— Наверное, просто была без сил.
— О чем ты?
— Я знаю, что ты был с ней прошлым вечером. Я не круглая дура. Скорее всего она утром просто не могла идти — так у нее все болело. — Пальцы Барбары сжались в кулаки, когда она представила себе Оливера с Эбби.
— Лапочка, да я...
— Ты что, принимаешь меня за идиотку? — взвизгнула Барбара, теряя над собой контроль. — Неужели ты действительно думаешь, я ничего не понимаю, когда ты приезжаешь домой в одиннадцать и я весь день не могу застать тебя у «Маккарти и Ллойда»?
Оливер стоял, перебирая ключи от «субурбана».
— Я звонила тебе вчера в три часа дня — тебя не было в отделе. — Барбару всю трясло. — Этот мерзавец Картер Баллок, состоявший с тобой в одном студенческом сообществе, сказал, что ты на совещании, но не мог сказать мне, ни где проходит это совещание, ни с кем.
— Я был с несколькими внешними консультантами. Билл поставил меня во главе важного проекта, масштабной затеи.
— Я попыталась позвонить Эбби, но трубку снова снял Баллок, — продолжала Барбара, не обращая внимания на разъяснения Оливера. — Он сказал, что она тоже на совещании, хотя, конечно, не на одном с тобой. Он особенно постарался это подчеркнуть. Но что тут скажешь — он опять не знал, ни где проходит совещание, ни с кем.
«Продолжай все отрицать, — сказал себе Оливер. — Она не имеет никаких доказательств и на самом-то деле не хочет, чтобы ты что-либо признал. Она просто тебя прощупывает».
— Ты до невероятия все раздуваешь.
— В самом деле? — Барбара ударила по столу кулаком. — Пару недель назад я нашла в твоем пиджаке записочку от Эбби.
Оливер побелел. Невзирая на его возражения, Эбби вечно писала ему эти чертовы записочки. Обычно он старательно рвал их и бросал клочки в разные урны в операционном зале. А эта избегла общей участи, так как не успела Эбби положить перед ним сложенный лист бумаги, как к нему подбежал один из трейдеров с неотложным делом. Оливер сунул бумажку в карман и забыл о ней.
— "Я так люблю тебя, — саркастическим тоном читала Барбара написанные рукой Эбби слова. — Не могу дождаться, когда снова тебя заполучу. Всего целиком". — И вцепилась себе в волосы.
— Барбара, я просто не знаю, что и... — Оливер захлебнулся словами, его вызывающий тон исчез.
— Как ты мог со мной так поступить? — выкрикнула Барбара, обливаясь слезами. — Я так старалась хорошо относиться к тебе. Я старалась любить тебя, старалась понимать.
— Я знаю. Я ужасный человек, — хрипло произнес он, протянув к ней руки в знак того, что признает себя виноватым. Защищаться дальше было бесполезно. Пора было выбросить белый флаг и умолять о помиловании — эта стратегия, он знал, сильно влияла на ее душевные струны и никогда еще его не подводила. — Мне нужна помощь. Я думаю, нам следует пойти вместе к консультанту по вопросам семьи и брака. Прошу тебя, — взмолился он.
— Тебе нужно нечто большее, чем консультант по вопросам семьи и брака.
— На что ты намекаешь? — неуверенно спросил он. Обычно при упоминании о консультанте она успокаивалась.
Барбара кинулась к кухонному столу и с такой силой вытащила ящик, что из него выскочило несколько предметов и они с грохотом упали на пол. Из дальнего угла ящика она извлекла листок бумаги, свернутый в треугольник. Держа его в вытянутой руке, она, всхлипывая, произнесла сквозь зубы:
— Может, я и наивная, но я знаю, что тут. Кокаин.
Оливер потянулся за треугольником, сделав на этот раз несколько шагов к жене.
— Что за... — И осекся.
— Я нашла это в том же пиджаке, что и записку, мерзавец. Ты со своей девицей, должно быть, изрядно попировал.
— Я понятия не имею, как это попало туда, — сказал он прерывающимся голосом.
— Лжец!
— Клянусь.
— Ты никогда ни в чем не признаешься.
— Что?
— Это основной принцип твоей жизни, — продолжая рыдать, сказала она. — Не признавать ничего инкриминирующего, потому что тогда в умах людей может зародиться сомнение в твоей вине, даже если все свидетельствует против тебя. Господи, ты, наверное, никогда не признаешь даже того, что ты всего лишь нищий малый из Бронкса, который, когтями цепляясь за любую опору, проложил себе путь к браку, принесшему богатство и общественное положение. — Начало сказываться выпитое за ужином вино, и она с трудом выговаривала слова. — Ты, наверное, даже убедил себя, что начинал жизнь вовсе не в грязной маленькой квартирке на шестом этаже, выходящей на замусоренную автостоянку, и не видел, как отец каждый день напивался дешевым виски. — Она вскрыла бумажный треугольник и высыпана белый порошок на пол. — Я ненавижу тебя, Оливер. — Отшвырнула разорванную бумагу, повернулась, выхватила из ящика разделочный нож и бросила его в мужа.
Он увернулся и, подскочив к Барбаре, схватил ее.
— Отпусти меня! — вскрикнула она.
— Нет.
— Я уезжаю к отцу, — захлебываясь рыданиями, заявила она. — И все ему расскажу.
— Нет, ты так не поступишь, — отрезал Оливер. — Ты не меньше меня ненавидишь его. И знаешь, что если переедешь к нему, он только посмеется и скажет, как все время был прав. И просто не может поверить, что ты действительно его дочь. Он даже думает, что ты, наверное, приемыш. — Отец Барбары никогда такого не говорил, но Оливер сказал ей, что слышал разговор Келлога с приятелем на коктейле, и Барбара поверила ему.
— Нет! — Барбара зажала уши руками. — Я обоих вас ненавижу.
— В общем, никуда ты не поедешь.
Оливер выпустил ее, и она села на пол, прижавшись головой к кухонному столу. Он всегда мог манипулировать ею, как хотел, как мог теперь манипулировать почти всеми. Все эти годы он пытался убедить Барбару, что она ненавидит отца, вставить между ними клин, и сейчас, когда это было крайне ему нужно, хитрость сработала, и Барбара поверила ему. Он одержал победу, а она превратилась в дрожащее существо, полное пустых угроз. Так что можно не беспокоиться. Он всегда побеждает.
— Ты идешь наверх и ложишься в постель. И мы никогда больше не заговорим об этом инциденте.
— Ты просто рехнулся, Оливер, — пробормотала она еле слышно, упершись губами в дерево.
— Заткнись. — Внезапно на него навалилось неодолимое желание обвязать ее шею галстуком и увидеть, как вылезают из орбит глаза и на шее вздуваются вены.
— Я не была в этом уверена до сегодняшнего дня, когда ты поднял Джея Уэста на мачту, — шепотом произнесла она. — Ты обожаешь заставлять людей делать то, чего они не хотят. — Барбара вытерла слезы и шмыгнула носом. Она уже не рыдала. — Господи, да ты, наверное, никогда не получал такого удовольствия от Эбби, как от того, что поднял этого молодого человека на семьдесят футов в воздух. Ты обожаешь властвовать, Оливер. Нет, ты жаждешь власти. И от этой жажды теряешь разум.
— Мы просто развлекались. Я бы никогда не подверг друга опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— О чем ты?
— Я знаю, что ты был с ней прошлым вечером. Я не круглая дура. Скорее всего она утром просто не могла идти — так у нее все болело. — Пальцы Барбары сжались в кулаки, когда она представила себе Оливера с Эбби.
— Лапочка, да я...
— Ты что, принимаешь меня за идиотку? — взвизгнула Барбара, теряя над собой контроль. — Неужели ты действительно думаешь, я ничего не понимаю, когда ты приезжаешь домой в одиннадцать и я весь день не могу застать тебя у «Маккарти и Ллойда»?
Оливер стоял, перебирая ключи от «субурбана».
— Я звонила тебе вчера в три часа дня — тебя не было в отделе. — Барбару всю трясло. — Этот мерзавец Картер Баллок, состоявший с тобой в одном студенческом сообществе, сказал, что ты на совещании, но не мог сказать мне, ни где проходит это совещание, ни с кем.
— Я был с несколькими внешними консультантами. Билл поставил меня во главе важного проекта, масштабной затеи.
— Я попыталась позвонить Эбби, но трубку снова снял Баллок, — продолжала Барбара, не обращая внимания на разъяснения Оливера. — Он сказал, что она тоже на совещании, хотя, конечно, не на одном с тобой. Он особенно постарался это подчеркнуть. Но что тут скажешь — он опять не знал, ни где проходит совещание, ни с кем.
«Продолжай все отрицать, — сказал себе Оливер. — Она не имеет никаких доказательств и на самом-то деле не хочет, чтобы ты что-либо признал. Она просто тебя прощупывает».
— Ты до невероятия все раздуваешь.
— В самом деле? — Барбара ударила по столу кулаком. — Пару недель назад я нашла в твоем пиджаке записочку от Эбби.
Оливер побелел. Невзирая на его возражения, Эбби вечно писала ему эти чертовы записочки. Обычно он старательно рвал их и бросал клочки в разные урны в операционном зале. А эта избегла общей участи, так как не успела Эбби положить перед ним сложенный лист бумаги, как к нему подбежал один из трейдеров с неотложным делом. Оливер сунул бумажку в карман и забыл о ней.
— "Я так люблю тебя, — саркастическим тоном читала Барбара написанные рукой Эбби слова. — Не могу дождаться, когда снова тебя заполучу. Всего целиком". — И вцепилась себе в волосы.
— Барбара, я просто не знаю, что и... — Оливер захлебнулся словами, его вызывающий тон исчез.
— Как ты мог со мной так поступить? — выкрикнула Барбара, обливаясь слезами. — Я так старалась хорошо относиться к тебе. Я старалась любить тебя, старалась понимать.
— Я знаю. Я ужасный человек, — хрипло произнес он, протянув к ней руки в знак того, что признает себя виноватым. Защищаться дальше было бесполезно. Пора было выбросить белый флаг и умолять о помиловании — эта стратегия, он знал, сильно влияла на ее душевные струны и никогда еще его не подводила. — Мне нужна помощь. Я думаю, нам следует пойти вместе к консультанту по вопросам семьи и брака. Прошу тебя, — взмолился он.
— Тебе нужно нечто большее, чем консультант по вопросам семьи и брака.
— На что ты намекаешь? — неуверенно спросил он. Обычно при упоминании о консультанте она успокаивалась.
Барбара кинулась к кухонному столу и с такой силой вытащила ящик, что из него выскочило несколько предметов и они с грохотом упали на пол. Из дальнего угла ящика она извлекла листок бумаги, свернутый в треугольник. Держа его в вытянутой руке, она, всхлипывая, произнесла сквозь зубы:
— Может, я и наивная, но я знаю, что тут. Кокаин.
Оливер потянулся за треугольником, сделав на этот раз несколько шагов к жене.
— Что за... — И осекся.
— Я нашла это в том же пиджаке, что и записку, мерзавец. Ты со своей девицей, должно быть, изрядно попировал.
— Я понятия не имею, как это попало туда, — сказал он прерывающимся голосом.
— Лжец!
— Клянусь.
— Ты никогда ни в чем не признаешься.
— Что?
— Это основной принцип твоей жизни, — продолжая рыдать, сказала она. — Не признавать ничего инкриминирующего, потому что тогда в умах людей может зародиться сомнение в твоей вине, даже если все свидетельствует против тебя. Господи, ты, наверное, никогда не признаешь даже того, что ты всего лишь нищий малый из Бронкса, который, когтями цепляясь за любую опору, проложил себе путь к браку, принесшему богатство и общественное положение. — Начало сказываться выпитое за ужином вино, и она с трудом выговаривала слова. — Ты, наверное, даже убедил себя, что начинал жизнь вовсе не в грязной маленькой квартирке на шестом этаже, выходящей на замусоренную автостоянку, и не видел, как отец каждый день напивался дешевым виски. — Она вскрыла бумажный треугольник и высыпана белый порошок на пол. — Я ненавижу тебя, Оливер. — Отшвырнула разорванную бумагу, повернулась, выхватила из ящика разделочный нож и бросила его в мужа.
Он увернулся и, подскочив к Барбаре, схватил ее.
— Отпусти меня! — вскрикнула она.
— Нет.
— Я уезжаю к отцу, — захлебываясь рыданиями, заявила она. — И все ему расскажу.
— Нет, ты так не поступишь, — отрезал Оливер. — Ты не меньше меня ненавидишь его. И знаешь, что если переедешь к нему, он только посмеется и скажет, как все время был прав. И просто не может поверить, что ты действительно его дочь. Он даже думает, что ты, наверное, приемыш. — Отец Барбары никогда такого не говорил, но Оливер сказал ей, что слышал разговор Келлога с приятелем на коктейле, и Барбара поверила ему.
— Нет! — Барбара зажала уши руками. — Я обоих вас ненавижу.
— В общем, никуда ты не поедешь.
Оливер выпустил ее, и она села на пол, прижавшись головой к кухонному столу. Он всегда мог манипулировать ею, как хотел, как мог теперь манипулировать почти всеми. Все эти годы он пытался убедить Барбару, что она ненавидит отца, вставить между ними клин, и сейчас, когда это было крайне ему нужно, хитрость сработала, и Барбара поверила ему. Он одержал победу, а она превратилась в дрожащее существо, полное пустых угроз. Так что можно не беспокоиться. Он всегда побеждает.
— Ты идешь наверх и ложишься в постель. И мы никогда больше не заговорим об этом инциденте.
— Ты просто рехнулся, Оливер, — пробормотала она еле слышно, упершись губами в дерево.
— Заткнись. — Внезапно на него навалилось неодолимое желание обвязать ее шею галстуком и увидеть, как вылезают из орбит глаза и на шее вздуваются вены.
— Я не была в этом уверена до сегодняшнего дня, когда ты поднял Джея Уэста на мачту, — шепотом произнесла она. — Ты обожаешь заставлять людей делать то, чего они не хотят. — Барбара вытерла слезы и шмыгнула носом. Она уже не рыдала. — Господи, да ты, наверное, никогда не получал такого удовольствия от Эбби, как от того, что поднял этого молодого человека на семьдесят футов в воздух. Ты обожаешь властвовать, Оливер. Нет, ты жаждешь власти. И от этой жажды теряешь разум.
— Мы просто развлекались. Я бы никогда не подверг друга опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83