— И что же ждет тебя в Лондоне? — обычный вопрос, с обычной долей любопытства.
Хоуп отчаянно боялась, что Алекс станет уговаривать ее остаться, но он даже бровью не повел, и к обиде прибавилась оскорбленная гордость.
— Работа. Друзья. Завтра у меня пробы на роль в Вест-Энде.
— Хоуп Лейси завоевывает мир.
Нет, ей не хотелось покорять мир. Ей хотелось покорить лишь одного-единственного мужчину. Хотелось, чтобы он умолял ее остаться; чтобы сказал, что не может жить без нее. Но все это — из области фантазий. Алекс Мэтьюсон, разумеется, не прочь заниматься с ней любовью. Но ей этого мало!
— Пока рано даже мечтать об этом — может быть, через год-другой.
— В таком случае до свидания.
«Не плачь, идиотка, — приказала она себе. — Не смей плакать!» — Хоуп заморгала и почти сумела избавиться от жжения непролитых слез.
— До свидания.
Она повернулась, чтобы уйти, но тут ей на запястье легли сильные пальцы.
— Ты ничего не забыла?
— Вроде нет.
— А мой счет?
— У Анны есть мой адрес, — ответила она и снова отвернулась. Не хватало только долгих и нежных прощаний. Господи, если она не уйдет отсюда сию же минуту, то обязательно выкинет какую-нибудь глупость — например, скажет: «Я люблю тебя!»
— Мне кажется, мы обойдемся без посредников. — Он рывком привлек ее к себе. У Хоуп перехватило дыхание.
— Ты, часом, не предлагаешь мне переспать с тобой из благодарности за оказанные услуги? По-моему, ты опять слишком много на себя берешь, Алекс. — Она старалась говорить спокойно, с непринужденной иронией, но дрожащий голос ее выдавал. Только бы он не догадался, как охотно она приняла бы его предложение.
— Я вовсе не предлагаю тебе делать что-либо из благодарности, — тихо произнес он, обнимая ее. — Желание, Хоуп, — вот что главное. Взаимное желание. Я пытался не обращать на него внимания, пытался следовать рассудку — ничего не получилось, я ничего не могу с собой поделать. — Он не отрываясь смотрел на нее сверху вниз. — Неужели ты думаешь, что я позволю тебе вот так уйти? Отправиться, так сказать, на новые пастбища?!
— По правде говоря, Алекс, ты мало что можешь сделать, чтобы задержать меня. — У него в глазах она видела вожделение и презрение, и ей стало нехорошо. Она больше не вырывалась — от сопротивления хватка его становилась еще крепче.
— Тебе, наверное, спокойнее, когда твои бывшие любовники оказываются за много миль от тебя?
— Не знаю, что ты имеешь в виду.
— А тебе никогда не приходило в голову остановиться и задуматься, что тебе, быть может, нужен один-единственный мужчина?
Вот уж этого Хоуп никак не ожидала.
— Ты?
Он по-своему понял ее удивление и нахмурился.
— Мне не нравится делить мою женщину с другими.
Никакой нежности, никакой любви — он лишь защищает свои «охотничьи угодья».
— Между прочим, Алекс Мэтьюсон, я не твоя собственность. У нас была ночь, только одна ночь — больше между нами ничего нет и быть не может! — прошипела она. — И как только у тебя хватает наглости? А как же Ребекка?
— Она мой друг.
— Ну а Ллойд — мой друг.
— Ты переводишь бывших любовников в категорию друзей? Теперь понятно, почему «друзей» у тебя так много.
— Ллойд вовсе не бывший любовник. Он…
— Ну, так будет лучше, если он поскорее станет бывшим, — резко перебил ее Алекс. — Пока у тебя есть я, тебе никто не будет нужен.
— Вопрос в том, нужен ли мне ты? Есть множество женщин, которых привлекают грубая сила и накачанные мускулы. Я к ним не отношусь. — Она видела его лицо словно в тумане — гнев застилал глаза. Гнев и возбуждение.
— Ты уверена?
— Совершенно.
— Тогда почему ты дрожишь?
— Я… мне холодно, — запинаясь, прошептала она.
— Если ты бросишь меня, кто же тебя согреет?
— Я куплю грелку, — с трудом выговорила она. — Господи, Алекс, глупости все это! Отпусти меня. Я же знаю, ты не сторонник насилия.
— По-твоему, я все-таки не лишен некоторой порядочности? И на этом спасибо, — невесело протянул он.
Хоуп не могла отвести взгляд от жилки, бившейся у него в уголке рта. Его губы… «О Господи, спаси и помилуй!» — взмолилась она про себя.
— Мы не подходим друг другу. Я тебе даже не нравлюсь.
Он нетерпеливо дернул головой.
— Мы отлично подходим друг другу в постели. Не строй из себя ледышку, Хоуп. Не противься самой себе.
— Ты хочешь сказать, что у нас нет выбора? Он обхватил ее лицо ладонями и прижался к губам — как человек, долго страдавший от жажды.
— О Боже, я мечтал об этом каждый день, каждую минуту, — выдохнул он, поднимая наконец голову. — А ты?
— Да! — Хоуп со стоном обняла его за шею, легко касаясь губами подбородка, уголков рта… — Это безумие!
Она прижималась к нему всем телом, чувствуя исходивший от него пряный аромат, неистовость возбуждения. Да разве можно лишить себя такого заслуженного наслаждения?!
Алекс что-то неразборчиво проворчал и принялся быстро расстегивать ей одежду. Хоуп повела плечами, помогая ему.
— Ты так прекрасна, что на тебя больно смотреть. — Поцелуй помешал ему договорить — им казалось, что жизни у них осталось на несколько минут. Неровное дыхание Алекса обжигало ей губы. — Ты знаешь, как ты прекрасна?
— Я хочу… — Она чуть не всхлипывала, торопясь поскорее разделаться с пряжкой у него на джинсах. Ноги у нее подгибались, и, едва юбка соскользнула на пол, Хоуп упала на колени. — Не могу! — возмущенно пожаловалась она. Желание было настойчивым и властным, словно в жилах у нее струился расплавленный огонь.
Бросив пряжку, Хоуп быстро расстегнула рубашку Алекса, и ее руки нырнули под мягкую фланель. Чуть влажная кожа была гладкой, как шелк. Хоуп так и не удалось сомкнуть пальцы на его широкой спине. Прижавшись к груди Алекса, она жадно целовала его, нежно покусывая упругую кожу.
Она даже не заметила, как он успел бросить на пол свое пальто, и лишь испытала несказанное облегчение, когда он осторожно уложил ее. Она поймала лацканы его рубашки и притянула Алекса к себе, а тот отвел в сторону кружево на чашечке ее бюстгальтера и благоговейно прикоснулся к груди.
— Это от холода или?.. — спросил он, наблюдая, как розовый бутон напрягся, словно распускаясь.
— Ты сам знаешь. — Хоуп погрузила пальцы в его жесткие волосы, пока горячие губы ласкали ее вздрагивающую грудь. Она закинула ногу на бедро Алекса, даже через ткань ощущая, как пульсирует его плоть, но тут же дернулась — острый край пряжки оцарапал ее.
— Что такое? — Черты лица у него стали еще резче, губы — еще чувственнее и ненасытней, а глаза… О Господи! Под этим взглядом Хоуп теряла всякое представление о действительности.
— Твоя пряжка…
Слегка отодвинув ее колено, он одной рукой ловко расстегнул ремень.
— Дай я. — Хоуп накрыла его руку своей, когда он взялся за молнию. Приподнявшись на колени и зажав зубами язычок молнии, она начала медленно расстегивать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36