этого виделись дважды, а кто-то вместе лежал в больнице или занимался на курсах для беременных.
Сэм чувствует себя аутсайдером, и то, что они договорились каждую неделю ходить друг к другу в гости, не помогает. Сэм неуютно сидеть на диване дома у женщины, которую видит впервые в жизни, и жевать морковный торт, который приготовила одна из мам. С ума сойти, как у нее нашлось время?
Кроме нее здесь еще четыре женщины. Натали, мама Оливии; Эмили, мама Джеймса; Сара, мама Лоры, и Пенни с дочкой Лиззи.
– Слава богу, у нас еще один мальчик, – Эмили наклоняется к Сэм и смеется. – На прошлой неделе были одни девочки.
– Поразительно, правда? – говорит Сара.
Это ее дом.
– В последнее время рождаются одни девочки. По-моему, мальчики только у вас двоих.
Все согласно бормочут что-то невнятное.
– Что ж, мальчикам повезло, – произносит Натали. – Придется пораньше рассказать Оливии о птичках и пчелках.
– До или после того, как вы разучите алфавит? – спрашивает Пенни с улыбкой.
– Моя дочь – вундеркинд, – с гордостью заявляет Натали.
Глаза у нее блестят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93