Роза была потрясена.
— Той самой демонстрации. Вьетнам, помнишь? Даже на Мальте наверняка слышали о моратории. Это будет массовый протест против войны по всей Америке. Миллионы людей не выйдут на работу. В Вашингтоне они пойдут к Белому дому и будут зачитывать фамилии погибших. Только американцев, конечно, — поспешно добавила она. — Никого не волнует судьба нескольких сотен тысяч узкоглазых крестьян. В любом случае, в следующее воскресенье мы пройдем маршем до Гросвенор-Сквер с петицией. Мы надеемся, что эту петицию вручит сама Ванесса Редгрейв.
— Удивительно.
— Так все и будет. Все идут. И тебе следует пойти.
Анни поколебалась. Роза прочитала ее мысли без труда.
— Ты хочешь провести приятный день с мистером «Красные розы», — произнесла она осуждающе.
— Тебе просто завидно, — спокойно ответила Анни, доставая из шкафа белую рубашку.
Роза на мгновение замерла. Потом рассмеялась.
— Я никому не даю возможности и подумать, что мне можно послать розы. «Черт с ними», — вот мой девиз. — Она посмотрела, как Анни застегивает юбку. Анни подумала и расстегнула одну пуговицу внизу.
— Еще одну, — сказала Роза.
— Да? Я думаю, что это слишком…
— Конечно, еще одну. — Роза тряхнула головой. — Это даже забавно, насколько мы разные. Как мел и мыло.
— Как «инь» и «ян», — продолжила Анни.
— «Кама» и «сутра», — поддержала игру Роза.
— Реальность и ее отражение.
— Мысль и чувство. Но чур я буду чувством, — добавила Роза.
— Свинья и жемчужина, — Анни шутливо хрюкнула. — Ладно, хватит, я то я не могу сосредоточиться и подвести глаза.
Отправившись в свою комнату, Роза включила магнитофон и принялась покрывать лицо кремом. Затем она зажгла сигарету и попыталась выпустить дым из носа, как Жанна Моро. Глаза тут же наполнились слезами. Она повернулась к зеркалу и глянула на себя. Большие зеленые глаза под черной челкой, по серебряному кольцу на каждом пальце. Короткие облегающие платья. Если вы невелики ростом, вам нужно что-нибудь, чтобы вас замечали.
Потом Роза погасила сигарету о портрет председателя Мао на донце пепельницы и принялась натягивать свои пурпурные колготки. Она вспомнила, какие длинные и загорелые ноги у Анни, и подумала, что, пожалуй, ей лучше было бы пойти на вечеринку одной. Впрочем, и вдвоем они составляли привлекательную пару: одна — высокая блондинка, другая — миниатюрная брюнетка. Они были обречены появляться всюду вместе.
Джордан стоял в дверях, наблюдая за происходящим. Как и говорил Элиот, здесь собралось блистательное общество. Черные свечи в фигурных канделябрах бросали свет на стены, покрытые деревянными панелями, и на парчовые занавески. Слуги в белоснежных костюмах подавали шампанское на серебряных подносах. Здесь были самые разные люди — преподаватели, студенты, деятели театра, радикалы, левые журналисты и несколько аристократов из Висконсина. Всем действом руководил Рик, он был одет в черный костюм и белую рубашку без воротника, просто вылитый Неру. Только его поблескивающие глаза выдавали, как он доволен, что сумел сюда пригласить очень нужных людей, о которых сейчас рассказал Джордану: несколько человек из руководства колледжа, в том числе и его глава; театральный режиссер, у которого был невероятно удачный сезон в «Плей-хаузе»; скандально известный своим радикализмом экс-президент Союза студентов; некий субъект в темно-красных вельветовых брюках, который угодил под суд за издание подпольной газеты. В дальнем углу сидел сын известного писателя, в ботинках из змеиной кожи и в дешевой рубашке.
Джордан был изумлен размахом связей Рика, он умел использовать все, даже обаяние своих многочисленных мачех.
— Это впечатляет, — признал он.
— Стараемся, как можем. — Рик выглядел польщенным. — Ты привел Брюса?
Джордан и Элиот переглянулись.
— Он сказал, что у него нет подходящего костюма.
— Черт. — Рик обнял их обоих. Мгновение они стояли вместе, трое молодых американцев, со склоненными головами, как бы в бессловесной молитве. Затем Рик выпрямился.
— Но надо продолжать наше шоу. Элиот, иди к ним. Я рассказал о тебе сестре моего приятеля по комнате. — Он махнул рукой Джордану. — А ты, я знаю, можешь позаботиться о себе сам. Действуй.
Хотя Джордан не очень любил шампанское, он взял бокал, чтобы не выделяться, и прошелся по комнате. Некоторое время он флиртовал с третьей женой известного философа и был вознагражден приглашением на ленч в воскресенье. Джордану стало жалко одиноко стоящего нигерийца, и он пригласил его вместе выпить пива в «Кингз Армз». Надменный кандидат от консервативной партии на предстоящих выборах пообещал Джордану показать ему Палату общин, если он будет избран.
У Джордана состоялся не очень приятный разговор с одним из руководителей Модлин-Колледжа, на шее которого болтался галстук с чересчур большим узлом. Когда Джордан вежливо заметил, что колледж имеет богатую историю, тот ответил:
— Историю? Это так важно для американцев? Я думаю, что в вашей стране до сих пор считают, что вторая мировая война началась в тысяча девятьсот сорок первом. — И он засмеялся.
Джордан изобразил на своем лице улыбку. Он уже заметил, что англичане, особенно те, кого затронула война, любят напоминать про Дюнкерк и карточную систему. Казалось, их раздражало, что им помешали выиграть войну в одиночку.
— Да, в тысяча девятьсот сорок первом война началась для нас, — произнес он миролюбиво.
— Лучше поздно, чем никогда, не так ли? — ядовито произнес «большой узел» и подмигнул.
— Возможно, — спокойно произнес Джордан. — Но вообще-то считаю, что в конце концов русские одолели бы Германию, но карта Европы без участия американцев выглядела бы совершенно иначе.
Его собеседник нахмурился, потом продолжил:
— Много льется сейчас крови, не правда ли? Сначала Корея, потом Вьетнам. Но, — он кивнул на бокал с шампанским в руке Джордана, — я думаю, вам нет до этого дела. Здесь, в Оксфорде, довольно уютно. К тому же здесь платят стипендию и устраивают вечеринки вроде этой.
Что это за народ — оксфордские преподаватели? Даже самые, казалось бы, сдержанные, просто переполнены ядовитой злобой.
— Да-да, почти так же уютно, как здешним преподавателям, — сказал Джордан. Он почувствовал, что его вежливость уже на крайнем пределе, и протянул руку, чтобы пожать руку собеседника. — Побеседовать с вами было настоящим удовольствием.
Джордан отошел от него, злясь на себя за то, что не мог сдержаться, и уязвленный словами этого типа. Он оглянулся вокруг, раздумывая, не пора ли ему оставить мужскую компанию: здесь были довольно красивые девушки, а в соседней комнате начались танцы. Те, кто постарше, уже начали потихоньку разбредаться. Взгляд Джордана остановился на соседе Рика по комнате, Вискаунте, который, прислонившись к камину, неотрывно смотрел на девушку с подведенными сурьмой глазами, которая выглядела как бездомная бродяжка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Той самой демонстрации. Вьетнам, помнишь? Даже на Мальте наверняка слышали о моратории. Это будет массовый протест против войны по всей Америке. Миллионы людей не выйдут на работу. В Вашингтоне они пойдут к Белому дому и будут зачитывать фамилии погибших. Только американцев, конечно, — поспешно добавила она. — Никого не волнует судьба нескольких сотен тысяч узкоглазых крестьян. В любом случае, в следующее воскресенье мы пройдем маршем до Гросвенор-Сквер с петицией. Мы надеемся, что эту петицию вручит сама Ванесса Редгрейв.
— Удивительно.
— Так все и будет. Все идут. И тебе следует пойти.
Анни поколебалась. Роза прочитала ее мысли без труда.
— Ты хочешь провести приятный день с мистером «Красные розы», — произнесла она осуждающе.
— Тебе просто завидно, — спокойно ответила Анни, доставая из шкафа белую рубашку.
Роза на мгновение замерла. Потом рассмеялась.
— Я никому не даю возможности и подумать, что мне можно послать розы. «Черт с ними», — вот мой девиз. — Она посмотрела, как Анни застегивает юбку. Анни подумала и расстегнула одну пуговицу внизу.
— Еще одну, — сказала Роза.
— Да? Я думаю, что это слишком…
— Конечно, еще одну. — Роза тряхнула головой. — Это даже забавно, насколько мы разные. Как мел и мыло.
— Как «инь» и «ян», — продолжила Анни.
— «Кама» и «сутра», — поддержала игру Роза.
— Реальность и ее отражение.
— Мысль и чувство. Но чур я буду чувством, — добавила Роза.
— Свинья и жемчужина, — Анни шутливо хрюкнула. — Ладно, хватит, я то я не могу сосредоточиться и подвести глаза.
Отправившись в свою комнату, Роза включила магнитофон и принялась покрывать лицо кремом. Затем она зажгла сигарету и попыталась выпустить дым из носа, как Жанна Моро. Глаза тут же наполнились слезами. Она повернулась к зеркалу и глянула на себя. Большие зеленые глаза под черной челкой, по серебряному кольцу на каждом пальце. Короткие облегающие платья. Если вы невелики ростом, вам нужно что-нибудь, чтобы вас замечали.
Потом Роза погасила сигарету о портрет председателя Мао на донце пепельницы и принялась натягивать свои пурпурные колготки. Она вспомнила, какие длинные и загорелые ноги у Анни, и подумала, что, пожалуй, ей лучше было бы пойти на вечеринку одной. Впрочем, и вдвоем они составляли привлекательную пару: одна — высокая блондинка, другая — миниатюрная брюнетка. Они были обречены появляться всюду вместе.
Джордан стоял в дверях, наблюдая за происходящим. Как и говорил Элиот, здесь собралось блистательное общество. Черные свечи в фигурных канделябрах бросали свет на стены, покрытые деревянными панелями, и на парчовые занавески. Слуги в белоснежных костюмах подавали шампанское на серебряных подносах. Здесь были самые разные люди — преподаватели, студенты, деятели театра, радикалы, левые журналисты и несколько аристократов из Висконсина. Всем действом руководил Рик, он был одет в черный костюм и белую рубашку без воротника, просто вылитый Неру. Только его поблескивающие глаза выдавали, как он доволен, что сумел сюда пригласить очень нужных людей, о которых сейчас рассказал Джордану: несколько человек из руководства колледжа, в том числе и его глава; театральный режиссер, у которого был невероятно удачный сезон в «Плей-хаузе»; скандально известный своим радикализмом экс-президент Союза студентов; некий субъект в темно-красных вельветовых брюках, который угодил под суд за издание подпольной газеты. В дальнем углу сидел сын известного писателя, в ботинках из змеиной кожи и в дешевой рубашке.
Джордан был изумлен размахом связей Рика, он умел использовать все, даже обаяние своих многочисленных мачех.
— Это впечатляет, — признал он.
— Стараемся, как можем. — Рик выглядел польщенным. — Ты привел Брюса?
Джордан и Элиот переглянулись.
— Он сказал, что у него нет подходящего костюма.
— Черт. — Рик обнял их обоих. Мгновение они стояли вместе, трое молодых американцев, со склоненными головами, как бы в бессловесной молитве. Затем Рик выпрямился.
— Но надо продолжать наше шоу. Элиот, иди к ним. Я рассказал о тебе сестре моего приятеля по комнате. — Он махнул рукой Джордану. — А ты, я знаю, можешь позаботиться о себе сам. Действуй.
Хотя Джордан не очень любил шампанское, он взял бокал, чтобы не выделяться, и прошелся по комнате. Некоторое время он флиртовал с третьей женой известного философа и был вознагражден приглашением на ленч в воскресенье. Джордану стало жалко одиноко стоящего нигерийца, и он пригласил его вместе выпить пива в «Кингз Армз». Надменный кандидат от консервативной партии на предстоящих выборах пообещал Джордану показать ему Палату общин, если он будет избран.
У Джордана состоялся не очень приятный разговор с одним из руководителей Модлин-Колледжа, на шее которого болтался галстук с чересчур большим узлом. Когда Джордан вежливо заметил, что колледж имеет богатую историю, тот ответил:
— Историю? Это так важно для американцев? Я думаю, что в вашей стране до сих пор считают, что вторая мировая война началась в тысяча девятьсот сорок первом. — И он засмеялся.
Джордан изобразил на своем лице улыбку. Он уже заметил, что англичане, особенно те, кого затронула война, любят напоминать про Дюнкерк и карточную систему. Казалось, их раздражало, что им помешали выиграть войну в одиночку.
— Да, в тысяча девятьсот сорок первом война началась для нас, — произнес он миролюбиво.
— Лучше поздно, чем никогда, не так ли? — ядовито произнес «большой узел» и подмигнул.
— Возможно, — спокойно произнес Джордан. — Но вообще-то считаю, что в конце концов русские одолели бы Германию, но карта Европы без участия американцев выглядела бы совершенно иначе.
Его собеседник нахмурился, потом продолжил:
— Много льется сейчас крови, не правда ли? Сначала Корея, потом Вьетнам. Но, — он кивнул на бокал с шампанским в руке Джордана, — я думаю, вам нет до этого дела. Здесь, в Оксфорде, довольно уютно. К тому же здесь платят стипендию и устраивают вечеринки вроде этой.
Что это за народ — оксфордские преподаватели? Даже самые, казалось бы, сдержанные, просто переполнены ядовитой злобой.
— Да-да, почти так же уютно, как здешним преподавателям, — сказал Джордан. Он почувствовал, что его вежливость уже на крайнем пределе, и протянул руку, чтобы пожать руку собеседника. — Побеседовать с вами было настоящим удовольствием.
Джордан отошел от него, злясь на себя за то, что не мог сдержаться, и уязвленный словами этого типа. Он оглянулся вокруг, раздумывая, не пора ли ему оставить мужскую компанию: здесь были довольно красивые девушки, а в соседней комнате начались танцы. Те, кто постарше, уже начали потихоньку разбредаться. Взгляд Джордана остановился на соседе Рика по комнате, Вискаунте, который, прислонившись к камину, неотрывно смотрел на девушку с подведенными сурьмой глазами, которая выглядела как бездомная бродяжка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86