– Но тогда почему же вы занимаетесь этим, мистер Денис?
– Я сказал тебе. Ради денег.
– Чепуха.
– Ах, вот как! – закричал я. – Хочешь верь, хочешь нет. Мне нечего больше прибавить, черт побери.
Я был зол, и поскольку не было смысла это скрывать, я дал себе волю.
– Можешь убираться отсюда, если тебе угодно, и забудь, о чем мы здесь говорили.
– Чего вы добиваетесь, мистер Денис?
– Денег, Маро Денег! Денег! – закричал я на него. Я был в бешенстве, потому что из-за него я потерял над собой контроль. Он стоял и дрожал, а я орал на него и чувствовал, что у меня внутри все переворачивается. Мои ладони и подмышки были влажными от пота. Это был такой взрыв, какого у меня никогда в жизни еще не было. Меня захлестнул такой поток злобы и возмущения, что мне хотелось обругать его, ударить, сделать больно. Он стучал зубами, а его поднятые вверх ладони дрожали. Что-то мешало мне стукнуть его первым, что попадется под руку. От этого меня стало тошнить.
И тут я его ударил.
Маро даже не сделал попытки защищаться. Я бил его по лицу, а он улыбался. Я схватил его за горло и заорал:
– Смотри на меня, когда я бью тебя, негодяй! Смотри на меня!
И вдруг все прошло. Я, отяжелев, ослабев, утратив всякую способность двигаться, откинулся на стуле.
Некоторое время мы сидели молча. Затем, очень тихо, Маро сказал:
– Теперь я могу доверять вам, мистер Денис.
– Почему? Ведь я не изменился.
– Вы изменились. Немного. Достаточно, чтобы я мог вам доверять.
– Это плохо, – сказал я. – Ты должен доверять мне полностью.
Он покачал головой.
– Я доверяю вам настолько, насколько вы изменились. Пока не полностью. Но раз уж это произошло, то так оно пойдет и дальше. Вы когда-нибудь видели, как человек держит оголенный провод? Он не может его отпустить. Вы были очень похожи на такого человека. Может быть, вы просто хотели произвести на меня впечатление, но все равно, раз уж это случилось, то так теперь и будет. Я уверен. Я сам живу все время на пределе.
– Черт знает что, ад какой-то.
– Ад и рай. Для меня это замкнутая цепь, потому что я держу в руках оба провода. А насчет того, чтобы доверить вам себя и подписать эти бумаги – до этого еще далеко.
– Да, но как далеко?
– Вы не поняли меня, мистер Денис. Все зависит от вас. Вам надо только поверить мне.
Он был прав. Все было так просто, так логично, так ужасно. Он-то теперь был готов. А вот мне надо было измениться. Он будет доверять мне, когда я буду способен доверять ему. С его точки зрения, это самое справедливое.
– Не знаю, смогу ли я сделать то, о чем ты меня просишь, Маро. Я бы хотел, но не уверен, что смогу. Ты знаешь, я перестал исповедываться в тринадцать лет. Меня пытались убедить, что священники никому ничего не рассказывают, но я до сих пор не могу убедить себя, что священникам можно доверять. Я не смогу доверять, Маро, не только тебе, но и другим. Я из тех, кто проверяет, на месте ли кошелек, с кем бы он ни столкнулся. Так как же ты можешь требовать, чтобы я полностью верил тебе?
Он улыбнулся и пожал плечами:
– Один из нас должен сдаться первым, и именно вы заинтересованы в этом. Я уверен, что дело не только в деньгах, так что вам придется довериться мне.
Начинался рассвет, когда он ушел, а я еще долго сидел, уставившись на стены. Как я могу полностью доверять такому парню, как Маро? Я?! Эта мысль показалась мне настолько дикой, что только после третьей рюмки виски я смог сказать, тупо глядя на себя в зеркало.
– Ты должен показать ему, что доверяешь. Ты должен по-настоящему доверять ему. Ты должен доверить ему свою жизнь.
Я проснулся в полдень. Голова кружилась с похмелья, я долго сидел на кровати, жалея себя и ругая за неумение верить людям. Но от этого мне не становилось легче. Я должен был доверять Маро.
Для начала я решил получше разузнать о нем.
Итак, его хорошо знали доктор Ландмиер, преподобный отец Тайлер и девушка по имени Делия.
Через знакомых в муниципальной психолечебнице я узнал, что доктор Ландмиер, помимо частной практики, шесть часов в неделю лечит трех больных в этой психолечебнице.
Низенький и коренастый доктор Ландмиер смотрел на меня карими, полными энтузиазма глазами.
– Наш директор сказал мне, что вы интересуетесь психотерапией подростков, мистер Денис.
– Я слышал, что это важная область психиатрии. Мне бы хотелось кое-что узнать о работе, которую ведут такие врачи, как вы.
– Мне всегда казалось, – сказал он, усаживаясь в кожаное кресло и закуривая огромную пенковую трубку, – что на работу с подростками обращают очень мало внимания. Именно переход от детства к зрелости требует особого изучения. Я знаю, как это важно, потому что я сам в этом возрасте много страдал… Ну, ни к чему говорить об этом. Я только хочу сказать, что я действительно близок к детям, которые чувствуют страх и страдают от того, что никому не нужны.
– Не расскажете ли вы мне о больных, переданных вам клиникой? Не упоминая, конечно, имен. Просто, в чем там дело и как идет выздоровление.
Он подробно описал мне своих больных. Наконец, он перешел к молодому негру с манией преследования.
– Очень умный мальчик, – сказал он, – но беспокойный. Ему кажется, что люди всегда лгут. Когда он первый раз пришел ко мне, он держал себя и разговаривал так, как, по мнению предубежденных людей, должны вести себя негры – невнятная речь, шаркающая походка, тупой взгляд…
Я кивнул, вспомнив тот день, когда впервые увидел Маро на улице.
– Теперь, конечно, – продолжал Ландмиер, – когда он здесь, у меня, он больше не прикидывается. Этот стереотип для него своего рода защита от белых. Вы понимаете, он умен и достаточно восприимчив и знает, что большинство людей ждет от него именно такого поведения.
Из рассказа Ландмиера следовало, что Маро приходил сюда восемь месяцев подряд, а доктор так и не обнаружил его способность к сверхчувственному восприятию.
Ландмиер, желая поразить мое воображение важностью своей работы, непременно упомянул бы об этой его способности, если бы только знал о ней. Теперь между мною и доктором завязалось своего рода соревнование. Если Маро полностью раскроет себя доктору, он будет потерян для меня и для будущего, которому он нужен.
– Скажите, доктор, правда ли, будто такие люди, как он, чувствуя, что против них что-то замышляется, способны на насилие?
– Вы должны понять, что этот пациент эмоционально неустойчив. В нем живет глубоко укоренившаяся враждебность. Когда ему было девять лет, его воспитатель, священник, рассказал ему, что настоящие родители бросили его, когда он был новорожденным младенцем. Священник услышал детский плач. Плач доносился из большой картонной коробки, лежавшей на куче мусора. Открыв коробку, он нашел в ней не только ребенка, но и крысу Срочное переливание крови спасло жизнь мальчика, но шрамы на руках и теле остались у него до сих пор.
1 2 3 4 5 6