– Я надеюсь, вам нравятся бамия и кукуруза.
Квентин Рикони медленно повернулся. Никаких сомнений, этот мужчина был по-настоящему красив, а холодные серые глаза и легкая ироническая усмешка разили наповал.
– Господь всемогущий, – с плохо скрываемым восхищением прошептала помощник шерифа, хотя давно уже воспитывала внуков.
– Бамию я ем только с овсянкой, – ответил Квентин.
Миссис Диксон открыла дверь. Я вошла, и она заперла ее за мной.
– Спасибо, миссис Диксон, – поблагодарила я. Выгнув седую бровь, она заявила:
– Я всегда утверждала, что в конце концов ты вернешься сюда.
Когда она ушла, я села на узкую лавку у стены. Квентин уселся рядом. Я подняла бровь.
– Вы всегда носите с собой стилет?
– В тех местах, где я рос, без него трудно обойтись. Я давно уже не мальчик, а привычка осталась.
– Когда вы его достали, мистер Бомонт решил, что вы вознамерились перерезать кому-нибудь горло. Теперь он в больнице, у него проблемы с сердцем. Они еще не слышали его рассказа о случившемся.
– Я рассказал мою часть истории. Полиция нашла подтверждение моему рассказу в карманах моих друзей. – Квентин растопырил пальцы и задумчиво посмотрел на свою руку. – Послушайте, у меня свои дела. Я не собирался ни во что вмешиваться, зарабатывать себе репутацию спасителя или создавать излишнюю рекламу работам моего отца. Я хотел только купить скульптуру медведицы.
– Тогда вам лучше перестать спасать людей.
– Мне кажется, что вы верите в мою невиновность.
– Вчера, когда вы вытаскивали меня из амбара, вы рисковали жизнью. Не могу себе представить, чтобы вы стали терроризировать старенького мистера Бомонта.
Пальцы Квентина сжались в кулак.
– Всегда обманывай детей, женщин и стариков показной добродетелью, вот мое кредо.
– И мое тоже, – сказала я со всей возможной небрежностью.
Смешинки в глазах Квентина погасли. Он кивком указал на дверь.
– Что имела в виду помощник шерифа, когда сказала, что не сомневалась, что вы снова сюда попадете?
Я промолчала, но твердо взглянула ему в глаза.
– Я всего лишь любопытный янки, – успокоил меня Квентин.
Я сдалась.
– Подростком, работая на конвейере на птицефабрике Тайбера, я попыталась объединить работников в профсоюз, вскарабкавшись на стол с плакатом “Союз, и немедленно!”. Меня уволили, но на следующий день я вернулась и обклеила плакатами стены в комнате отдыха. Когда я отказалась извиниться за содеянное и пообещать, что подобное больше не повторится, по просьбе мистера Джона меня арестовали. Джон Тайбер – владелец фабрики и мой дальний родственник.
– Ваш собственный родственничек отправил вас за решетку?
– Точно. Держу пари, вы думали, что в наших краях между родственниками только свадьбы играют.
Моя слабая попытка пошутить не умерила его любопытство.
– И как все уладилось?
– Я смиренно попросила прощения, и меня отпустили.
– Понятно. Но вы были совсем ребенком.
– Вы не понимаете. – Я снова замялась. В системе моей самозащиты тревожная сигнализация явно вышла из строя. Слишком много я рассказываю этому малознакомому человеку о себе. Я не могла понять, почему у меня возникла такая острая потребность в этом. Грегори, к примеру, я никогда ничего не рассказывала о своем пребывании за решеткой. – Пришел мой отец и стал настаивать на том, чтобы его заперли вместе со мной. Он бы ни за что не ушел. Я извинилась только для того, чтобы вытащить его отсюда. Папа не заслужил унижения. Он и так хлебнул достаточно в своей жизни.
Молчание. Наконец Квентин кивнул, давая понять, что усвоил информацию.
– Всегда легче, когда отвечаешь только за себя, – сказал он. – Можно вынести, что угодно, если не за кого волноваться.
Он все понял. Потрясенная, я встала и принялась копаться в сумочке, как будто что-то искала. “Продолжай двигаться. Он разбирает старые дома. Он разберет на части и тебя, чтобы посмотреть, что в тебе можно найти ценного. И использует это против тебя”.
– Я никогда не думала об этом, но вы правы. Разумеется, люди, которых любишь, должны стоить твоих усилий. А мой отец этого стоил.
– Завидую вашему отношению к отцу, – негромко признался Квентин.
Я замерла, глядя на него во все глаза, отчаянно желая узнать, почему он не может сказать так о своем отце. И тут я заметила длинные свежие царапины на его запястьях и забыла обо всем остальном. Это Рекси натворил своими наручниками. Чертов коп.
– Господи, – прошептала я, – что они сделали с вашими руками…
Квентин опустил глаза и пожал плечами.
– Это ерунда.
Я открыла свою плетеную сумку и достала баночку бальзама.
– У меня есть одно средство.
Сев рядом с ним, я открыла крышку, зачерпнула пальцем нежный, густой крем и склонилась над его руками, втирая бальзам в каждую царапину. Когда я убрала баночку и подняла голову, наши взгляды встретились, и я застыла. Мы сидели ближе друг к другу, чем раньше, или это я придвинулась к нему, сама того не заметив. Мы долго смотрели друг на друга, сердце у меня забилось быстрее.
– Спасибо, – поблагодарил Квентин.
– Бальзам для коровьих сисек, как говорил наш сосед. Вчера я тоже им пользовалась – намазала шишку на голове. Если вспомнить мою жизнь, то я мазала им себе все, кроме того, для чего он был первоначально предназначен.
Квентин громко расхохотался. Я сообразила, что сморозила, и покраснела, но он уже встал и подошел к окну. Опершись о решетку, Квентин смотрел на меня с мрачным интересом.
– Вы что, намерены сидеть здесь со мной из солидарности? Это ни к чему. Просто договоритесь о залоге и присмотрите за моим псом.
– Все не так просто. Теперь вы мой янки. Весь город так решил. Я вас не оставлю.
Рикони снова одарил меня странным взглядом, но теперь в нем я заметила спокойное восхищение. Я не смогла отвернуться.
– К вам пополнение, – певуче объявила миссис Диксон, приближаясь к камере.
Я подошла к решетке. Помощник шерифа привела мистера Джона, впустила его и снова заперла дверь.
Джон Тайбер посмотрел на меня весьма красноречиво, затем повернулся к Квентину.
– Итак, что мы имеем? – требовательно поинтересовался он.
– Мистер Рикони всего лишь защищал мистера Бомонта, – сообщила я.
Тайбер подошел к Квентину поближе.
– Я знаю. Старина Бо наконец успокоился и теперь рассказывает всем, кто захочет его слушать, какой вы отличный парень. Не могу одобрить ваши методы, но я пришел извиниться перед вами за доставленные вам неприятности и поблагодарить вас. Вы свободны, мистер Рикони. – Он протянул руку и представился: – Джон Тайбер.
Квентин переводил взгляд с него на меня и обратно достаточно долго, так что чисто выбритые щеки мистера Джона стали пунцовыми.
– Ваш родственник? – уточнил Квентин. Я кивнула. Он повернулся к мистеру Джону и негромко спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94