Со смешанным чувством отвращения и любопытства земляне, подталкиваемые стоящими позади марсианами, подошли ближе и положили свои пуки на горбатую фигуру. Процедура казалась им чрезвычайно таинственной и отталкивающей, но неразумно нарушать обычаи захвативших их марсиан.
На ощупь изваяние казалось холодным и липким, будто совсем недавно лежало в куче слизи. Но под кончиками пальцев идол пульсировал и увеличивался, словно живой.
Тяжелыми нескончаемыми волнами от него исходила энергия, которую можно было описать только как наркотический магнетизм или электрические колебания. Возможно, неизвестный металл испускал какой-то мощный заряд, воздействующий на нервные окончания благодаря поверхностному контакту. Беллман и его спутники почувствовали, как таинственная вибрация пронизывает их тела, заволакивает глаза и наполняет кровь тяжелой сонливостью. В дреме они размышляли, пытаясь объяснить себе этот феномен в терминах земной науки. Но наркоз стал усиливаться, в опьянении они забыли о своих предположениях.
Плавающими в странной темноте чувствами они смутно ощущали давление тел, сменяющих друг друга на вершине алтаря. Вскоре часть из них, видимо, пресытилась наркотическими излучениями и вынесла с собой путешественников по наклонным ярусам алтаря. Вместе с обмякшим, отупевшим Чалмерсом они оказались на полу пещеры. Изыскатели все еще держали фонари в онемевших пальцах, поэтому увидели, что пещера кишит бледным народцем, собравшимся на эту дьявольскую церемонию.
Сквозь неясные очертания теней земляне наблюдали, как люди бездны бурлящим потоком взбегают на пирамиду, а затем скатываются вниз, как ворсистая лента, пораженная проказой.
Чиверс и Маспик, под влиянием излучения опустились на пол пещеры и забылись тяжелым сном. Но Беллман, обладавший большей сопротивляемостью организма, казалось, медленно падал и плыл в мире темных грез. Он испытывал доселе неизвестные ему ощущения. Вокруг нависла некая почти осязаемая могущественная сила, для которой он не мог подобрать видимого образа. Сила источала энергию, вызывающую дурной сон. В этих сновидениях Беллман, забывая последние проблески своего человеческого «я», почему-то отождествлял себя с безглазым народцем. Он жил, как они, в глубоких кавернах, и двигался по темным дорогам. Но как будто из-за участия в — непотребном мерзком ритуале он был чем-то еще — существом без имени, которое управляло обожающим его слепым народцем; созданием древних зловонных вод. Из непостижимых глубин он периодически выходил на поверхность, чтобы с жадностью набрасываться на все живое и пожирать его. В этой двойственности бытия Беллман одновременно насыщался безглазым народцем на своих пиршествах и пожирался вместе со всеми. В качестве третьего элемента, составляющего гармонию личности, был идол, только в осязательном, а не в зрительном плане. Здесь не имелось ни проблесков света, ни даже воспоминаний о нем.
Когда он перешел от этих неясных кошмаров к тяжелому беспробудному сну, и были ли они вообще, Беллман так и не понял. Его пробуждение в темноте напоминало продолжение сновидений. Приоткрыв слипшиеся веки, полу луч фонаря. Свет падал на нечто, чего он сначала не мог уразуметь все еще притупленным сознанием. Сперва им овладело беспокойство, зарождающийся ужас пробудил к жизни все его чувства.
Не сразу он понял, что лежащее на полу нечто было ни чем иным, как наполовину съеденным телом Чалмерса. На обглоданных костях виднелись лохмотья полу истлевшей материи. Голова хотя и отсутствовала, останки явно принадлежали землянину.
Шатаясь, Беллман поднялся и осмотрелся вокруг взглядом, затуманенным пеленой мрака Чиверс и Маспик лежали в тяжелом оцепенении, а вдоль пещеры и на всех семи ярусах алтаря валялись поклоняющиеся изваянию марсиане. Выбираясь из летаргического сна, Беллман услышал какой-то знакомый шум: звуки скользящего тела и равномерного всасывания, — он постепенно стихал среди массивных колонн и спящих тел. В воздухе висел запах гнилой воды.
На каменном полу Беллман различил мокрые отпечатки странной круглой формы. Их могли бы оставить, например, ободки перевернутых больших чашек. Словно отпечатки следов ног, они уходили от тела Чалмерса во мрак внешней пещеры, обрывающейся в бездну. Туда же удалялся странный шум, теперь уже почти неслышимый.
Безумный ужас охватил Беллмана, окончательно разрушая чары, все еще опутывавшие его. Он наклонился над Маспиком и Чиверсом и стал по очереди грубо трясти их.
Наконец они открыли глаза и начали протестовать, сонно бормоча что-то.
— Поднимайтесь, черт вас возьми! — пригрозил Беллман. — Нам представился случай сбежать из этой адской дыры, и самое время сделать это поскорей.
Ему удалось поднять своих спутников на ноги после многочисленных проклятий и упреков. В полусонном состоянии они не заметили останков несчастного Чалмерса.
Шатаясь, как пьяные, они ступали за Беллманом среди лежащих марсиан, а он уводил их прочь от пирамиды, с которой изваяние по-прежнему излучало дремоту на своих почитателей.
Неимоверная тяжесть нависала над Беллманом, и одновременно — расслабленность, вызванная наркотическими чарами. Но он уже ощутил возвращение собственной воли и огромное желание сбежать из этой бездны, оттого, что обитало в ее темноте. Его спутники, порабощенные сонной силой, воспринимали его команды оцепенело и бессмысленно, словно быки на бойне.
Беллман был уверен, что сможет вернуться назад тем же путем, по которому их вели к алтарю. Путь пролегал по тому же маршруту, которым следовало существо, оставившее на камнях круглые отметки зловонной мокроты. Проблуждав, как ему показалось, очень долго среди колонн с отвратительными барельефами, Беллман вывел, наконец, землян к обрыву в пропасть: к тому самому портику черного Тартара, из которого открывался вид вниз, в зияющую бездну. Там, далеко внизу, в гниющих водах расходились фосфоресцирующие круги, как будто в воду только что рухнуло тяжелое тело. На скале к краю пропасти тянулись влажные отпечатки. Они повернулись и двинулись прочь от обрыва. Беллман, содрогаясь от воспоминаний об ужасе пробуждения, разыскал ведущую по кромке обрыва дорогу вверх, которая должна привести их к утраченному солнцу. По его приказу Маспик и Чиверс выключили свои фонари, чтобы иметь в запасе батарейки.
Неизвестно, сколько еще времени предстоит идти, а свет — первая необходимость путешественников. И одного фонаря Беллмана вполне достаточно, света им всем хватит, пока батарейки не разрядятся.
Из пещеры, в которой вокруг гипнотизирующего изваяния лежали марсиане, не доносилось ни звука. Не было видно и никакого движения. Но ужас (Беллман сознавал, что подобного он никогда не испытывал за время всех своих приключений) вызвал у него приступ тошноты и едва ли не обморок, когда он стоял, прислушиваясь, у выхода из пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
На ощупь изваяние казалось холодным и липким, будто совсем недавно лежало в куче слизи. Но под кончиками пальцев идол пульсировал и увеличивался, словно живой.
Тяжелыми нескончаемыми волнами от него исходила энергия, которую можно было описать только как наркотический магнетизм или электрические колебания. Возможно, неизвестный металл испускал какой-то мощный заряд, воздействующий на нервные окончания благодаря поверхностному контакту. Беллман и его спутники почувствовали, как таинственная вибрация пронизывает их тела, заволакивает глаза и наполняет кровь тяжелой сонливостью. В дреме они размышляли, пытаясь объяснить себе этот феномен в терминах земной науки. Но наркоз стал усиливаться, в опьянении они забыли о своих предположениях.
Плавающими в странной темноте чувствами они смутно ощущали давление тел, сменяющих друг друга на вершине алтаря. Вскоре часть из них, видимо, пресытилась наркотическими излучениями и вынесла с собой путешественников по наклонным ярусам алтаря. Вместе с обмякшим, отупевшим Чалмерсом они оказались на полу пещеры. Изыскатели все еще держали фонари в онемевших пальцах, поэтому увидели, что пещера кишит бледным народцем, собравшимся на эту дьявольскую церемонию.
Сквозь неясные очертания теней земляне наблюдали, как люди бездны бурлящим потоком взбегают на пирамиду, а затем скатываются вниз, как ворсистая лента, пораженная проказой.
Чиверс и Маспик, под влиянием излучения опустились на пол пещеры и забылись тяжелым сном. Но Беллман, обладавший большей сопротивляемостью организма, казалось, медленно падал и плыл в мире темных грез. Он испытывал доселе неизвестные ему ощущения. Вокруг нависла некая почти осязаемая могущественная сила, для которой он не мог подобрать видимого образа. Сила источала энергию, вызывающую дурной сон. В этих сновидениях Беллман, забывая последние проблески своего человеческого «я», почему-то отождествлял себя с безглазым народцем. Он жил, как они, в глубоких кавернах, и двигался по темным дорогам. Но как будто из-за участия в — непотребном мерзком ритуале он был чем-то еще — существом без имени, которое управляло обожающим его слепым народцем; созданием древних зловонных вод. Из непостижимых глубин он периодически выходил на поверхность, чтобы с жадностью набрасываться на все живое и пожирать его. В этой двойственности бытия Беллман одновременно насыщался безглазым народцем на своих пиршествах и пожирался вместе со всеми. В качестве третьего элемента, составляющего гармонию личности, был идол, только в осязательном, а не в зрительном плане. Здесь не имелось ни проблесков света, ни даже воспоминаний о нем.
Когда он перешел от этих неясных кошмаров к тяжелому беспробудному сну, и были ли они вообще, Беллман так и не понял. Его пробуждение в темноте напоминало продолжение сновидений. Приоткрыв слипшиеся веки, полу луч фонаря. Свет падал на нечто, чего он сначала не мог уразуметь все еще притупленным сознанием. Сперва им овладело беспокойство, зарождающийся ужас пробудил к жизни все его чувства.
Не сразу он понял, что лежащее на полу нечто было ни чем иным, как наполовину съеденным телом Чалмерса. На обглоданных костях виднелись лохмотья полу истлевшей материи. Голова хотя и отсутствовала, останки явно принадлежали землянину.
Шатаясь, Беллман поднялся и осмотрелся вокруг взглядом, затуманенным пеленой мрака Чиверс и Маспик лежали в тяжелом оцепенении, а вдоль пещеры и на всех семи ярусах алтаря валялись поклоняющиеся изваянию марсиане. Выбираясь из летаргического сна, Беллман услышал какой-то знакомый шум: звуки скользящего тела и равномерного всасывания, — он постепенно стихал среди массивных колонн и спящих тел. В воздухе висел запах гнилой воды.
На каменном полу Беллман различил мокрые отпечатки странной круглой формы. Их могли бы оставить, например, ободки перевернутых больших чашек. Словно отпечатки следов ног, они уходили от тела Чалмерса во мрак внешней пещеры, обрывающейся в бездну. Туда же удалялся странный шум, теперь уже почти неслышимый.
Безумный ужас охватил Беллмана, окончательно разрушая чары, все еще опутывавшие его. Он наклонился над Маспиком и Чиверсом и стал по очереди грубо трясти их.
Наконец они открыли глаза и начали протестовать, сонно бормоча что-то.
— Поднимайтесь, черт вас возьми! — пригрозил Беллман. — Нам представился случай сбежать из этой адской дыры, и самое время сделать это поскорей.
Ему удалось поднять своих спутников на ноги после многочисленных проклятий и упреков. В полусонном состоянии они не заметили останков несчастного Чалмерса.
Шатаясь, как пьяные, они ступали за Беллманом среди лежащих марсиан, а он уводил их прочь от пирамиды, с которой изваяние по-прежнему излучало дремоту на своих почитателей.
Неимоверная тяжесть нависала над Беллманом, и одновременно — расслабленность, вызванная наркотическими чарами. Но он уже ощутил возвращение собственной воли и огромное желание сбежать из этой бездны, оттого, что обитало в ее темноте. Его спутники, порабощенные сонной силой, воспринимали его команды оцепенело и бессмысленно, словно быки на бойне.
Беллман был уверен, что сможет вернуться назад тем же путем, по которому их вели к алтарю. Путь пролегал по тому же маршруту, которым следовало существо, оставившее на камнях круглые отметки зловонной мокроты. Проблуждав, как ему показалось, очень долго среди колонн с отвратительными барельефами, Беллман вывел, наконец, землян к обрыву в пропасть: к тому самому портику черного Тартара, из которого открывался вид вниз, в зияющую бездну. Там, далеко внизу, в гниющих водах расходились фосфоресцирующие круги, как будто в воду только что рухнуло тяжелое тело. На скале к краю пропасти тянулись влажные отпечатки. Они повернулись и двинулись прочь от обрыва. Беллман, содрогаясь от воспоминаний об ужасе пробуждения, разыскал ведущую по кромке обрыва дорогу вверх, которая должна привести их к утраченному солнцу. По его приказу Маспик и Чиверс выключили свои фонари, чтобы иметь в запасе батарейки.
Неизвестно, сколько еще времени предстоит идти, а свет — первая необходимость путешественников. И одного фонаря Беллмана вполне достаточно, света им всем хватит, пока батарейки не разрядятся.
Из пещеры, в которой вокруг гипнотизирующего изваяния лежали марсиане, не доносилось ни звука. Не было видно и никакого движения. Но ужас (Беллман сознавал, что подобного он никогда не испытывал за время всех своих приключений) вызвал у него приступ тошноты и едва ли не обморок, когда он стоял, прислушиваясь, у выхода из пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31