– По последним данным, рявкнул аппарат, – услугами Унимо воспользовалось 2 589 770 921 человек. Восторг его создателей и непрестанно увеличивающейся армии клиентов воистину огромен!
– Вот это воистину! Универсальный модификатор! – воскликнул Хенек. – Что пожелаешь – все твое!
Хорхе зашевелился во сне на ворохе одежд.
– Спи, спи, успокоил его отец. – Сон придаст тебе сил и ты еще возьмешь свое от Унимо. Я в твоем возрасте предпочитал толковать писателей-романтиков, считая Унимо вопросом необозримого будущего. Но теперь – шалишь, – он с трудом перевел дыхание, – пора наверстывать упущенное! Все, чем обделила меня судьба, теперь воздастся сторицей!
Воодушевленный, он устремился в свою комнату, где и застало его очередное сообщение:
– Просим наших клиентов возвращать использованные вещи через ту же дверцу, а вместо них заказывать новые. Давайте экономить каждую крупицу сырья для великого благодетеля!
«В этой ситуации на мою лекцию никто не явится, – прикинул Джордан. Так что – за работу! Посмотрим, на что способны мы с Унимо!» Он чувствовал, как в предвкушении чего-то незнаемого все тело вибрирует, как в лихорадке.
– Что за чертовщина! Может, это проклятое кукареканье выбило меня из колеи? Мог же заказать себе будильник… да хоть с пением соловья!
Он лег и предался мечтам. Нежно запел новый будильник. И все-таки Хенека что-то раздражало – чуть-чуть, самую малость, словно прилипший к нёбу кусочек кожуры от яблока.
– В сущности, почему именно соловей? Что я, в лесу? Да и о каких лесах может идти речь, если последние из них давным-давно отданы в пищу Унимо! Соловьи – пережиток. Нужна музыка посовременней.
Третий будильник буквально взорвался в барабанных перепонках ревом стартового двигателя космолета. Перед его взором проплыла возрожденная колыбель человечества. Вся природа была переработана и возвышалась сырьевыми колоссами на асфальтовой глади планеты. Может быть, архитектурным памятникам уготована та же судьба, и они пополнят производственный баланс, чтобы Унимо мог создать новые памятники, воплотив самые смелые идеи человечества?
– Того и гляди, найдутся маньяки, способные убедить Модификатор восстановить природу, – почесал в затылке Хенек. – Впрочем, невелика беда – это ведь будет спроектированная природа, более рациональная, более совершенная. Мы станем как боги, по утверждению Уэлса. Хотя я лично и не вижу особого смысла в реставрации природы. Какие-то мрачные холмы, тенистые и влажные поляны, жалкие цветики – кому все это нужно? Все, что мы некогда брали у природы, Унимо даст нам по мере необходимости в более совершенном виде и совсем целенаправленно. Он может усыпать цветами всю планету: нанюхаешься вволю, поставишь яркий стебелек в вазу или засушишь его между страницами любимого романа, а затем давай все обратно, ведь цивилизация должна идти вперед. Мы можем и камни превратить в воду, и вообще – для нас не существуй преград!
Вдруг его осенила парадоксальная идея:
– Хочу стать Гомером! Раскрыть существующие около его имени загадки, приобщиться к гармонии древней Эллады!
– Унимо прекрасно понимает вас, – сразу же отреагировали в недрах Гималаев, – но все еще не может менять внешность человека. Пожелайте что-нибудь другое!
– Фу, мошенник, не сдержался Джордан. Что же ты тогда можешь?
Он решил, что пора удовлетворить жажду экспериментаторства – приступ лихорадочного возбуждения уже миновал – и вновь вернулся к вопросу о будильниках.
Что-то его все-таки не устраивало – смутное раздражение не проходило. Испробовав будильников двадцать (последний был со звуком древней пишущей машинки), Хенек заорал прямо в дверцу:
– А ну-ка, предложи что-нибудь ты! Ты же коллективный гений всех времен! А мне, Джордану Хенеку, не можешь угодить? Похоже, я тебе не по зубам! – и тут ему пришла в голову другая мысль: – Я ложусь, а ты меня разбудишь. Запомни, никаких идиотских будильников пусть сам великий Унимо подумает конкретно обо мне, о'кей?
– Сначала прослушайте сообщение, – настойчиво заявил аппарат. – В ближайшее время Унимо сможет видоизменять внешность клиентов, придавая им облик выдающихся личностей. Прошу заменить заявки подобного рода другими, исполняя которые Унимо накопит необходимую мощность для удовлетворения первоначальных требований.
Затем аппарат торжественно провозгласил:
– Джордан Хенек, проснись! Джордан Хенек, проснись!
– Вот это другое дело, – вскочил он, улыбаясь. – Чувствуется размах. Приятно услышать свое имя по этой штуковине! Авторитетно и уважительно! Интересно, мое имя прозвучало по всему миру?
– Материализация желаний строго индивидуальна. Ваше имя слышали только вы.
– Ладно, ладно, – отмахнулся Хенек, – не будем мелочны. Я не страдаю манией величия.
Его по-прежнему снедала жажда первооткрывательства. «Вчера мне не пришло в голову «придумать» пижаму поинтересней, – осенило его. – Этой я пользуюсь уже несколько месяцев, она пронизана моими многочисленными сомнениями и неудачами!».
Воображение подсказало мягкую как пух, убаюкивающе-синюю пижаму, удобную, как халат дзюдоиста в категории Десять данов. Но мысль о том, что существует множество самых разных пижам, не давала ему покоя. Он примерял одну за Другой, самых невероятных цветовых сочетаний, на мгновение застывал у зеркала с выражением дегустатора, испытывающего сомнения, а затем срывал их с тела и швырял обратно в дверцу.
Приближалось время обеда. Джордан вспомнил о своей семье. Ну, Пентелея. наверное, уже давно на ногах; с присущей ей уравновешенностью заказала себе завтрак, скромное платье и какую-нибудь неизвестную древнегреческую рукопись, чтобы прилежно исследовать ее загадки. Она не любила экспериментов вне литературы, ей было чуждо горение Хенека, да и так ли важно, как именно общается Пента с Унимо, это ее личное дело. Жюль, наверное, по-прежнему изощряется в библиофильстве, они с матерью одного поля ягода. Вот к Хорхе он вновь заглянул бы с удовольствием, но жажда творчества связала его по рукам и ногам, проекты роились в голове, неудержимо выплескиваясь наружу!
Похоже, супруга и сыновья были слишком заняты – до сих пор никто не заглянул к нему, хоть на минутку. Странно все же – серьезные люди на пороге XXII века в ожидании Унимо доходили почти до взаимного отчуждения. Ну ладно, хватит возиться с пижамами, пора и умыться. Ведь даже попадая в туманность Андромеды, человек не должен забывать о нормальном ритме жизни, не так ли?
Он взглянул на себя в зеркало. Мешки под глазами во всей красе. Неважно, что они придают сходство с Оскаром Уайльдом.
– Отвратительная история! Давай, спи в жалкой пижаме, вскакивай от крика петуха – как тут не взяться мешкам!
1 2 3 4 5