- Давай вернемся, пока еще есть время. Вот мой совет.
- Ага. Отчего бы тебе не вывесить на дороге знак
"ПОКАЯНИЕ"?
- Это что, шутка?
- Не знаю, Мэри, - мрачно произнес он и уселся,
поглядывая то на карту, то на местность за заляпанным
ветровым стеклом. Они были женаты почти пятнадцать лет, и
Мэри достаточно хорошо знала его и была уверена, что он
будет настаивать на том, чтобы ехать вперед... не только
несмотря на неожиданную развилку, а как раз из-за нее.
"Когда Кларка Уиллингема гладят против шерстки, он не
отступит", - подумала она, прикрывая рот, чтобы он не
заметил ее усмешки.
Она не успела. Кларк взглянул на нее, приподняв бровь, и
ее кольнула неприятная мысль: если она за столько времени
научилась читать его так же легко, как школьную
хрестоматию, то ведь и для него она так же ясна.
- В чем дело? - спросил он чуть-чуть повышенным тоном.
Вот тут-то - даже до того, как она уснула, дошло до нее
теперь, - рот у него начал стремительно уменьшаться. -
Хочешь принять участие, дорогая?
Она покачала головой:
- Просто горло прочищаю.
Он кивнул, сдвинул очки на лоб и склонился над картой,
почти уткнувшись в нее носом.
- Ладно, - сказал он, - свернуть надо налево, потому что
мы так попадем на юг, в Токети-Фоллс. Другое ответвление
ведет на восток. Наверно, к какому-то ранчо.
- Если на ранчо, то почему дорога имеет разметку
посередине?
Рот Кларка еще чуть уменьшится.
- Дорогая, ты не представляешь, какие богачи бывают
среди этих фермеров.
Она хотела сказать ему, что времена разведчиков пионеров
давно прошли, что он вовсе не рискует головой, а потом
решила, что ей гораздо больше хочется подремать на солнышке,
чем грызться с мужем, особенно после такой восхитительной
прошлой ночи. В конце концов, куда-то же они приедут, так
ведь?
С этой утешительной мыслью, под тихое мурлыканье Лу Рида
о последнем великом американском ките Мэри Уиллингем уснула.
К тому времени, когда выяснилось, что выбранная Кларком
дорога никуда не годится, ей снилось, что они вернулись в то
кафе в Окридже, где накануне ели ленч. Она пытается всунуть
монетку в музыкальный автомат, но щель забита чем-то,
похожим на мясо. Один из мальчишек, игравших на стоянке,
проходит мимо нее с роликовой доской под мышкой и в сбитой
набекрень ковбойской шляпе.
"В чем тут дело?" - спрашивает его Мэри.
Мальчишка подходит, бросает равнодушный взгляд и
пожимает плечами. "Просто труп какого-то типа разодран на
кусочки для вас и для других. Мы тут ничего плохого не
делаем; это массовая культура, дорогуша".
Потом протягивает руку, неожиданно щипнет ее за грудь и
топает дальше. Оглянувшись на автомат, она видит, что он
весь залит кровью и в нем плавает что-то расплывчатое,
отдаленно похожее на части человеческого тела.
"Может, отложить бы этот альбом Лу Рида", - думает она,
и в луже крови за стеклом на диск ложится пластинка - именно
та, что ей хотелось, - и Лу начинает петь "Целый автобус
веры".
Пока Мэри снился этот тягостный сон, дорога все
ухудшалась, ухабы становились все больше, пока не слились в
один сплошной ухаб._ Альбом Лу Рида - очень большой -
кончился и завелся сначала. Кларк не обращал на это
внимание. Приятная улыбка, с которой начинался день,
исчезла без следа. Рот у него сжался до размеров розового
бутона. Если бы Мэри не спала, она бы заставила его
развернуться обратно. Это он знал, как и знал то, каким
взглядом она посмотрит на него, когда проснется и увидит
эту узкую полоску крошащегося щебня, сдавленную с обеих
сторон густым сосновым лесом, в который никогда не
заглядывало солнце. Ни одна встречная машина не попалась с
тех пор, как они свернули с шоссе N 42.
Он знал, что нужно было вернуться - Мэри терпеть не
могла, когда он встревал в подобное дерьмо, забывая при
этом, что гораздо чаще ему удавалось безошибочно находить
путь в переплетениях дорог (Кларк Уиллингем принадлежал к
тем миллионам американских мужчин, которые убеждены, что у
них в голове компас), - но он продолжал катить вперед,
поначалу из упрямой уверенности, что они обязательно попадут
в Токети-Фоллс, а потом лишь слабо надеясь на это. Впрочем,
развернуться действительно было негде. Если попробовать, то
"Принцесса" по ступицы колес завязнет в болотистой канаве,
примыкавшей к тому, что по недоразумению называлось дорогой,
и Бог знает, сколько времени пройдет, пока не появится
буксировщик, или сколько миль надо будет идти за ним пешком.
Потом наконец он выехал на место, где можно было
развернуться, - очередная развилка, и все же решил не делать
этого. Причина была проста: правая дорога была из гравия с
глубокими колеями, поросшими густой травой, а левая -
широкая, асфальтированная и разделена пополам желтой чертой.
Согласно компасу в голове Кларка, эта дорога вела на юг. Он
уже чуял Токети-Фоллс. Пятнадцать километров, ну двадцать
пять - тридцать максимум.
Однако он еще поразмыслил, стоит ли разворачиваться.
Когда позже он рассказал об этом Мэри, то увидел сомнение в
ее глазах, но это действительно было так. Он решил ехать
дальше потому, что Мэри зашевелилась, и он был совершенно
уверен, что на разбитом, ухабистом участке, который он
только что проехал, она проснется... и только взглянет на
него своими прекрасными голубыми глазами. Только взглянет.
Этого будет достаточно.
И вообще, зачем тратить полтора часа на обратную дорогу,
когда до Токети-Фоллс рукой подать? "Посмотри на дорогу -
подумал он. - Разве такая трасса может иссякнуть?"
Он выжал сцепление, выехал на левую дорогу, и, конечно
же, она иссякла. За первым же холмом исчезла желтая полоса.
За вторым кончился асфальт, и он катил по грунтовой дороге,
и темный лес все ближе подступал к обочине, а солнце - Кларк
впервые обратил на это внимание - было уже под другую
сторону горизонта.
Асфальт кончился так внезапно, что Кларк не успел
притормозить и перевести "Принцессу" на другую передачу:
взвизгнули рессоры, и ее сотряс мощный толчок, от которого
Мэри проснулась. Она вскочила и перепугано огляделась.
"Где..." - начала она, а затем в довершение всех событий
этого дня послышался неразборчивый голос Лу Рида, который
выстреливал слова медленной песни "Добрый вечер, мистер
Вальдхайм" со скоростью группы "Элвин и бурундуки".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14