Сердца, даже те, что прострелены насквозь, бьются в агональном ритме еще примерно минуту. Быстрый взмах ножом слева направо, этого более чем достаточно, чтобы кровь брызнула фонтаном. Кровь, собравшаяся в толстые ручейки и уже начавшая подмерзать.
Но перерезание глоток, это было уже чересчур. Как и усаживание их в ряд, словно зрителей. Если только… она отступила на пару шагов, и оглядела окрестности. Ага, справа от нее, так и есть — KA — BAR, воткнутый в землю. Два комплекта жетонов обвивали рукоять черной кожи, с полувысохшей на ней кровью. Наклонившись и выдернув нож, она увидала инициалы на его пятке — Ч.К . Затем уронила жетоны себе в руку. Джеймс. Хакетт. Жетоны были черными.
Мускулы ее челюсти напряглись. Она ни на секунду и не поверила, что это Кинкейд поубивал всех их. Ну да, он был супер-снайпером, и да, он любил вызовы. Но она знала, что он был настоящим солдатом и настоящим мужчиной. Если у убийцы был нож Кинкейда, следовательно Кинкейд был мертв. Ее изумило то, что она не чувствовала горя. Может быть оттого, что внутри она также была солдатом, а солдаты горюют лишь тогда, когда для этого есть время. Прямо сейчас она была занята. Ей нужно было остаться в живых.
Все, буквально все вопило о том, что она осталась последней. Что означало также, что спектакль этот был разыгран исключительно для нее, кем-то знавшим, что она придет сюда. — И если он все это так устроил…
— То это для того, чтобы понаблюдать за моей реакцией, — сказала она, неожиданно — О, черт…
И как бы доказывая ей, что убийца читал ее мысли, левую ногу ее пронзил раскаленный прут ослепляющей боли.
Полигон Якима, Терра
24 декабря 2438
13:30
— Подождите-ка, — сказал Пауэрс. Он все еще сжимал ее руки своими, наклонившись вперед, так что лица их были менее чем в полуметре от друга. — Давайте подумаем обо всем этом как следует. Может быть, это все даже неплохо.
— Что?! — Кэролайн вырвала свои руки из его, так что теперь Пауэрс сжимал в ладонях лишь воздух. — Как вы можете такое говорить?!
— Разве вы не сказали только что, что подобное, это обычное дело?
— Нет, я сказала, что это не так уж необычно, если самец убивает ребенка, даже своего. Но это кое-что, что Джек никогда не делал.
— Что не означает, что сделать подобное он не мог. Откуда вы знаете, что такого рода агрессивное поведение не имеет естественных причин?
Она моргнула. Веки ее зудели, а нос забит от слез. Джек — убийца? Каннибал? Шимпанзе могут быть сменять настроение по мановению ока — покорные в одну секунду — бешеные убийцы в другую. Они охотятся, обычно стаями, дополняя свою растительный рацион свежим мясом. Но шимпанзе в обезьяннике были на сбалансированной диете — с месячными интервалами они получали куски сырого мяса как раз для предотвращения подобных случаев.
С другой стороны, ей было известно, что шимпанзе убивают не хуже чем люди, и по разным причинам: чтобы подчеркнуть свое превосходство, отомстить, или просто потому, что им этого хочется. Она сказала все это, затем добавила: — Скажем так, в качестве аргумента, что поведение Джека естественно, что он убил Тонго из ревности или еще из-за чего. Но Шана? Я вообще не слыхала о случаях, чтобы любой самец убивал и мать и детеныша одновременно. Обычно это делают самки. Джек же вел себя… садистски.
— Вы придаете ему человеческие мотивы. В действительности вы не имеете ни малейшего понятия о мотивах, двигавших Джеком, не так ли? — Когда она ему не ответила, Пауэрс продолжил: — Может быть это обычная банальнейшая агрессия. Но, с моей точки зрения, это может оказаться даже и неплохим результатом.
Она горько хохотнула, — Объясните это Шане и Тонго.
— Я солдат, а вы — нет. Посылая солдат в бой, вы не желаете, чтобы их отвлекали субъективные факторы. Вроде того, что они должны делать, а что нет. Солдаты существуют, чтобы убивать. И вам хочется, чтобы они делали свое дело без колебаний. Так что, если усилительный контур не только фокусирует и удерживает их внимание, не давая усталости сказываться на нем, но и усиливает их агрессию… то это превосходно.
Она задохнулась — Вы… вы что, это серьезно? Да как может это быть превосходным?
Пауэрс насмешливо фыркнул. — Да ладно вам, подумайте сами. Мы, знаете ли, не обезьяны. Вспомните Кинкейда, вспомните, как подскочили его показатели? Насколько лучше он стал? Вот это — солдат. Теперь осталось узнать, как держать все это под контролем, и дело сделано.
— Нет. — Кэролайн встала, сверля его взглядом, — Я не согласна. Но поскольку не я директор проекта, а Гбарлеман, я добьюсь, чтобы это он принял это решение. И я доберусь до него, даже если для этого мне потребуется проломить себе дорогу в чей-то там генеральский кабинет. В худшем случае они меня максимум пристрелят. Так что, или вы идете со мной, или нет.
Он смотрел на нее несколько долгих секунд. Она не имела ним алейшего понятия, о чем он думал. Бесстрастное выражение сковало его черты. Наконец он встал на ноги. — Хорошо, я иду с вами. Гбарлеман должен услышать обе стороны. Таким образом никто не станет паниковать.
На кончике ее языка вертелась фразочка про «прикрытие собственной задницы», но она сдержалась. Вместо этого она заметила, — Мы не узнаем ничего определено, пока не прогоним все тесты.
— И это чертовски хорошо, — он глянул на нее. — Между прочим, я не извиняюсь за то, что думаю так, думаю. Если бы вы были на моем месте, вы думали бы точно также. С моей профессиональной точки зрения — это прорыв.
— Ммм… — она упорно смотрела назад, — Ну, тогда, слава богу, что я не на нем.
— И вив ля дифференс, — он, абсолютно серьезно. — Едем в центр связи. Вы за рулем.
Они вышли из лаборатории. Никто из них не произнес не слова, когда они огибали комплекс. Солнце пряталось за облаками. В воздухе обладал металлическим привкусом и был столь холоден, что носом было больно дышать.
Уже у ее машины, Пауэрс хлопнул себя по лбу. — Черт, я забыл свою куртку. Послушайте, заводите пока машину, просто подождите меня. Я сейчас вернусь.
Кэролайн не нужно было подбадривать. Она сгорбилась, обхватив себя руками, протрусила до машины, щелкнув дистанционкой, разблокировала двери. Когда она дернула дверь с водительской стороны, ручка подалась с трудом, а петли заскрипели. Рухнув внутрь, она захлопнула дверь. Виниловые чехлы задубели. Повернувшись вбок, она сунула руку за пассажирское кресло. Уголок ее бараньей меховой куртки был под ее пистолетным футляром, по прежнему покоившемуся где его она бросила. Выхватив ее, она быстро принялась ее натягивать, борясь с непослушной кожей. Та похрустывала.
— Тепло-о, — простучала она зубами, заводя двигатель, и стуча по кнопкам, — Тепло, тепло, тепло. — Холодный воздух дунул ей прямо в лицо, и она заклинила рычажок, послав леденящий поток к ее лодыжкам, и без того уже дрожащим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20