Потерять Аниту – одно дело. Потерять Роберта – совсем, совсем иное. Питеру казалось, что он носит траур по всем родственникам разом.
– Марти я лично, – сообщил Марти.
– Питер я лично, – безнадежно отозвался Питер.
Четверть часа они молчали.
– Кажется, я потерял жену и лучшего друга, – сказал Питер, когда сосед по скамье начал собирать барахло.
– О! – Марти остановился.
– Не вместе, – поспешил объяснить Питер. – Каждого по отдельности.
– Тяжело, – кивнул Марти.
– Хочу сделать последнюю попытку. Прямо сейчас. Вроде бы и сил набрался… на одного из них. Дерьма-то сразу много не проглотишь.
– Верно. – Марти уставился на реку.
– Но к кому пойти? Марти задумался.
– А кто ближе?
Питер оглянулся на тропинку. До своего дома или до дома Роберта? Одинаково.
– Роберт ближе. – Он встал. – Спасибо, дружище, пожелайте мне удачи.
– Удачи.
Тропинку Питер преодолел едва ли не бегом, в начале улицы перешел в галоп и почти добрался до дома, когда его внимание привлекли маневры миссис Лейч. Доброе дело наверняка зачтется – Питер кинулся на помощь.
– Вон! Убирайтесь к черту! – завопила миссис Лейч, едва он взялся за спинку кресла.
– Я хочу помочь, крыса старая, – буркнул он себе под нос и тут же взвыл на всю улицу.
Развернув кресло, миссис Лейч наехала ему на ноги.
– Будешь знать, как совать свой чертов нос!
Роберт оказался среди прочих соседей, высыпавших на улицу. Заметив его, Питер перестал скакать на одной ноге.
– Она мне ногу переехала!
– Жаль, что не твою дурацкую башку. – Роберт ухмыльнулся. – Заходи.
Устроившись в гостиной с бокалом виски, Питер изучал многострадальные конечности. Пошевелил пальцами:
– Кажется, ничего не сломано.
– Ну и слава богу. До завтра, значит, дотянешь.
– От Анжелы ничего?
– Ничего.
– Мне очень жаль. Ей-богу, не понимаю, что я такого сказал. Почему она сбежала? Не понимаю.
– Неважно, – прервал его Роберт. – Теперь уже неважно.
– Решил поставить точку? – Да.
Помолчали.
– У меня билеты на регби в субботу. Пойдешь?
– Еще бы.
Питер опрокинул бокал, вздохнул и поднялся.
– Скажу, пожалуй… Похоже, у нас с Анитой ничего не выйдет.
– Жаль, Питер. От души жаль.
– Н-да… – Питер потер кулаком глаз и посмотрел в угол, на портрет Анжелы. – А что с картиной?
– Да какая разница? – с горечью сказал Роберт. – С картинами тоже покончено.
– Не стоило, наверное, рассказывать тебе про Анжелу. Узнал бы сам со временем.
– Ты поступил как друг.
– Думаешь? Что ж. – Питер запнулся. – Нет. Буду честным до конца. Боюсь, мотивы у меня были не самые благородные.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Не знаю. – Он снова тяжко вздохнул. – Кажется, теперь я вообще ничего не знаю. Ну ладно. Друзья, да?
Роберт криво улыбнулся, однако тоже встал и пожал протянутую пухлую руку.
Питер уцепился за его ладонь, как за спасательный круг. И тряс, и мял, пока не услышал:
– Друзья, друзья.
Следующие десять минут превратились для Роберта в сущий кошмар. Питер рыдал; он выл, всхлипывал, мотал головой, раскачивался всем телом и размазывал слезы по трясущимся щекам, а Роберту оставалось смотреть в пространство и мечтать оказаться в другом месте.
– Ну-ну… – буркнул он.
– Прости, прости. – Питер наконец нашел в себе силы от него оторваться.
– Ничего, справишься. – Роберт неуклюже похлопал приятеля по плечу.
– Как ты думаешь, у нее кто-то есть? Скажи, если знаешь, Роберт. Ты знаешь что-нибудь?
– Абсолютно ничего.
– Да?
– Да. Абсолютно ничего не знаю. Абсолютно.
– Одного «абсолютно» вполне достаточно.
– Хорошо. Абсолютно – один раз.
– Ладно.
Улыбнувшись дрожащими губами, Питер выудил из кармана платок, утерся. Сложил платок и сунул обратно в карман.
– Н-да. Надо взять себя в руки. Лучшее, что можно сделать. Спасибо, что выслушал, и все такое.
– Всегда к твоим услугам. – Роберт еще раз похлопал Питера по плечу и на всякий случай отпрянул.
– А я что, и вправду заносчивая, самоуверенная, жирная скотина?
– Нет, конечно.
После его ухода Роберт накрыл простыней морской пейзаж, над которым работал, и достал из угла портрет Анжелы. Наполнил еще один бокал, уселся на стул перед мольбертом. Тянул виски и смотрел, смотрел, смотрел. Не зная, что позади него, скрестив руки на груди и склонив голову набок, стоит Бонни.
– Вот, значит, как ты теперь проводишь время.
Роберт вздрогнул.
– Я занят. Оставь меня, пожалуйста.
– Занят, – фыркнула Бонни. С того последнего разговора на лодке она, как ни странно, не появлялась, а Роберт встреч с матерью не искал. – Он занят, – повторила Бонни, сняла портрет с мольберта, повернула к окну. – В точку попал, врать не стану. Можно успокоиться и любить портрет в свое удовольствие. Замечательно.
– Кто сказал, что я ее люблю?
– Ты сказал, сынок. Только что.
– Бонни…
Слова застряли у него в горле. Бонни молча подняла портрет и изо всех сил ударила им о спинку стула. Роберт бросился к матери, но она успела ударить еще раз.
– Что ты делаешь? Ты спятила!
– А ты сомневался? – Пустые глаза, скучный тон.
– Убирайся! Вон! – Роберт пихнул мать к двери. Останься она еще хоть на минуту, и он за себя не ручается. Но Бонни – откуда только силы взялись – стояла насмерть.
– Послушай меня, – выдохнула она, упираясь. – Эта девочка создана для тебя. Она просто чудо. Никакая картинка тебе ее не заменит. Я надеялась, что ты сам это поймешь, что мне не придется подталкивать… ха! Похоже, без этого не обойтись.
– Бонни. Повторяю. Уходи. В противном случае толкать придется мне. Башмаком. Вон!
– Нет!
Обхватив солидный торс матери, Роберт предпринял еще одну попытку выпихнуть ее. Бесполезно. Бонни словно приросла к полу.
– Если мне придется силой вышвырнуть тебя вон из дома, из моей проклятой жизни, значит, так тому и быть. Прошу в последний раз. Уходи.
– Я ведь тебе счастья желаю.
– Большинство матерей подписались бы под этими словами. Проблема в том, что их желание чаще всего приносит обратный результат.
– Да пошел ты со своими гладкими речами! Проблема в том, что я действительно желаю тебе счастья, даже если в данную минуту меня берут сильные сомнения – а заслуживает ли это дерьмо счастья? Девочка чудо. Она сделает тебя счастливым. А ты отшвыриваешь ее прочь, как и всех остальных!
– Остальные не были проститутками, Бонни!
– Что?
– Что слышала. – Голос упал. И руки вяло упали по бокам. Самое страшное сказано. Роберт прекратил борьбу. – Ну вот. Теперь ты знаешь.
– Д-да… – На большее Бонни не хватило.
– Именно.
– Ты говорил с ней об этом?
– Еще бы. Никакого желания бросить. Более того, она обожает свою работу. Каждый день общается с психами и утверждает, что способна с ними справиться. Знаешь, откуда я узнал? От Питера. Он выследил ее до… до ее кукольного дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Марти я лично, – сообщил Марти.
– Питер я лично, – безнадежно отозвался Питер.
Четверть часа они молчали.
– Кажется, я потерял жену и лучшего друга, – сказал Питер, когда сосед по скамье начал собирать барахло.
– О! – Марти остановился.
– Не вместе, – поспешил объяснить Питер. – Каждого по отдельности.
– Тяжело, – кивнул Марти.
– Хочу сделать последнюю попытку. Прямо сейчас. Вроде бы и сил набрался… на одного из них. Дерьма-то сразу много не проглотишь.
– Верно. – Марти уставился на реку.
– Но к кому пойти? Марти задумался.
– А кто ближе?
Питер оглянулся на тропинку. До своего дома или до дома Роберта? Одинаково.
– Роберт ближе. – Он встал. – Спасибо, дружище, пожелайте мне удачи.
– Удачи.
Тропинку Питер преодолел едва ли не бегом, в начале улицы перешел в галоп и почти добрался до дома, когда его внимание привлекли маневры миссис Лейч. Доброе дело наверняка зачтется – Питер кинулся на помощь.
– Вон! Убирайтесь к черту! – завопила миссис Лейч, едва он взялся за спинку кресла.
– Я хочу помочь, крыса старая, – буркнул он себе под нос и тут же взвыл на всю улицу.
Развернув кресло, миссис Лейч наехала ему на ноги.
– Будешь знать, как совать свой чертов нос!
Роберт оказался среди прочих соседей, высыпавших на улицу. Заметив его, Питер перестал скакать на одной ноге.
– Она мне ногу переехала!
– Жаль, что не твою дурацкую башку. – Роберт ухмыльнулся. – Заходи.
Устроившись в гостиной с бокалом виски, Питер изучал многострадальные конечности. Пошевелил пальцами:
– Кажется, ничего не сломано.
– Ну и слава богу. До завтра, значит, дотянешь.
– От Анжелы ничего?
– Ничего.
– Мне очень жаль. Ей-богу, не понимаю, что я такого сказал. Почему она сбежала? Не понимаю.
– Неважно, – прервал его Роберт. – Теперь уже неважно.
– Решил поставить точку? – Да.
Помолчали.
– У меня билеты на регби в субботу. Пойдешь?
– Еще бы.
Питер опрокинул бокал, вздохнул и поднялся.
– Скажу, пожалуй… Похоже, у нас с Анитой ничего не выйдет.
– Жаль, Питер. От души жаль.
– Н-да… – Питер потер кулаком глаз и посмотрел в угол, на портрет Анжелы. – А что с картиной?
– Да какая разница? – с горечью сказал Роберт. – С картинами тоже покончено.
– Не стоило, наверное, рассказывать тебе про Анжелу. Узнал бы сам со временем.
– Ты поступил как друг.
– Думаешь? Что ж. – Питер запнулся. – Нет. Буду честным до конца. Боюсь, мотивы у меня были не самые благородные.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Не знаю. – Он снова тяжко вздохнул. – Кажется, теперь я вообще ничего не знаю. Ну ладно. Друзья, да?
Роберт криво улыбнулся, однако тоже встал и пожал протянутую пухлую руку.
Питер уцепился за его ладонь, как за спасательный круг. И тряс, и мял, пока не услышал:
– Друзья, друзья.
Следующие десять минут превратились для Роберта в сущий кошмар. Питер рыдал; он выл, всхлипывал, мотал головой, раскачивался всем телом и размазывал слезы по трясущимся щекам, а Роберту оставалось смотреть в пространство и мечтать оказаться в другом месте.
– Ну-ну… – буркнул он.
– Прости, прости. – Питер наконец нашел в себе силы от него оторваться.
– Ничего, справишься. – Роберт неуклюже похлопал приятеля по плечу.
– Как ты думаешь, у нее кто-то есть? Скажи, если знаешь, Роберт. Ты знаешь что-нибудь?
– Абсолютно ничего.
– Да?
– Да. Абсолютно ничего не знаю. Абсолютно.
– Одного «абсолютно» вполне достаточно.
– Хорошо. Абсолютно – один раз.
– Ладно.
Улыбнувшись дрожащими губами, Питер выудил из кармана платок, утерся. Сложил платок и сунул обратно в карман.
– Н-да. Надо взять себя в руки. Лучшее, что можно сделать. Спасибо, что выслушал, и все такое.
– Всегда к твоим услугам. – Роберт еще раз похлопал Питера по плечу и на всякий случай отпрянул.
– А я что, и вправду заносчивая, самоуверенная, жирная скотина?
– Нет, конечно.
После его ухода Роберт накрыл простыней морской пейзаж, над которым работал, и достал из угла портрет Анжелы. Наполнил еще один бокал, уселся на стул перед мольбертом. Тянул виски и смотрел, смотрел, смотрел. Не зная, что позади него, скрестив руки на груди и склонив голову набок, стоит Бонни.
– Вот, значит, как ты теперь проводишь время.
Роберт вздрогнул.
– Я занят. Оставь меня, пожалуйста.
– Занят, – фыркнула Бонни. С того последнего разговора на лодке она, как ни странно, не появлялась, а Роберт встреч с матерью не искал. – Он занят, – повторила Бонни, сняла портрет с мольберта, повернула к окну. – В точку попал, врать не стану. Можно успокоиться и любить портрет в свое удовольствие. Замечательно.
– Кто сказал, что я ее люблю?
– Ты сказал, сынок. Только что.
– Бонни…
Слова застряли у него в горле. Бонни молча подняла портрет и изо всех сил ударила им о спинку стула. Роберт бросился к матери, но она успела ударить еще раз.
– Что ты делаешь? Ты спятила!
– А ты сомневался? – Пустые глаза, скучный тон.
– Убирайся! Вон! – Роберт пихнул мать к двери. Останься она еще хоть на минуту, и он за себя не ручается. Но Бонни – откуда только силы взялись – стояла насмерть.
– Послушай меня, – выдохнула она, упираясь. – Эта девочка создана для тебя. Она просто чудо. Никакая картинка тебе ее не заменит. Я надеялась, что ты сам это поймешь, что мне не придется подталкивать… ха! Похоже, без этого не обойтись.
– Бонни. Повторяю. Уходи. В противном случае толкать придется мне. Башмаком. Вон!
– Нет!
Обхватив солидный торс матери, Роберт предпринял еще одну попытку выпихнуть ее. Бесполезно. Бонни словно приросла к полу.
– Если мне придется силой вышвырнуть тебя вон из дома, из моей проклятой жизни, значит, так тому и быть. Прошу в последний раз. Уходи.
– Я ведь тебе счастья желаю.
– Большинство матерей подписались бы под этими словами. Проблема в том, что их желание чаще всего приносит обратный результат.
– Да пошел ты со своими гладкими речами! Проблема в том, что я действительно желаю тебе счастья, даже если в данную минуту меня берут сильные сомнения – а заслуживает ли это дерьмо счастья? Девочка чудо. Она сделает тебя счастливым. А ты отшвыриваешь ее прочь, как и всех остальных!
– Остальные не были проститутками, Бонни!
– Что?
– Что слышала. – Голос упал. И руки вяло упали по бокам. Самое страшное сказано. Роберт прекратил борьбу. – Ну вот. Теперь ты знаешь.
– Д-да… – На большее Бонни не хватило.
– Именно.
– Ты говорил с ней об этом?
– Еще бы. Никакого желания бросить. Более того, она обожает свою работу. Каждый день общается с психами и утверждает, что способна с ними справиться. Знаешь, откуда я узнал? От Питера. Он выследил ее до… до ее кукольного дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83