На это ушло полчаса, может, чуть больше, и почти все время заняла дорога. Я отлично понял, как обстоят дела у этого парня, хотя и не принуждал его к откровенности. Ему нечего было рассказать о своей практике, кроме того, что учится он не так много, как хотел бы, а в основном выполняет поручения вроде этого, во время которого Каткарт проводит осмотр тела на том месте, где оно было обнаружено. Мне ситуация была ясна.
Когда мы вернулись, осмотр был уже закончен, тело упаковано в мешок, застегнутый на молнию. Несмотря на это, один из детективов, здоровенный мясистый парень по имени О'Шенни обругал Девэйна: «Где тебя носило? Еще немного, и задницы у нас совсем отмерзнут», – и так далее, и тому подобное, ля-ля-ля.
Девэйн все это стойко выдержал, не жалуясь и не пытаясь оправдаться (должен признать, кто-то его очень хорошо воспитал), но я вмешался и объяснил, что мы шли так быстро, как только могли, и добавил: «Вы ведь не хотели бы, чтобы мы превысили скорость, офицеры?» – надеясь хоть немного их развеселить и, ну знаешь, разрядить обстановку. Но шутка не прошла. Другой детектив – его звали Моррисон – сказал: «Тебя кто спрашивал, Ирвинг? Тебе разве не надо освещать события распродаж на дому и тому подобное?» Ну, хоть это рассмешило его напарника. А молодой человек, приехавший изучать криминалистику, а вместо этого выучивший, что О'Шенни любит кофе с молоком, а Моррисон предпочитает черный, покраснел до корней волос.
Стеффи, никому еще не удавалось дожить до возраста, в котором я был тогда, и ни разу не получить под зад от придурков, наделенных толикой власти, но мне было жаль Девэйна, который переживал не столько за себя, сколько за меня. Он пытался найти слова, чтобы извиниться, но прежде, чем он что-нибудь успел сказать (и прежде, чем я смог успокоить его тем, что в этом нет необходимости, потому что ничего плохого он не сделал), О'Шенни взял поднос с кофе и передал его Моррисону, затем забрал у меня два пакета с выпечкой. После этого он велел Девэйну пролезть под лентой и взять сумку, в которой лежали личные вещи умершего, теперь считающиеся уликами.
«Заполни бланк свидетельства о хранении, – наставлял он Девэйна, словно пятилетнего, – и проследи, чтобы никто не притрагивался к сумке, пока я ее у тебя не заберу. И свой нос в нее тоже не суй. Все понятно?» «Да, сэр», – ответил Девэйн и улыбнулся мне. Я наблюдал, как он взял у ассистента Каткарта сумку с уликами, похожую на чехол аккордеона (иногда такие можно увидеть в полицейских участках). Я видел, как он вытряхнул бланк свидетельства из прозрачного конверта, и... Ты знаешь, для чего этот документ, Стеффи?
– Кажется, знаю, – ответила она. – Это на тот случай, если ведется дело, и в нем фигурируют некие улики. Штат может продемонстрировать надежность системы их хранения с того момента, как вещь была найдена на месте преступления, до того, как она появится в одном из залов суда под названием «вещественное доказательство №1».
– Хорошо объяснила. Может, в писатели подашься?
– Очень смешно, – ответила Стефани.
– Да, мэм, наш Винсент настоящий Оскар Уайлд, – сказал Дэйв, – По крайней мере, тогда, когда перестает на время быть Оскаром Брюзгой. В общем, я видел, как молодой человек, Девэйн, написал свое имя на бланке и положил документ обратно в конверт, прикрепив его на сумку с уликами. Затем я видел, как он обернулся посмотреть на здоровяков, грузивших тело в катафалк. Винс в то время был уже здесь, в редакции, начинал писать статью, я тоже собрался уходить. Вокруг дурацкой полосатой ленты, к которой людей тянуло, словно мух на варенье, уже собралась кучка зевак, на чьи вопросы я отвечал, что они смогут обо всем прочитать завтра всего за 25 центов; столько в те дни стоил «Островитянин».
Так или иначе, но в последний раз видел Пола Девэйна, когда он стоял и смотрел на широкоплечих ребят, грузящих труп в катафалк. Но мне известно, что молодой человек ослушался приказа О'Шенни не заглядывать в сумку, потому что Девэйн позвонил в редакцию «Островитянина» 16 месяцев спустя. К тому времени он оставил мечты, связанные с криминалистикой, и вернулся в колледж, чтобы учиться на юриста. Плохо или хорошо то, что благодаря детективам О'Шенни и Моррисону из министерства юстиции, он поменял специальность, но именно Пол Девэйн превратил Джона Доу с пляжа Хэммок в дитя Колорадо и помог полиции со временем установить его личность.
– А мы получили сенсацию, – сказал Винс, – в основном благодаря Дэйву Боуи, который купил парню пончики и проявил сочувствие, а последнее не оценить никакими деньгами.
– Ты преувеличиваешь, – отозвался Дэйв, повернувшись на стуле. – Я пробыл с ним не больше получаса. Может, минут 45, если учитывать время, которое мы простояли в очереди за выпечкой.
– Иногда этого достаточно, – заметила Стефани.
А Дэйв ответил:
– Пусть так, иногда этого достаточно, что в этом особенного? Сколько, вы думаете, человеку нужно времени, чтобы подавиться насмерть куском мяса?
Ответа ни у кого не нашлось. В заливе гудели яхты богачей, и этот звук, полный глупой самоуверенности, долетал до пристани Тиннока.
9
– Оставим ненадолго Пола Девэйна. Через несколько минут ты узнаешь от Дэйва остальное. А пока, думаю, я должен рассказать о вскрытии.
– Пусть так, – сказал Дэйв. – Это не история, Стеффи, но все равно лучше рассказывать все по порядку.
– Не надо думать, что Каткарт сразу же сделал вскрытие. Это не так. Во время пожара в многоэтажке погибло два человека, что и привело О'Шенни и Моррисона в нашу глушь. Сначала Каткарту пришлось заняться погибшими на пожаре, но не потому, что они умерли раньше, а потому что считались жертвами убийства, в то время как Джон Доу погиб в результате несчастного случая. Когда Каткарт до него добрался, детективы уже уехали в Августу, и скатертью дорога.
Я присутствовал на вскрытии, когда оно, наконец, было произведено, потому что в те дни я был единственным доступным фотографом, и нужно было сделать «сонные снимки». Это европейский термин, которым называют приемлемые для газеты фотографии умерших. Мне нужно было так сфотографировать труп, чтобы он выглядел, как задремавший человек.
Стефани была потрясена и удивленно спросила:
– Ну и как, получилось?
– Нет, – ответил Винс. – Только ребенок мог бы сказать такое о моих снимках. Или тот, кто взглянул бы на них мельком, закрыв один глаз. Я должен был сделать фотографии до вскрытия, потому что Каткарт решил, что возможно из-за закупорки горла трупа, ему придется далеко оттянуть нижнюю челюсть.
– И вы решили, что он вряд ли будет похож на спящего с ремнем под подбородком, благодаря которому рот остается закрытым? – спросила Стефани, улыбаясь вопреки мыслям о том, что смеяться над такими вещами ужасно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Когда мы вернулись, осмотр был уже закончен, тело упаковано в мешок, застегнутый на молнию. Несмотря на это, один из детективов, здоровенный мясистый парень по имени О'Шенни обругал Девэйна: «Где тебя носило? Еще немного, и задницы у нас совсем отмерзнут», – и так далее, и тому подобное, ля-ля-ля.
Девэйн все это стойко выдержал, не жалуясь и не пытаясь оправдаться (должен признать, кто-то его очень хорошо воспитал), но я вмешался и объяснил, что мы шли так быстро, как только могли, и добавил: «Вы ведь не хотели бы, чтобы мы превысили скорость, офицеры?» – надеясь хоть немного их развеселить и, ну знаешь, разрядить обстановку. Но шутка не прошла. Другой детектив – его звали Моррисон – сказал: «Тебя кто спрашивал, Ирвинг? Тебе разве не надо освещать события распродаж на дому и тому подобное?» Ну, хоть это рассмешило его напарника. А молодой человек, приехавший изучать криминалистику, а вместо этого выучивший, что О'Шенни любит кофе с молоком, а Моррисон предпочитает черный, покраснел до корней волос.
Стеффи, никому еще не удавалось дожить до возраста, в котором я был тогда, и ни разу не получить под зад от придурков, наделенных толикой власти, но мне было жаль Девэйна, который переживал не столько за себя, сколько за меня. Он пытался найти слова, чтобы извиниться, но прежде, чем он что-нибудь успел сказать (и прежде, чем я смог успокоить его тем, что в этом нет необходимости, потому что ничего плохого он не сделал), О'Шенни взял поднос с кофе и передал его Моррисону, затем забрал у меня два пакета с выпечкой. После этого он велел Девэйну пролезть под лентой и взять сумку, в которой лежали личные вещи умершего, теперь считающиеся уликами.
«Заполни бланк свидетельства о хранении, – наставлял он Девэйна, словно пятилетнего, – и проследи, чтобы никто не притрагивался к сумке, пока я ее у тебя не заберу. И свой нос в нее тоже не суй. Все понятно?» «Да, сэр», – ответил Девэйн и улыбнулся мне. Я наблюдал, как он взял у ассистента Каткарта сумку с уликами, похожую на чехол аккордеона (иногда такие можно увидеть в полицейских участках). Я видел, как он вытряхнул бланк свидетельства из прозрачного конверта, и... Ты знаешь, для чего этот документ, Стеффи?
– Кажется, знаю, – ответила она. – Это на тот случай, если ведется дело, и в нем фигурируют некие улики. Штат может продемонстрировать надежность системы их хранения с того момента, как вещь была найдена на месте преступления, до того, как она появится в одном из залов суда под названием «вещественное доказательство №1».
– Хорошо объяснила. Может, в писатели подашься?
– Очень смешно, – ответила Стефани.
– Да, мэм, наш Винсент настоящий Оскар Уайлд, – сказал Дэйв, – По крайней мере, тогда, когда перестает на время быть Оскаром Брюзгой. В общем, я видел, как молодой человек, Девэйн, написал свое имя на бланке и положил документ обратно в конверт, прикрепив его на сумку с уликами. Затем я видел, как он обернулся посмотреть на здоровяков, грузивших тело в катафалк. Винс в то время был уже здесь, в редакции, начинал писать статью, я тоже собрался уходить. Вокруг дурацкой полосатой ленты, к которой людей тянуло, словно мух на варенье, уже собралась кучка зевак, на чьи вопросы я отвечал, что они смогут обо всем прочитать завтра всего за 25 центов; столько в те дни стоил «Островитянин».
Так или иначе, но в последний раз видел Пола Девэйна, когда он стоял и смотрел на широкоплечих ребят, грузящих труп в катафалк. Но мне известно, что молодой человек ослушался приказа О'Шенни не заглядывать в сумку, потому что Девэйн позвонил в редакцию «Островитянина» 16 месяцев спустя. К тому времени он оставил мечты, связанные с криминалистикой, и вернулся в колледж, чтобы учиться на юриста. Плохо или хорошо то, что благодаря детективам О'Шенни и Моррисону из министерства юстиции, он поменял специальность, но именно Пол Девэйн превратил Джона Доу с пляжа Хэммок в дитя Колорадо и помог полиции со временем установить его личность.
– А мы получили сенсацию, – сказал Винс, – в основном благодаря Дэйву Боуи, который купил парню пончики и проявил сочувствие, а последнее не оценить никакими деньгами.
– Ты преувеличиваешь, – отозвался Дэйв, повернувшись на стуле. – Я пробыл с ним не больше получаса. Может, минут 45, если учитывать время, которое мы простояли в очереди за выпечкой.
– Иногда этого достаточно, – заметила Стефани.
А Дэйв ответил:
– Пусть так, иногда этого достаточно, что в этом особенного? Сколько, вы думаете, человеку нужно времени, чтобы подавиться насмерть куском мяса?
Ответа ни у кого не нашлось. В заливе гудели яхты богачей, и этот звук, полный глупой самоуверенности, долетал до пристани Тиннока.
9
– Оставим ненадолго Пола Девэйна. Через несколько минут ты узнаешь от Дэйва остальное. А пока, думаю, я должен рассказать о вскрытии.
– Пусть так, – сказал Дэйв. – Это не история, Стеффи, но все равно лучше рассказывать все по порядку.
– Не надо думать, что Каткарт сразу же сделал вскрытие. Это не так. Во время пожара в многоэтажке погибло два человека, что и привело О'Шенни и Моррисона в нашу глушь. Сначала Каткарту пришлось заняться погибшими на пожаре, но не потому, что они умерли раньше, а потому что считались жертвами убийства, в то время как Джон Доу погиб в результате несчастного случая. Когда Каткарт до него добрался, детективы уже уехали в Августу, и скатертью дорога.
Я присутствовал на вскрытии, когда оно, наконец, было произведено, потому что в те дни я был единственным доступным фотографом, и нужно было сделать «сонные снимки». Это европейский термин, которым называют приемлемые для газеты фотографии умерших. Мне нужно было так сфотографировать труп, чтобы он выглядел, как задремавший человек.
Стефани была потрясена и удивленно спросила:
– Ну и как, получилось?
– Нет, – ответил Винс. – Только ребенок мог бы сказать такое о моих снимках. Или тот, кто взглянул бы на них мельком, закрыв один глаз. Я должен был сделать фотографии до вскрытия, потому что Каткарт решил, что возможно из-за закупорки горла трупа, ему придется далеко оттянуть нижнюю челюсть.
– И вы решили, что он вряд ли будет похож на спящего с ремнем под подбородком, благодаря которому рот остается закрытым? – спросила Стефани, улыбаясь вопреки мыслям о том, что смеяться над такими вещами ужасно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28