.. Ладно, все! Хватит. Так что вы отмечали сегодня? Давай почисти зубы и прополоскай рот. Я сделаю для тебя чай с мятой. Спазмы сразу пройдут. Итак, что за праздник? – Мужчина выдавил на щетку зубную пасту и подал Эмили.
– Предложение адвокатов. Они хотят покупать у нас оборудование, еду и все такое прочее… Само по себе это неплохо, но эти чертовы законники набросились на нас, как голодные акулы на добычу. Я ненавижу юристов так же сильно, как торговцев автомобилями и страховых агентов.
Миссис Торн сплюнула в раковину и прополоскала рот, причем так старательно, что Бену пришлось придерживать ей голову.
– Эй, полегче, а то язык выплюнешь.
– Смотри-ка какой заботливый, Бен Джексон. Я же велела тебе идти домой. Теперь, каждый раз увидев тебя, буду вспоминать, как ругалась на унитаз… Мы думали об этом… Новое дельце даст тебе кучу денег, и ты сможешь послать Теда в колледж Айви Лиг… Я ужасно выгляжу, да?
– Ага. Подожди до завтра, когда проснешься… Ты и чувствовать себя будешь не лучше.
– Бен, заткнись! Лучше принеси одеяла и укрой остальных.
– Мамочка Эмили в своем репертуаре!
– А что в этом плохого?! – возмутилась женщина, вытаскивая одеяла из шкафа.
– Ничего. В таких поступках ясно видна твоя сущность, Эмили. Ты родилась, чтобы заботиться об окружающих. Это твое призвание.
Миссис Торн сливала воду, пошатываясь, словно новорожденный щенок. Джексон поддерживал ее, а затем помог накрыть спящих подруг. После этих хлопот Бен повел ее на кухню и поставил чайник на плиту.
– Я хочу сигарету!
– Нет, ты не хочешь курить.
– Не указывай мне! Я выкурю только одну. Это мой последний грех, и когда я буду готова от него отказаться, то сделаю это бесповоротно, но только по собственной воле, а не из-за того, что какой-то черт приказал мне.
– Отлично! Давай сжигай свои легкие!
– Это мои легкие! Поэтому попрошу без комментариев, мистер Бен Джексон.
– Ты самая упрямая из всех женщин, встреченных мною. Прямо не знаю, за что я тебя люблю.
– А что плохого в упрямстве? В конце концов, у меня есть права… Я… Что ты сказал? – У Эмили все поплыло перед глазами, когда она, шатаясь, обошла стол, протягивая руку за сигаретами.
– О чем? О том, что ты упряма или что я люблю тебя?
– О любви, – прошептала женщина. – Ты в меня влюблен или действительно любишь? Например, как я люблю всех женщин…
– Я… Я влюблен и люблю.
– Это плохо, Бен. Не хочу любви. Мне кажется, я не способна… Происходящее между нами чудесно, легко, удобно… Товарищеские отношения – что может быть лучше? Я не готова и, возможно, никогда не смогу. Не произноси больше таких слов, Бен, прошу тебя.
– Выпей. – Мужчина поставил перед ней чашку чая и, склонившись, взял ее руку. – Эмили, в мире нет двух абсолютно похожих людей. Я не Ян Торн. Некоторые представители сильного пола – хорошие люди. Я, к примеру, неплохой парень. Отношусь к пожилым с уважением, которого те не заслуживают, люблю животных, детей, особенно своего сынишку. У меня есть работа, которая мне нравится. Я справедлив, независим и незлобив. Время от времени посещаю церковь, подаю милостыню, добровольно помогаю нуждающимся. Умоляю тебя – люби меня. – На лице Джексона прорезались морщинки от напряжения. – Спокойной ночи, Эмили. Если я помешал, прости. Надеюсь, утром тебе будет намного лучше. Позвони, если понадоблюсь.
Миссис Торн расплакалась. Бен действительно таков, каким описал себя. В нем соединились именно те черты, которые не были присущи Яну. И он любит ее. Ему безразличны морщины на лице женщины, мешки под глазами; Джексон видел ее в ужасном состоянии, держал ее руку, сделал чай и признался в любви. Мужчина целовал пьяное заплаканное лицо, шептал слова утешения. Его можно назвать другом. Словом, Бен является частью ее большой семьи.
Эмили, сделав усилие, допила чай: ведь его сделал человек, влюбленный в нее. Она поставила чашку в раковину и, заливаясь слезами, поднялась в спальню.
Миссис Торн откинулась на подушку. Может, она не знает, что такое любовь? То теплое чувство, испытываемое к Джексону, походило на ощущение, что под боком пристроился большой плюшевый медвежонок. Любовь означает заботу о другом человеке. Эмили покончила с Яном, его тень больше не стоит за ее спиной. Путь к этому был долог и нелегок. Она могла не видеть Бена и не разговаривать с ним днями, но знала: в любую минуту, набрав номер телефона Джексона, может позвать его. Не пользуется ли Эмили им как запасным вариантом, ожидая лучшего? Но разве существует на свете человек лучше Джексона? Она сильно сомневалась в этом. Тогда где же огонь, растекающийся по жилам, где холодок в желудке, где сладкое томление? По крайней мере, так пишут в различных модных журналах. Мифы… Мифы, придуманные мужчинами, чтобы сделать жизнь женщин несчастнее.
Миссис Торн потянулась к телефону и, набрав номер, улыбнулась.
– Бен, я позвонила, чтобы пожелать спокойной ночи и сказать «спасибо»… Все мирно спят, похрапывают и видят сны. Я тоже уже в постели.
– Сигнализацию включила?
– Да. Все двери и окна закрыты, телевизор выключен и свет тоже. Спокойной ночи, Бен.
– Спокойной ночи, Эмили. Сладких снов.
– Мне бы хотелось увидеть сон, где мы с тобой гуляем по лугу, устланному ковром из тюльпанов и маргариток. Пусть тебе приснится то же самое, только внеси небольшие изменения в виде озера. А завтра сравним. Еще раз спасибо, Бен.
Миссис Торн выключила свет и вспомнила, что забыла уменьшить поступление тепла от обогревателя. Впрочем, девочки не будут дрожать от холода и проснутся спокойно, не ежась от озноба.
Она погрузилась в объятия Морфея, мечтательная улыбка скользила по ее губам.
* * *
Эмили вздрогнула и рванулась, пытаясь освободиться от цепей, сковавших руки и ноги.
– Делай, как я скажу, – прозвучала в ее ушах команда, отданная властным голосом.
– Я не могу. Сними кандалы, – застонала женщина. – Как же можно двигать утюгом, если ты тянешь за уши? Я не в силах повесить рубашку ни на вешалку, ни на дверную ручку. Сними цепи, Ян! К тому же они натирают мне руки… Тебе разве все равно, что я испытываю боль?
– Неужели так трудно погладить рубашки? Ты же ведь говорила, что тебе нравится сие занятие. – Цепь натянулась, едва не вывернув руку. Женщина вскрикнула:
– Здесь очень холодно… Я не могу сделать и половины того, что ты наметил! У меня не хватит сил!.. О, сэр! Спасибо за помощь. – Она задыхалась от счастья – добрый самаритянин вручил ей букет маргариток, завернутый в зеленую бумагу.
– Почему вы не сбросите цепи? – поинтересовался мужчина.
– Когда-то я совершила нечто ужасное и теперь пытаюсь это исправить.
Эмили поднесла букет маргариток к лицу. Какие они красивые, но жизнь цветов коротка, они быстро умрут на холоде. Последнюю фразу женщина произнесла вслух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Предложение адвокатов. Они хотят покупать у нас оборудование, еду и все такое прочее… Само по себе это неплохо, но эти чертовы законники набросились на нас, как голодные акулы на добычу. Я ненавижу юристов так же сильно, как торговцев автомобилями и страховых агентов.
Миссис Торн сплюнула в раковину и прополоскала рот, причем так старательно, что Бену пришлось придерживать ей голову.
– Эй, полегче, а то язык выплюнешь.
– Смотри-ка какой заботливый, Бен Джексон. Я же велела тебе идти домой. Теперь, каждый раз увидев тебя, буду вспоминать, как ругалась на унитаз… Мы думали об этом… Новое дельце даст тебе кучу денег, и ты сможешь послать Теда в колледж Айви Лиг… Я ужасно выгляжу, да?
– Ага. Подожди до завтра, когда проснешься… Ты и чувствовать себя будешь не лучше.
– Бен, заткнись! Лучше принеси одеяла и укрой остальных.
– Мамочка Эмили в своем репертуаре!
– А что в этом плохого?! – возмутилась женщина, вытаскивая одеяла из шкафа.
– Ничего. В таких поступках ясно видна твоя сущность, Эмили. Ты родилась, чтобы заботиться об окружающих. Это твое призвание.
Миссис Торн сливала воду, пошатываясь, словно новорожденный щенок. Джексон поддерживал ее, а затем помог накрыть спящих подруг. После этих хлопот Бен повел ее на кухню и поставил чайник на плиту.
– Я хочу сигарету!
– Нет, ты не хочешь курить.
– Не указывай мне! Я выкурю только одну. Это мой последний грех, и когда я буду готова от него отказаться, то сделаю это бесповоротно, но только по собственной воле, а не из-за того, что какой-то черт приказал мне.
– Отлично! Давай сжигай свои легкие!
– Это мои легкие! Поэтому попрошу без комментариев, мистер Бен Джексон.
– Ты самая упрямая из всех женщин, встреченных мною. Прямо не знаю, за что я тебя люблю.
– А что плохого в упрямстве? В конце концов, у меня есть права… Я… Что ты сказал? – У Эмили все поплыло перед глазами, когда она, шатаясь, обошла стол, протягивая руку за сигаретами.
– О чем? О том, что ты упряма или что я люблю тебя?
– О любви, – прошептала женщина. – Ты в меня влюблен или действительно любишь? Например, как я люблю всех женщин…
– Я… Я влюблен и люблю.
– Это плохо, Бен. Не хочу любви. Мне кажется, я не способна… Происходящее между нами чудесно, легко, удобно… Товарищеские отношения – что может быть лучше? Я не готова и, возможно, никогда не смогу. Не произноси больше таких слов, Бен, прошу тебя.
– Выпей. – Мужчина поставил перед ней чашку чая и, склонившись, взял ее руку. – Эмили, в мире нет двух абсолютно похожих людей. Я не Ян Торн. Некоторые представители сильного пола – хорошие люди. Я, к примеру, неплохой парень. Отношусь к пожилым с уважением, которого те не заслуживают, люблю животных, детей, особенно своего сынишку. У меня есть работа, которая мне нравится. Я справедлив, независим и незлобив. Время от времени посещаю церковь, подаю милостыню, добровольно помогаю нуждающимся. Умоляю тебя – люби меня. – На лице Джексона прорезались морщинки от напряжения. – Спокойной ночи, Эмили. Если я помешал, прости. Надеюсь, утром тебе будет намного лучше. Позвони, если понадоблюсь.
Миссис Торн расплакалась. Бен действительно таков, каким описал себя. В нем соединились именно те черты, которые не были присущи Яну. И он любит ее. Ему безразличны морщины на лице женщины, мешки под глазами; Джексон видел ее в ужасном состоянии, держал ее руку, сделал чай и признался в любви. Мужчина целовал пьяное заплаканное лицо, шептал слова утешения. Его можно назвать другом. Словом, Бен является частью ее большой семьи.
Эмили, сделав усилие, допила чай: ведь его сделал человек, влюбленный в нее. Она поставила чашку в раковину и, заливаясь слезами, поднялась в спальню.
Миссис Торн откинулась на подушку. Может, она не знает, что такое любовь? То теплое чувство, испытываемое к Джексону, походило на ощущение, что под боком пристроился большой плюшевый медвежонок. Любовь означает заботу о другом человеке. Эмили покончила с Яном, его тень больше не стоит за ее спиной. Путь к этому был долог и нелегок. Она могла не видеть Бена и не разговаривать с ним днями, но знала: в любую минуту, набрав номер телефона Джексона, может позвать его. Не пользуется ли Эмили им как запасным вариантом, ожидая лучшего? Но разве существует на свете человек лучше Джексона? Она сильно сомневалась в этом. Тогда где же огонь, растекающийся по жилам, где холодок в желудке, где сладкое томление? По крайней мере, так пишут в различных модных журналах. Мифы… Мифы, придуманные мужчинами, чтобы сделать жизнь женщин несчастнее.
Миссис Торн потянулась к телефону и, набрав номер, улыбнулась.
– Бен, я позвонила, чтобы пожелать спокойной ночи и сказать «спасибо»… Все мирно спят, похрапывают и видят сны. Я тоже уже в постели.
– Сигнализацию включила?
– Да. Все двери и окна закрыты, телевизор выключен и свет тоже. Спокойной ночи, Бен.
– Спокойной ночи, Эмили. Сладких снов.
– Мне бы хотелось увидеть сон, где мы с тобой гуляем по лугу, устланному ковром из тюльпанов и маргариток. Пусть тебе приснится то же самое, только внеси небольшие изменения в виде озера. А завтра сравним. Еще раз спасибо, Бен.
Миссис Торн выключила свет и вспомнила, что забыла уменьшить поступление тепла от обогревателя. Впрочем, девочки не будут дрожать от холода и проснутся спокойно, не ежась от озноба.
Она погрузилась в объятия Морфея, мечтательная улыбка скользила по ее губам.
* * *
Эмили вздрогнула и рванулась, пытаясь освободиться от цепей, сковавших руки и ноги.
– Делай, как я скажу, – прозвучала в ее ушах команда, отданная властным голосом.
– Я не могу. Сними кандалы, – застонала женщина. – Как же можно двигать утюгом, если ты тянешь за уши? Я не в силах повесить рубашку ни на вешалку, ни на дверную ручку. Сними цепи, Ян! К тому же они натирают мне руки… Тебе разве все равно, что я испытываю боль?
– Неужели так трудно погладить рубашки? Ты же ведь говорила, что тебе нравится сие занятие. – Цепь натянулась, едва не вывернув руку. Женщина вскрикнула:
– Здесь очень холодно… Я не могу сделать и половины того, что ты наметил! У меня не хватит сил!.. О, сэр! Спасибо за помощь. – Она задыхалась от счастья – добрый самаритянин вручил ей букет маргариток, завернутый в зеленую бумагу.
– Почему вы не сбросите цепи? – поинтересовался мужчина.
– Когда-то я совершила нечто ужасное и теперь пытаюсь это исправить.
Эмили поднесла букет маргариток к лицу. Какие они красивые, но жизнь цветов коротка, они быстро умрут на холоде. Последнюю фразу женщина произнесла вслух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94