Срывала аплодисменты, и однажды мне даже показалось, что они послышались оттуда, где сидела французская часть жюри. Так как Катька ударные точки коллекции расставила на меня, мне особенно часто приходилось перегримировываться, и кончилось это тем, что тушь попала мне в глаз и все потекло. Как раз перед финальным выходом, когда Глафира делала из меня Царевну Лебедь. На мое счастье, была музыкальная пауза, выступала симпатичная питерская группа, которую так хотелось послушать, но увы! Не судьба! Я понеслась в уборную мыться. Как назло, когда ты одноглазая, особенно трудно что-то найти, тем более если торопишься. Влетев в первую попавшуюся дамскую комнату, я бросилась к раковине. Около сушилки для рук стояли и курили какие-то две помпезно одетые тетки. Я была в одном белье, и понять, чья модель, невозможно, тем более, лихорадочно смывая грим, я засунула голову практически под кран. Дамы злыми голосами обсуждали конкурс. Я навострила ушки.
– Да, кажется, победит пэтэушница! А как не хотелось!
– Но она талантлива!
– Ну и что? Ей всего двадцать пять, еще успеет! Тем более эта хамка непотопляема.
– А почему, кстати? Ведь хотели двигать Галину?
Ага, Галина, главная Катькина соперница, неплохая и небездарная, но до Лютаевой ей так же далеко, как пони до орловского рысака.
– И двигали! Все француз этот чертов! Победитель получает полуторагодовой контракт с его модным домом, а он наотрез отказался заключать его с кем-то, кроме Лютаевой. Сразу после первого тура заявил прямым текстом, что приехал сюда за новыми идеями, а не за интригами. Интриг у него и в Париже достаточно. Перспективу он, понимаешь ли, увидел только в пэтэушнице! И не собирается подыгрывать нам себе в убыток. Так и сказал: «Можете давать мадемуазель Лютаевой какое угодно место, я буду приглашать только ее. Она талантлива как бес!»
– Так и сказал?
– Дословно!
– И никак не уломать?
– Нет, упрямый, сволочь! А как на него давить? Никак! Ему на нас насрать с Эйфелевой башни. Пришлось подстраиваться, чтобы не выглядеть идиотами.
– Ну, ничего, он с пэтэушницей еще хлебнет, у нее характерец тот еще.
Это точно. Катерина не подарок, но, может, сумеет обломаться в столице моды. Все-таки мечта. Дама будто прочитала мои мысли.
– Знаешь, ради Парижа любая стерпит. Такой шанс! И бабки неплохие! Я бы даже сказала, хорошие. Правда, придется творить под чужой маркой, но под какой! А идей у пэтэушницы как грязи. Еще что-нибудь придумает.
– Да, точно. Я, кстати, хочу у нее пару вещиц прикупить. Она дорого берет?
– Да брось! Дорого! Она еще маленькая! Цены себе не знает.
Дольше стоять под краном было неприлично, пора было возвращаться в гримерку. Наскоро вытерев бумажным полотенцем свое многострадальное лицо, я побежала готовиться к выходу. Глаз я спасла. Глафирины золотые ручки сделали из меня настоящую сказочную героиню. К волосам приплели две роскошные косицы, и, когда я взглянула на себя в зеркало, ахнула. Чистый Врубель! Все-таки Катька гений! Мне вдруг мучительно захотелось под венец. Совершенно неуместно и не ко времени, вразрез с моими убеждениями. Я поймала это свадебное настроение и понесла его на подиум.
Когда луч света упал на меня, зал замер, выдохнул и взорвался овациями. Такого еще не было! Дело не в аплодисментах и криках, в этом-то как раз не было ничего необычного, а в том выдохе восхищения, который пронесся по залу при моем появлении. Я его почувствовала кожей, впитала, он осушил мои невидимые слезы и развеял сомнения, потому что я тоже была причастна. И гораздо больше, чем догадывался зал.
Потом я заметила, что Катька за сценой плачет и сморкается в услужливо поднесенную ей салфетку. Но на подиум она вышла сияющая и гордая. Еще никто не объявил о ее победе, но было ясно – сегодня лучшая она. Какое бы место ей ни дали, оно будет первым. За одну только Царевну Лебедь. И кажется, Катерина тоже это понимала. Я не стала пересказывать ей услышанное в кулуарах. Еще успею.
Потом была рутина. Для нас, точнее, для меня. К дальнейшему я уже отношения не имела. Объявление итогов, поздравления, вручение чеков, кубков, корзин с цветами. Это праздник для творцов. Они им и наслаждались, забыв о нас, грешных. Катерина раздала почти весь тираж визиток. Все жаждали купить у нее платья. Вместо розданных визиток у нее скопилась куча новых. Она уже не складывала их в визитницу, как обычно, а просто сваливала в сумочку. Потом Катю пригласили поужинать со знаменитым парижанином, и она убежала, велев нам упаковать и увезти коллекцию домой, даже не спросив о наших планах. Нам – это мне, Андрею и двум девчонкам-помощницам из ее пэтэушной команды. Что мы и сделали, понимая, что нашей богине сегодня не до нас. Катерина даже забыла сказать свое коронное «спасибо всем». Когда мы все собрали и уложили, я поняла, что зверски устала от всей этой суеты, конкурсной борьбы и Катькиного психоза и хочу побыть если не одной, то в какой-то другой компании. Да и места в машине для меня не оказалось, все заняли платья.
– Послушай, Андрей, может, вы с девочками все сами отвезете и развесите? Что-то я очень устала, хочу пройтись. У тебя ведь есть ключ?
– Зачем ключ? Там мама сидит переживает.
– Вот и отлично. Езжайте без меня. Маму порадуете.
Девчонки согласно закивали, а Андрей огорчился. Ему было не по себе и хотелось поддержки. Катькин успех и радовал и огорчал его одновременно, но больше, скорее, огорчал, потому что именно этот ее успех сейчас разделял их. Но что делать, успех всегда разделяет. На лидеров и аутсайдеров, к примеру. Теперь неудачливому бизнесмену, чтобы чувствовать себя уютно рядом с любимой, придется тянуться за подругой. А сможет ли он? И захочет ли?
Мне вдруг очень захотелось погладить Андрюху по голове, но я сдержалась. Вряд ли это ему доставит удовольствие. Я же не Катя. И не мама. Катя сейчас ужинает в очень респектабельной компании и, наверное, говорит о важных для нее вещах. А мой печальный приятель своей беспечностью мог лишить ее этой возможности.
Андрей с девочками уехали, а я пошла искать уютную и недорогую кофейню. И нашла маленькую кондитерскую, где заманчиво пахло кофе и свежими булочками, а цены еще были вполне приемлемыми. Все-таки город пока не потерял своего ценового демократизма. Даже тот, кто считает каждую копеечку, как я сейчас, может найти на Невском уютный уголок. Однако не одна я в этот вечер оказалась такой везучей и находчивой. В углу уже сидели Глафира и ее черноокий доктор. А чуть поодаль пил кофе белоглазый журналист Глеб, в полном одиночестве. И ехидно поглядывал на парочку, видимо, в надежде испортить людям праздник. И, судя по круглым злым глазам Глафиры, ему это вполне удавалось. Забавная картина.
Я взяла кофе, пару круассанов и направилась к столику Глеба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78