— Съестного ничего же здесь нет.
— Да, это странно.
Решили найти их следы, Я спустился к нижнему краю поляны. Заметил свежие клочья шерсти. Вот оно что!.. На камнях лежали остатки недоеденного ягненка снежного барана. Беркуты принесли его с гольца и здесь растерзали. Присматриваясь, я увидел разбросанные повсюду давнишние заячьи и лисьи кости; видимо, эта поляна служила многим хищникам местом их пиршеств. Но почему здесь оказались и останки Петрика?
Мы уходим вниз по тропке к ручью. Уходим, еще больше озабоченные таинственной гибелью товарищей.
Тишина в кустарниках давит тяжестью, а шаги кажутся слишком шумными. Павел то и дело оглядывается. Да и у меня ощущение, будто кто-то предательски целится в меня сзади…
Скорее бы выбраться на марь!
Ниже того места, где был убит Евтушенко, мы нашли котелок. Это подтвердило, что и Петрик и Евтушенко, спускаясь с гольца за водою, нарывались на засаду.
Но каким образом котелок Петрика попал на лиственницу, пока что остается загадкой.
В мареве вечерней дымки растворялись болота, и на зеркальную гладь озер ложился тусклый свинцовый мрак надвигающейся ночи.
Неужели Павел прав, что где-то здесь, в глубоких складках Ямбуя скрываются преступники? Теперь нет сомнений, что Елизар и эвенки тоже убиты.
Как назло, стало быстро темнеть. Во мраке тонут зыбуны, равнина. Звезды стали ниже, ярче и теплее. Идем долго, с трудом переставляем уставшие ноги.
Наконец-то минуем последний перелесок. Проходим знакомую марь. И вдруг сквозь мрак ночи гостеприимно моргнул огонек — кто-то живой на стоянке.
Отпускаю Загрю. Он несется через кочковатую марь, исчезает из глаз. До нас доносится незнакомый звон боталов. Мы приближаемся к нему. Боталы звенят дружнее. Вот и стадо пасущихся оленей. Увидев нас, животные перестают кормиться, настораживаются. В черноте с какой-то внезапностью возникает человеческая фигура. Мы останавливаемся, захваченные врасплох. Фигура молча надвигается на нас. Что-то угрожающее в медлительных движениях, в небольшой сгорбленности, в крадущихся, бесшумных шагах.
Позади в тучах блеснула молния. В мелькнувшем свете я увидел… Илью, готового разрядить бердану. Я мгновенно отбросил предохранитель затвора, шагнул к нему. Наступила та самая страшная минута, когда ты не владеешь собой и достаточен маленький повод, чтобы палец потянул за гашетку.
— Не надо стрелять, — произнес Илья и с облегчением опустил бердану.
Я отвел в сторону ствол карабина. Снова затяжно моргнула молния, осветив на миг усталое лицо каюра. Вешаю на плечо ружье, и мы продолжаем стоять друг против друга в темноте.
Закапал крупный холодный дождь, и, кажется, от него стало легче на душе. Павел закурил, предложил Илье папиросу. Он не взял, достал из-за пазухи трубку, пригубил, зажег спичку.
— Все люди сюда пришел. — Илья кивнул в сторону лагеря, откуда доносился лай чужой собачонки. — Моя с ними назад вернулся. — Он произнес это как-то просто, без злобы и длинно затянулся.
— Ты лучше скажи, где искать Елизара? — спросил я.
— Ямбуя ходи, назад нету! — ответил он и, чуточку подавшись ко мне, с жалобой в голосе добавил: — Моя худо ему не делай. Не делай худо, понимаешь! — И это было сказано так искренне, что нельзя было не поверить.
— Мы вчера нашли на гольце твою гильзу от берданы и свежие окурки. Кто был на этих днях на вершине? — спросил я как можно ласковее.
— Елизар.
— Но ведь он не курил!
— Окурки Елизара. Он потерял накомарник, брал у меня махорку и бумагу, чтобы курить, мошку дымом отгонять. И гильзу я давал, он свистел в нее, рябчиков подманивал… На Ямбуй я не был…
На стоянке людно. У большого костра нас встретили опечаленные товарищи. Они узнали от Ильи, что случилось под Ямбуем с Елизаром. Мы здороваемся, стоим молча, будто виноваты.
Прибыло подразделение Георгия Цыбина: четверо геодезистов и два каюра. Павел уже трясет в своих объятьях рыжего Степана — шутника и задиру, нашего общего любимца.
Бородатые, обветренные, изъеденные комарами лица при свете костра неузнаваемы. На них усталость и привычное безразличие. Одежда выцвела, поизносилась, украсилась латками. Этих людей уже ничем не удивишь.
Присаживаемся с Цыбиным на бревно возле костра. Цыбин среднего роста, прекрасно сложенный и закаленный в тайге, спортсмен. Густая черная борода окаймляет молодое обветренное лицо.
— Как же вы искали Евтушенко? — спросил я его. — Он ведь лежал убитый почти на тропе, что идет с вершины Ямбуя к ручью. Там же, немного выше, был убит и Петрик.
— Мы искали их живыми, а не мертвыми. Никто и не подумал тогда искать их на склоне гольца, а тем более убитыми. Все считали, что они заблудились на болотах, — ответил наблюдатель и скосил на меня черные глаза, в которых полыхали отраженные блики костра.
— Кто же убил? — спросил Рыжий Степан, яростно толкнув головешку в огонь.
Наступила глубокая тишина. Все повернули ко мне обросшие щетиной лица.
— Не иначе кто-то скрывается на Ямбуе, — убежденно ответил за меня Павел и, выхватив из жара уголек, запалил цигарку. — Бандиты! Они не терпят присутствия людей. Несколько раньше убили двух эвенков. На счету этих негодяев еще есть кто-то.
— И Елизара убили? — спросил Цыбин дрогнувшим голосом.
— Вероятно. Мы не нашли его трупа, но он вряд ли может быть исключением.
— Ну и дела, будь они прокляты! — возмущается повар Федор.
— Где нашли останки Петрика и Евтушенко? — спросил Цыбин после долгой паузы.
— В стланиках на северном склоне гольца.
Все глянули на лежащего поодаль от костра кобеля. Кто-то бросил ему кусок копченки.
За эти дни я чертовски измотался. А сегодня особенно. Мне даже трудно встать, чтобы дойти до полога. Ни о чем не хочется думать. Спать, спать и спать!.. Только бы добраться до спального мешка!
— Павел, — зову я радиста. — Дай мне журнал. Не забудь после ужина накормить и привязать Загрю.
С трудом вспоминаю, что именно надо сообщить в штаб экспедиции. Пишу:
«Плоткину. На склоне Ямбуя в нижней зоне стлаников обнаружены останки Петрика и Евтушенко. Возможно, они были убиты на тропе, по которой наши люди ходили с вершины гольца за водою. Если это так, то убийцы живут в районе Ямбуя. Обстановка очень сложная. Поторопитесь с переброской солдат и с ними опытного работника уголовного розыска. Быков еще не найден. Отвечайте семь утра».
— Слушай, Цыбин, — обратился я к наблюдателю. — Мне кажется; надо назначить на ночь дежурных. Пусть четыре человека поочередно караулят лагерь по два часа. Только не спать. Костра большого не разводить.
— Все будет сделано.
— В случае чего сразу будите меня, и люди пусть спят настороженно. Чем черт не шутит! Всякое может случиться.
Я отказываюсь от ужина — даже голод отступает перед усталостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Да, это странно.
Решили найти их следы, Я спустился к нижнему краю поляны. Заметил свежие клочья шерсти. Вот оно что!.. На камнях лежали остатки недоеденного ягненка снежного барана. Беркуты принесли его с гольца и здесь растерзали. Присматриваясь, я увидел разбросанные повсюду давнишние заячьи и лисьи кости; видимо, эта поляна служила многим хищникам местом их пиршеств. Но почему здесь оказались и останки Петрика?
Мы уходим вниз по тропке к ручью. Уходим, еще больше озабоченные таинственной гибелью товарищей.
Тишина в кустарниках давит тяжестью, а шаги кажутся слишком шумными. Павел то и дело оглядывается. Да и у меня ощущение, будто кто-то предательски целится в меня сзади…
Скорее бы выбраться на марь!
Ниже того места, где был убит Евтушенко, мы нашли котелок. Это подтвердило, что и Петрик и Евтушенко, спускаясь с гольца за водою, нарывались на засаду.
Но каким образом котелок Петрика попал на лиственницу, пока что остается загадкой.
В мареве вечерней дымки растворялись болота, и на зеркальную гладь озер ложился тусклый свинцовый мрак надвигающейся ночи.
Неужели Павел прав, что где-то здесь, в глубоких складках Ямбуя скрываются преступники? Теперь нет сомнений, что Елизар и эвенки тоже убиты.
Как назло, стало быстро темнеть. Во мраке тонут зыбуны, равнина. Звезды стали ниже, ярче и теплее. Идем долго, с трудом переставляем уставшие ноги.
Наконец-то минуем последний перелесок. Проходим знакомую марь. И вдруг сквозь мрак ночи гостеприимно моргнул огонек — кто-то живой на стоянке.
Отпускаю Загрю. Он несется через кочковатую марь, исчезает из глаз. До нас доносится незнакомый звон боталов. Мы приближаемся к нему. Боталы звенят дружнее. Вот и стадо пасущихся оленей. Увидев нас, животные перестают кормиться, настораживаются. В черноте с какой-то внезапностью возникает человеческая фигура. Мы останавливаемся, захваченные врасплох. Фигура молча надвигается на нас. Что-то угрожающее в медлительных движениях, в небольшой сгорбленности, в крадущихся, бесшумных шагах.
Позади в тучах блеснула молния. В мелькнувшем свете я увидел… Илью, готового разрядить бердану. Я мгновенно отбросил предохранитель затвора, шагнул к нему. Наступила та самая страшная минута, когда ты не владеешь собой и достаточен маленький повод, чтобы палец потянул за гашетку.
— Не надо стрелять, — произнес Илья и с облегчением опустил бердану.
Я отвел в сторону ствол карабина. Снова затяжно моргнула молния, осветив на миг усталое лицо каюра. Вешаю на плечо ружье, и мы продолжаем стоять друг против друга в темноте.
Закапал крупный холодный дождь, и, кажется, от него стало легче на душе. Павел закурил, предложил Илье папиросу. Он не взял, достал из-за пазухи трубку, пригубил, зажег спичку.
— Все люди сюда пришел. — Илья кивнул в сторону лагеря, откуда доносился лай чужой собачонки. — Моя с ними назад вернулся. — Он произнес это как-то просто, без злобы и длинно затянулся.
— Ты лучше скажи, где искать Елизара? — спросил я.
— Ямбуя ходи, назад нету! — ответил он и, чуточку подавшись ко мне, с жалобой в голосе добавил: — Моя худо ему не делай. Не делай худо, понимаешь! — И это было сказано так искренне, что нельзя было не поверить.
— Мы вчера нашли на гольце твою гильзу от берданы и свежие окурки. Кто был на этих днях на вершине? — спросил я как можно ласковее.
— Елизар.
— Но ведь он не курил!
— Окурки Елизара. Он потерял накомарник, брал у меня махорку и бумагу, чтобы курить, мошку дымом отгонять. И гильзу я давал, он свистел в нее, рябчиков подманивал… На Ямбуй я не был…
На стоянке людно. У большого костра нас встретили опечаленные товарищи. Они узнали от Ильи, что случилось под Ямбуем с Елизаром. Мы здороваемся, стоим молча, будто виноваты.
Прибыло подразделение Георгия Цыбина: четверо геодезистов и два каюра. Павел уже трясет в своих объятьях рыжего Степана — шутника и задиру, нашего общего любимца.
Бородатые, обветренные, изъеденные комарами лица при свете костра неузнаваемы. На них усталость и привычное безразличие. Одежда выцвела, поизносилась, украсилась латками. Этих людей уже ничем не удивишь.
Присаживаемся с Цыбиным на бревно возле костра. Цыбин среднего роста, прекрасно сложенный и закаленный в тайге, спортсмен. Густая черная борода окаймляет молодое обветренное лицо.
— Как же вы искали Евтушенко? — спросил я его. — Он ведь лежал убитый почти на тропе, что идет с вершины Ямбуя к ручью. Там же, немного выше, был убит и Петрик.
— Мы искали их живыми, а не мертвыми. Никто и не подумал тогда искать их на склоне гольца, а тем более убитыми. Все считали, что они заблудились на болотах, — ответил наблюдатель и скосил на меня черные глаза, в которых полыхали отраженные блики костра.
— Кто же убил? — спросил Рыжий Степан, яростно толкнув головешку в огонь.
Наступила глубокая тишина. Все повернули ко мне обросшие щетиной лица.
— Не иначе кто-то скрывается на Ямбуе, — убежденно ответил за меня Павел и, выхватив из жара уголек, запалил цигарку. — Бандиты! Они не терпят присутствия людей. Несколько раньше убили двух эвенков. На счету этих негодяев еще есть кто-то.
— И Елизара убили? — спросил Цыбин дрогнувшим голосом.
— Вероятно. Мы не нашли его трупа, но он вряд ли может быть исключением.
— Ну и дела, будь они прокляты! — возмущается повар Федор.
— Где нашли останки Петрика и Евтушенко? — спросил Цыбин после долгой паузы.
— В стланиках на северном склоне гольца.
Все глянули на лежащего поодаль от костра кобеля. Кто-то бросил ему кусок копченки.
За эти дни я чертовски измотался. А сегодня особенно. Мне даже трудно встать, чтобы дойти до полога. Ни о чем не хочется думать. Спать, спать и спать!.. Только бы добраться до спального мешка!
— Павел, — зову я радиста. — Дай мне журнал. Не забудь после ужина накормить и привязать Загрю.
С трудом вспоминаю, что именно надо сообщить в штаб экспедиции. Пишу:
«Плоткину. На склоне Ямбуя в нижней зоне стлаников обнаружены останки Петрика и Евтушенко. Возможно, они были убиты на тропе, по которой наши люди ходили с вершины гольца за водою. Если это так, то убийцы живут в районе Ямбуя. Обстановка очень сложная. Поторопитесь с переброской солдат и с ними опытного работника уголовного розыска. Быков еще не найден. Отвечайте семь утра».
— Слушай, Цыбин, — обратился я к наблюдателю. — Мне кажется; надо назначить на ночь дежурных. Пусть четыре человека поочередно караулят лагерь по два часа. Только не спать. Костра большого не разводить.
— Все будет сделано.
— В случае чего сразу будите меня, и люди пусть спят настороженно. Чем черт не шутит! Всякое может случиться.
Я отказываюсь от ужина — даже голод отступает перед усталостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78