Чтобы высевать семена в парник. Поливать через ситечко. У меня есть серебряное, как известно, серебро полезно…
– Я подарю вам золотое, – перебила его Шурочка. – Когда Алеша найдет жилу.
– Ваша уверенность меня интригует, – признался Николай. – Возможно, на самом деле своей искренней верой вы нашлете на него удачу. – Он снова умолк. – Больше всего мне нравится пикировка. Это прекрасно, когда ты сам делаешь выбор – кого оставить рядом с кем-то, а кого-то убрать.
Шурочка вскинула брови. Странное дело, он не показался ей таким зависимым от чужой воли. Или… или она что-то не заметила? Сестра, вероятно, давит на него, подчиняет. И этот его костюм, снятый с плеча денди. Он тоже признак желания подчиниться чужой воле.
Шурочка почувствовала жалость к нему. Но… она не станет ему объяснять ничего. Когда человека жаль, лучше не говорить ему об этом. Потому что он не переменится, а тебя невзлюбит.
– Надеюсь, вы навестите меня. Вы увидите, что моя комната полна фиалок даже зимой. Сенполии, или узумбарские, я размещаю возле западных и восточных окон. А если их медленно поворачивать, то розетка цветка будет в центре, а листья, ровные и крупные, округ нее. У меня не бывает однобоких растений.
– Вы любите гармонию, – уточнила Шурочка.
– Да, и должен сказать, я вижу ее в вас. Хотя вы не фиалка.
– Если у вас хорошо растут цветы, значит, вы… хороший человек, – сказала она. – Так говорят.
– Благодарю вас. Я польщен, что именно вы сказали то, что я знаю сам. Да, я добр к цветам. Они одаривают меня в ответ крупными цветами и чистыми красками. Таких нет ни у кого. Так что же, ваш окончательный ответ?
– Я поеду за ним, – сказала она. – За Алексеем.
– Как декабристка?
– А хотя бы. Вы сами знаете, что те, за кем поехали их женщины, остались счастливы.
– Ну это как посмотреть… Однако вы высокого о себе мнения.
– Послушайте, мне кажется, мы с вами можем договориться.
– Согласен. Более того, если я чем-то могу помочь вам в вашем экстравагантном желании, я готов.
Шурочка поморщилась, не зная, решиться ли ей сейчас спросить… Конечно, у нее нет времени искать новый случай.
– Я знаю, что вы закончили курс в Московском университете.
– Выдержал магистерский экзамен, – уточнил он.
– У вас есть друзья, которые знают химию?
– Вы хотите сварить что-то… особенное? Чтобы напоить дядю и сбежать…
Она засмеялась.
– Вовсе нет. Мне нужна консультация. О золоте.
– Ах, мне жаль, я бы мог, но я знаю только одно – как тратить золотые рубли, как дарить любимой женщине золотые штучки…
– Я о другом. О самородном золоте. Мне интересно узнать, в каком виде… на что будет похоже золото, которое найдет Алеша.
– Вы хотите расспросить о золотой породе? – уточнил он.
– Да. Мне нужен ученый, который знает, как оно… вызревает. Какие примеси, какие сопутствуют жиле камни…
– Извольте. Мой друг поможет вам. Мы виделись с ним не далее как в Татьянин день. И крепко погуляли.
– Сидели в трактире. – Она фыркнула. – Я знаю, как это бывает у студентов Московского университета двенадцатого января.
– Да. А как у вас там, в Лондоне?
– Не так.
– Хорошо, я сведу вас. Он снимает в лаборатории стол с микроскопом за деньги.
– Я хочу скорее. – Она барабанила пальцами по столу.
– Вижу. Вы нетерпеливы, не фиалка.
– Вы это уже говорили.
– Ах, Шурочка, я стараюсь себя убедить, что вы не та, кто мне нужен. Хотя в последние минуты начинаю склоняться… – Он улыбнулся. – А вдруг мое мнение изменится? И я стану увлекаться не фиалками…
– А чертополохом? – Шурочка засмеялась.
Он тоже.
Потом сказал:
– Мы можем заключить с вами сделку, полезную для обоих? – Она слушала, не перебивая. – Не станем говорить – ни вы дяде, ни я сестре, – что мы не согласны на союз. – Шурочка кивнула. – Признаюсь вам, сестра дает мне деньги на оранжерею. Я сказал, что хочу поразить свою молодую жену талантами цветовода. Поэтому заказал теплицу во Франции и должен внести очередной взнос…
– Хорошо, – сказала Шурочка.
На самом деле, кроме оранжереи, Николай собирался потратить деньги на подарок своей любимой Фиалке. Он придумал настолько тонкий, настолько изысканный и говорящий подарок, что ему не терпелось забрать его у мастера и поскорее вручить его своей даме.
– Тсс… Они идут, – прошептал Николай.
Дядюшка и Елизавета Степановна оживленно беседовали, направляясь к юной паре. Кардакова одета в темно-синее с белым платье, ее волосы забраны вверх по последней моде, а из ушей струятся рубиновые нити.
Что ж, ее юность миновала, вынесла приговор Шурочка. Но все еще хороша. Стройна, спина прямая. Нога великовата – как дядюшка выносит ее разлапистость? Наверное, стиснув зубы, подумала она.
На купчиху она не слишком похожа. Ее трудно вообразить «с головкой» – повязкой на голове из яркого шелка, которую носят замужние купчихи, мещанки и крестьянки. Разве что… Когда она повернулась в профиль, Шурочка заметила – стройность шеи не та. Словно Кардакова и ее предки носили ярмо и смотрели в землю. Ей тут же вспомнилось, что купчихи пьют листовку – водку, настоянную на смородиновом листе. Могла бы она… или она предпочтет мальвазию?
– Как вам исполнитель? – спросил Михаил Александрович.
– Замечательно, – быстро сказала Шурочка. – Он виртуоз.
– Вот и Елизавета Степановна так же считает. Но по мне – слишком… гм… сладко.
– Согласен, – поддержал его Николай.
– Что ж, мужчины всех и вся видят по-своему, – подала голос Елизавета Степановна. Он был низкий, с хрипотцой. Как будто она часто отдавала команды на морозе.
Так вот от этого – от прошлого – она намерена избавить род? Сделать ему прививку?
Они вернулись в зал. Финал концерта был еще лучше начала и середины – сошлись они в едином мнении. А после концерта направились закусить в одно милое заведение близ Кремля. Есть пирожные.
Шурочка удивила дядю.
– Послушай, я заметил, что ты съела втрое больше, чем обычно, – заметил он, когда они остались вдвоем. Кардаковы довезли их до самых ворот.
– Правда? – Шурочка остановилась. И только сейчас почувствовала чрезмерную сладость во рту.
– Ты о чем-то думала очень важном, если не заметила, сколько съела пирожных, – засмеялся дядя.
Он был доволен сегодняшним выходом и удачно проведенным знакомством.
Что ж, дядя прав. Она думала кое о чем. Если найдет человека, который все знает о золоте, то она должна показать ему то, что у нее есть.
Но… есть ли?
Она повела плечами.
– Зябко? – спросил дядя. – Ничего не попишешь. – Он помолчал, потом повернулся к Шурочке. – Ты готова поехать проведать имение?
– Вы говорите правду? Хоть сейчас.
– Нет уж, сейчас мы приедем домой, выспимся, а утром я велю подать лошадей…
8
Елизавета Степановна была одной из двадцати трех женщин-извозопромышленниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Я подарю вам золотое, – перебила его Шурочка. – Когда Алеша найдет жилу.
– Ваша уверенность меня интригует, – признался Николай. – Возможно, на самом деле своей искренней верой вы нашлете на него удачу. – Он снова умолк. – Больше всего мне нравится пикировка. Это прекрасно, когда ты сам делаешь выбор – кого оставить рядом с кем-то, а кого-то убрать.
Шурочка вскинула брови. Странное дело, он не показался ей таким зависимым от чужой воли. Или… или она что-то не заметила? Сестра, вероятно, давит на него, подчиняет. И этот его костюм, снятый с плеча денди. Он тоже признак желания подчиниться чужой воле.
Шурочка почувствовала жалость к нему. Но… она не станет ему объяснять ничего. Когда человека жаль, лучше не говорить ему об этом. Потому что он не переменится, а тебя невзлюбит.
– Надеюсь, вы навестите меня. Вы увидите, что моя комната полна фиалок даже зимой. Сенполии, или узумбарские, я размещаю возле западных и восточных окон. А если их медленно поворачивать, то розетка цветка будет в центре, а листья, ровные и крупные, округ нее. У меня не бывает однобоких растений.
– Вы любите гармонию, – уточнила Шурочка.
– Да, и должен сказать, я вижу ее в вас. Хотя вы не фиалка.
– Если у вас хорошо растут цветы, значит, вы… хороший человек, – сказала она. – Так говорят.
– Благодарю вас. Я польщен, что именно вы сказали то, что я знаю сам. Да, я добр к цветам. Они одаривают меня в ответ крупными цветами и чистыми красками. Таких нет ни у кого. Так что же, ваш окончательный ответ?
– Я поеду за ним, – сказала она. – За Алексеем.
– Как декабристка?
– А хотя бы. Вы сами знаете, что те, за кем поехали их женщины, остались счастливы.
– Ну это как посмотреть… Однако вы высокого о себе мнения.
– Послушайте, мне кажется, мы с вами можем договориться.
– Согласен. Более того, если я чем-то могу помочь вам в вашем экстравагантном желании, я готов.
Шурочка поморщилась, не зная, решиться ли ей сейчас спросить… Конечно, у нее нет времени искать новый случай.
– Я знаю, что вы закончили курс в Московском университете.
– Выдержал магистерский экзамен, – уточнил он.
– У вас есть друзья, которые знают химию?
– Вы хотите сварить что-то… особенное? Чтобы напоить дядю и сбежать…
Она засмеялась.
– Вовсе нет. Мне нужна консультация. О золоте.
– Ах, мне жаль, я бы мог, но я знаю только одно – как тратить золотые рубли, как дарить любимой женщине золотые штучки…
– Я о другом. О самородном золоте. Мне интересно узнать, в каком виде… на что будет похоже золото, которое найдет Алеша.
– Вы хотите расспросить о золотой породе? – уточнил он.
– Да. Мне нужен ученый, который знает, как оно… вызревает. Какие примеси, какие сопутствуют жиле камни…
– Извольте. Мой друг поможет вам. Мы виделись с ним не далее как в Татьянин день. И крепко погуляли.
– Сидели в трактире. – Она фыркнула. – Я знаю, как это бывает у студентов Московского университета двенадцатого января.
– Да. А как у вас там, в Лондоне?
– Не так.
– Хорошо, я сведу вас. Он снимает в лаборатории стол с микроскопом за деньги.
– Я хочу скорее. – Она барабанила пальцами по столу.
– Вижу. Вы нетерпеливы, не фиалка.
– Вы это уже говорили.
– Ах, Шурочка, я стараюсь себя убедить, что вы не та, кто мне нужен. Хотя в последние минуты начинаю склоняться… – Он улыбнулся. – А вдруг мое мнение изменится? И я стану увлекаться не фиалками…
– А чертополохом? – Шурочка засмеялась.
Он тоже.
Потом сказал:
– Мы можем заключить с вами сделку, полезную для обоих? – Она слушала, не перебивая. – Не станем говорить – ни вы дяде, ни я сестре, – что мы не согласны на союз. – Шурочка кивнула. – Признаюсь вам, сестра дает мне деньги на оранжерею. Я сказал, что хочу поразить свою молодую жену талантами цветовода. Поэтому заказал теплицу во Франции и должен внести очередной взнос…
– Хорошо, – сказала Шурочка.
На самом деле, кроме оранжереи, Николай собирался потратить деньги на подарок своей любимой Фиалке. Он придумал настолько тонкий, настолько изысканный и говорящий подарок, что ему не терпелось забрать его у мастера и поскорее вручить его своей даме.
– Тсс… Они идут, – прошептал Николай.
Дядюшка и Елизавета Степановна оживленно беседовали, направляясь к юной паре. Кардакова одета в темно-синее с белым платье, ее волосы забраны вверх по последней моде, а из ушей струятся рубиновые нити.
Что ж, ее юность миновала, вынесла приговор Шурочка. Но все еще хороша. Стройна, спина прямая. Нога великовата – как дядюшка выносит ее разлапистость? Наверное, стиснув зубы, подумала она.
На купчиху она не слишком похожа. Ее трудно вообразить «с головкой» – повязкой на голове из яркого шелка, которую носят замужние купчихи, мещанки и крестьянки. Разве что… Когда она повернулась в профиль, Шурочка заметила – стройность шеи не та. Словно Кардакова и ее предки носили ярмо и смотрели в землю. Ей тут же вспомнилось, что купчихи пьют листовку – водку, настоянную на смородиновом листе. Могла бы она… или она предпочтет мальвазию?
– Как вам исполнитель? – спросил Михаил Александрович.
– Замечательно, – быстро сказала Шурочка. – Он виртуоз.
– Вот и Елизавета Степановна так же считает. Но по мне – слишком… гм… сладко.
– Согласен, – поддержал его Николай.
– Что ж, мужчины всех и вся видят по-своему, – подала голос Елизавета Степановна. Он был низкий, с хрипотцой. Как будто она часто отдавала команды на морозе.
Так вот от этого – от прошлого – она намерена избавить род? Сделать ему прививку?
Они вернулись в зал. Финал концерта был еще лучше начала и середины – сошлись они в едином мнении. А после концерта направились закусить в одно милое заведение близ Кремля. Есть пирожные.
Шурочка удивила дядю.
– Послушай, я заметил, что ты съела втрое больше, чем обычно, – заметил он, когда они остались вдвоем. Кардаковы довезли их до самых ворот.
– Правда? – Шурочка остановилась. И только сейчас почувствовала чрезмерную сладость во рту.
– Ты о чем-то думала очень важном, если не заметила, сколько съела пирожных, – засмеялся дядя.
Он был доволен сегодняшним выходом и удачно проведенным знакомством.
Что ж, дядя прав. Она думала кое о чем. Если найдет человека, который все знает о золоте, то она должна показать ему то, что у нее есть.
Но… есть ли?
Она повела плечами.
– Зябко? – спросил дядя. – Ничего не попишешь. – Он помолчал, потом повернулся к Шурочке. – Ты готова поехать проведать имение?
– Вы говорите правду? Хоть сейчас.
– Нет уж, сейчас мы приедем домой, выспимся, а утром я велю подать лошадей…
8
Елизавета Степановна была одной из двадцати трех женщин-извозопромышленниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61