Но ведь Хантер упрям, и не в его привычках отступать, пришлось напомнить себе Даффи.
Тем временем солист джаз-банда общался с восторженной толпой.
– Скажите йе-е-е! – кричал он.
– Йе-е-е!
– Скажите йе-а-а!
– Йе-а-а, – повторил Хантер, обращаясь только к Даффи. Его голос прозвучал до странного тихо в огромной шумной толпе. – Я хочу вам кое-что сказать.
– Что? – Губы Даффи увлажнились, она с нетерпением ожидала его ответа, – Пора идти.
В другой раз Даффи запротестовала бы. Они еще не попробовали земляничный лимонад и не насладились пирогом из лангуста. Но сегодня вечером она готова была плюнуть на все.
Толпа снова взревела, отзываясь на ритмы госпела. Народу становилось все больше; вновь прибывшие предпочитали стоять слева от сидячих мест. Даффи с Хантером выскользнули из-под тента.
К тому времени, когда Хантер повернул к стоянке у ее редакции, Даффи уже гадала, не померещился ли ей его интерес к ней. Может, это только она распалилась под воздействием его случайных прикосновений, его ищущего, обжигающего взгляда? Это легко объяснило бы, почему он припарковался у единственной машины, оставшейся на стоянке «Кресент».
– Ваша? – Он повернулся к Даффи, положив правую руку на спинку ее сиденья, достаточно близко от нее, чтобы она ощутила исходящий от него жар, но достаточно далеко, чтобы оставить без ответа ее жажду его прикосновений.
Даффи кивнула. Она не могла заставить себя открыть дверцу машины. Почему они не едут к нему? Или к ней? Хантер убрал прядь с ее щеки.
– Не возражаете, если я провожу вас?
Даффи почувствовала такое облегчение, что едва не закричала. Но она только довольно смущенно кивнула и ответила:
– Если мы вдруг потеряемся, мой адрес – 6302, Перрией.
– Э-э-э…
– Я забыла. Вы же не местный. Перрией идет параллельно Сент-Чарлз-авеню, вдоль набережной. Мой дом находится в последнем квартале перед парком.
Хантер ухмыльнулся:
– Набережную я знаю.
Даффи улыбнулась в ответ. И не успела поблагодарить его, сказав, что весело провела время, или что-нибудь еще, столь же предсказуемое, как Хантер вскочил со своего сиденья, обогнул машину и открыл ей дверцу. Он стоял и смотрел, как Даффи садится в свой «БМВ», а затем снова забрался в свой джип.
Ни поцелуя. Ни прикосновения. Даффи включила зажигание и двинулась по улице. Он хочет свести ее с ума? Если так, то ему это, несомненно, удается!
Всю дорогу домой она читала себе лекции по правилам поведения, морали и приличия. Хантер вел себя как настоящий джентльмен; она же очень напоминала себе ошпаренную кошку. Остынь, велела она сама себе и приняла твердое решение – здесь и сейчас, стоя перед красным светофором, в Луизиане – не заниматься с ним сексом на первом настоящем свидании, как бы он ни умолял. Воздержание возбуждает аппетит – вот чему он научил ее сегодня.
О, йе-а, и продолжает учить!
Хантер последовал за Даффи, как только она выехала со стоянки. Она ехала, как и жила – словно Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами. Боже, да она просто шикарная женщина! И в отличие от этих ее друзей Даффи хоть и из привилегированного сословия, однако живет явно в реальном мире, чего он, учитывая ее социальный статус, совсем не ожидал. Алоизиус, предостерегая Хантера от Даффи, довольно ясно обрисовал перед ним ее привилегированное положение. Она была заметной фигурой на нескольких карнавалах (которые, по словам Алоизиуса, вполне адекватно отражали неофициальную иерархию новоорлеанского общества), хотя никогда не была королевой карнавала. После того, что Хантер узнал о матери Даффи, он не слишком удивлялся этому. Безусловно, люди, пренебрегающие общепринятыми правилами, не могут царить в этом обществе.
Прошлое Даффи принадлежало совсем иному миру, нежели его собственные детство и юность. Но все же у них было и что-то общее. Хантер состроил гримасу отвращения при мысли об Эмили и Роджере и общественных правилах маленького городка, который считал своим домом. Мир делился на имущих и неимущих, и близняшки не должны были пересекать его границ.
Хантер остановился на светофоре в Луизиане и залюбовался затылком Даффи. Ему было плохо видно, так как его джип был выше «БМВ», но он готов был поручиться, что ее голова вскинута самым решительным образом. Усмехнувшись, Хантер двинулся вперед на зеленый, задумавшись, как, интересно, она отреагирует на его следующий ход в этой игре.
Район улицы Перрией отличался благословенным наличием хороших дорог и роскошью, зачастую несвойственной окрестностям Нового Орлеана. Хантер остановился возле Даффи и одновременно с ней вышел из машины, почти почувствовав прикосновение ее тела, когда он повернулся закрыть свою машину, а она – свою. На самом же деле они стояли на приличном расстоянии друг от друга. Озадаченный такой силой ощущений, он несколько минут помедлил, прежде чем направиться через небольшой тротуар, ведущий к подъезду.
Даффи ждала его невозмутимо, спокойно, полностью себя контролируя. Или же она так хорошо умеет притворяться? Хантер позволил себе коснуться ее локтя, когда они поднимались по ступеням на крыльцо, но не стал брать ее под руку. Он хотел ее – он был уже на грани, задыхался от желания, но ничего не предпринимал. После просчета с леденцами он не хотел совершить уже вторую оплошность за день.
– Было весело, – сказала Даффи, остановившись у одного из двух огромных кресел-качалок по обеим сторонам двери.
В ее руке был ключ, но она не спешила им воспользоваться. Неожиданно у Хантера возникло смутное ощущение, что она не хочет его впускать. Но зачем отталкивать его после всех этих призывных сигналов? Что же получается – он хочет войти, а она собирается отправить его восвояси?
Приблизясь, он обратился к ней еще более охрипшим голосом, чем раньше:
– Сегодняшний день еще не окончен.
Даффи стояла так близко от него, что он ощущал ее дыхание.
– Разве нет? – Задавая этот вопрос, она поднесла руку к его груди.
Проклятие, теперь она чувствует, как часто бьется его сердце. Хантер одной рукой сжал руку Даффи, а другой легонько приподнял ее подбородок. Улыбаясь ей прямо в глаза, он сказал:
– Благодарю за мой самый лучший поход на джазовый фестиваль.
– Но мы были там совсем недолго. – Даффи немного согнула пальцы, и Хантер мог бы поклясться, что его сердце забилось еще чаще только от этого жеста. – И мы даже ничего не ели. А процесс еды – это важная часть посещения джазового фестиваля.
Хантер обхватил ее лицо руками.
– Еда ничего не значит, – сказал он, заставляя себя медлить, тогда как единственным его желанием было жадно приникнуть к ее губам – он весь день умирал от этой жажды.
Он поглаживал ее затылок большими пальцами. Ее глаза стали еще больше; ее губы приоткрылись, маня его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Тем временем солист джаз-банда общался с восторженной толпой.
– Скажите йе-е-е! – кричал он.
– Йе-е-е!
– Скажите йе-а-а!
– Йе-а-а, – повторил Хантер, обращаясь только к Даффи. Его голос прозвучал до странного тихо в огромной шумной толпе. – Я хочу вам кое-что сказать.
– Что? – Губы Даффи увлажнились, она с нетерпением ожидала его ответа, – Пора идти.
В другой раз Даффи запротестовала бы. Они еще не попробовали земляничный лимонад и не насладились пирогом из лангуста. Но сегодня вечером она готова была плюнуть на все.
Толпа снова взревела, отзываясь на ритмы госпела. Народу становилось все больше; вновь прибывшие предпочитали стоять слева от сидячих мест. Даффи с Хантером выскользнули из-под тента.
К тому времени, когда Хантер повернул к стоянке у ее редакции, Даффи уже гадала, не померещился ли ей его интерес к ней. Может, это только она распалилась под воздействием его случайных прикосновений, его ищущего, обжигающего взгляда? Это легко объяснило бы, почему он припарковался у единственной машины, оставшейся на стоянке «Кресент».
– Ваша? – Он повернулся к Даффи, положив правую руку на спинку ее сиденья, достаточно близко от нее, чтобы она ощутила исходящий от него жар, но достаточно далеко, чтобы оставить без ответа ее жажду его прикосновений.
Даффи кивнула. Она не могла заставить себя открыть дверцу машины. Почему они не едут к нему? Или к ней? Хантер убрал прядь с ее щеки.
– Не возражаете, если я провожу вас?
Даффи почувствовала такое облегчение, что едва не закричала. Но она только довольно смущенно кивнула и ответила:
– Если мы вдруг потеряемся, мой адрес – 6302, Перрией.
– Э-э-э…
– Я забыла. Вы же не местный. Перрией идет параллельно Сент-Чарлз-авеню, вдоль набережной. Мой дом находится в последнем квартале перед парком.
Хантер ухмыльнулся:
– Набережную я знаю.
Даффи улыбнулась в ответ. И не успела поблагодарить его, сказав, что весело провела время, или что-нибудь еще, столь же предсказуемое, как Хантер вскочил со своего сиденья, обогнул машину и открыл ей дверцу. Он стоял и смотрел, как Даффи садится в свой «БМВ», а затем снова забрался в свой джип.
Ни поцелуя. Ни прикосновения. Даффи включила зажигание и двинулась по улице. Он хочет свести ее с ума? Если так, то ему это, несомненно, удается!
Всю дорогу домой она читала себе лекции по правилам поведения, морали и приличия. Хантер вел себя как настоящий джентльмен; она же очень напоминала себе ошпаренную кошку. Остынь, велела она сама себе и приняла твердое решение – здесь и сейчас, стоя перед красным светофором, в Луизиане – не заниматься с ним сексом на первом настоящем свидании, как бы он ни умолял. Воздержание возбуждает аппетит – вот чему он научил ее сегодня.
О, йе-а, и продолжает учить!
Хантер последовал за Даффи, как только она выехала со стоянки. Она ехала, как и жила – словно Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами. Боже, да она просто шикарная женщина! И в отличие от этих ее друзей Даффи хоть и из привилегированного сословия, однако живет явно в реальном мире, чего он, учитывая ее социальный статус, совсем не ожидал. Алоизиус, предостерегая Хантера от Даффи, довольно ясно обрисовал перед ним ее привилегированное положение. Она была заметной фигурой на нескольких карнавалах (которые, по словам Алоизиуса, вполне адекватно отражали неофициальную иерархию новоорлеанского общества), хотя никогда не была королевой карнавала. После того, что Хантер узнал о матери Даффи, он не слишком удивлялся этому. Безусловно, люди, пренебрегающие общепринятыми правилами, не могут царить в этом обществе.
Прошлое Даффи принадлежало совсем иному миру, нежели его собственные детство и юность. Но все же у них было и что-то общее. Хантер состроил гримасу отвращения при мысли об Эмили и Роджере и общественных правилах маленького городка, который считал своим домом. Мир делился на имущих и неимущих, и близняшки не должны были пересекать его границ.
Хантер остановился на светофоре в Луизиане и залюбовался затылком Даффи. Ему было плохо видно, так как его джип был выше «БМВ», но он готов был поручиться, что ее голова вскинута самым решительным образом. Усмехнувшись, Хантер двинулся вперед на зеленый, задумавшись, как, интересно, она отреагирует на его следующий ход в этой игре.
Район улицы Перрией отличался благословенным наличием хороших дорог и роскошью, зачастую несвойственной окрестностям Нового Орлеана. Хантер остановился возле Даффи и одновременно с ней вышел из машины, почти почувствовав прикосновение ее тела, когда он повернулся закрыть свою машину, а она – свою. На самом же деле они стояли на приличном расстоянии друг от друга. Озадаченный такой силой ощущений, он несколько минут помедлил, прежде чем направиться через небольшой тротуар, ведущий к подъезду.
Даффи ждала его невозмутимо, спокойно, полностью себя контролируя. Или же она так хорошо умеет притворяться? Хантер позволил себе коснуться ее локтя, когда они поднимались по ступеням на крыльцо, но не стал брать ее под руку. Он хотел ее – он был уже на грани, задыхался от желания, но ничего не предпринимал. После просчета с леденцами он не хотел совершить уже вторую оплошность за день.
– Было весело, – сказала Даффи, остановившись у одного из двух огромных кресел-качалок по обеим сторонам двери.
В ее руке был ключ, но она не спешила им воспользоваться. Неожиданно у Хантера возникло смутное ощущение, что она не хочет его впускать. Но зачем отталкивать его после всех этих призывных сигналов? Что же получается – он хочет войти, а она собирается отправить его восвояси?
Приблизясь, он обратился к ней еще более охрипшим голосом, чем раньше:
– Сегодняшний день еще не окончен.
Даффи стояла так близко от него, что он ощущал ее дыхание.
– Разве нет? – Задавая этот вопрос, она поднесла руку к его груди.
Проклятие, теперь она чувствует, как часто бьется его сердце. Хантер одной рукой сжал руку Даффи, а другой легонько приподнял ее подбородок. Улыбаясь ей прямо в глаза, он сказал:
– Благодарю за мой самый лучший поход на джазовый фестиваль.
– Но мы были там совсем недолго. – Даффи немного согнула пальцы, и Хантер мог бы поклясться, что его сердце забилось еще чаще только от этого жеста. – И мы даже ничего не ели. А процесс еды – это важная часть посещения джазового фестиваля.
Хантер обхватил ее лицо руками.
– Еда ничего не значит, – сказал он, заставляя себя медлить, тогда как единственным его желанием было жадно приникнуть к ее губам – он весь день умирал от этой жажды.
Он поглаживал ее затылок большими пальцами. Ее глаза стали еще больше; ее губы приоткрылись, маня его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69